Белогорск – Сабрие Зейтуллаевой – 84 года, она проживает в Белогорске (историческое название – Карасубазар). В 14-летнем возрасте она познала все ужасы депортации.
В 1944-м Сабрие вместе с ее матерью и сестрой выслали из деревни Акъ Къая (Белая Скала), что в 3 километрах от Карасубазара. Так случилось, что эшелон, в котором они ехали, был направлен в Марийскую АССР, а большинство депортированных родственников оказались в Средней Азии.
«В пути в нашем вагоне от невыносимых условий умерла старушка, ее на одной из остановок вынесли из вагона, но похоронить не разрешили, просто оставили у железнодорожных путей. Я это своими глазами видела...», – вспоминает Сабрие Зейтуллаева.
Сабрие и ее родственников сразу же направили на лесоповал. Установили норму – 6 кубометров леса в день
Конечной остановкой их дальнего вынужденного путешествия оказалась деревня Головино Оршанского района Тушинского сельсовета Марийской АССР. Там Сабрие и ее родственников сразу же направили на лесоповал. Установили норму – 6 кубометров леса в день. «Будете работать – будете жить, не будете – так же, как и те, кто до этого был здесь до вас, помирать будете», – вспоминает слова местного начальника Сабрие-ханум.
Прибывших крымских татар разместили в четырех бараках. «Мы жили под комендантским режимом, никуда не могли без разрешения ходить. Работающим давали талоны на 800 гр. хлеба, иждевенцам – 200 гр. в день. Я и сестра работали – это нас спасло от голода и смерти. Мама попала под поезд и погибла. Мы остались вдвоем с сестрой», – рассказывает пожилая женщина.
В этих суровых краях Сабрие-ханум и ее сестра прожили 7 лет. «Там, где нас разместили, смертность не была высокой, но ведь участки были большие, если у нас не умирали, на других участках, например, в Суслонгере умирающие были, – говорит наша собеседница. – А в Узбекистане умирали так, что людей хоронить было некому. Об этом нам писали в письмах родственники, депортированные в Узбекистан».
«Здесь детям делают уколы керосином, и они умирают», – плача, умолял мальчик, но родственница ему не поверила.
По словам Сабрие-ханум, ее племянника – 7-летнего Сейтумера (1937 г. р.) – в больнице г. Коканда (Узбекистан) убили, сделав укол. Вечером, когда мальчика в больнице навестила его родственница, он со слезами на глазах просил его забрать с собой. «Здесь детям делают уколы керосином, и они умирают», – плача, умолял мальчик, но родственница ему не поверила.
«Не знаю, чем делали уколы, но на следующее утро, когда она пришла в больницу, ей сказали, что Сейтумер умер. Конечно, кто скажет, что его убили? Никто не скажет, но в Узбекистане крымские татары массово вымирали, особенно дети. Ведь были дети, у которых уже никого не осталось в живых из родни, их судьбой никто не мог поинтересоваться. Среди народа эта молва о детях, умирающих в больницах, ходила... Сколько их было – никто не знает», – говорит Сабрие-ханум.
Согласно документам крымскотатарского национального движения, в 1944-1946 годах в местах депортации погибло 46,2% крымских татар – в основном, это были дети, женщины и старики.
