Уроки Беслана: с террористами не договариваются, не так ли?

10 лет назад, 1 сентября 2004 года, в 9:20 утра террористы захватили почти всех, кто был на торжественной линейке в честь Дня знаний во дворе школы №1 североосетинского города Беслан. В заложниках оказались 1127 человек: пришедшие на линейку школьники, их родители, родственники и друзья, учителя и даже грудные младенцы.

17 мужчин из числа заложников были расстреляны террористами вскоре после захвата. 2 сентября террористы отпустили – благодаря вмешательству Руслана Аушева – 11 женщин и 13 детей. 3 сентября наступила кровавая развязка: во время хаотичной бойни, и поныне официально именуемой «антитеррористическим штурмом», погибли 334 человека, в том числе 318 заложников, из них 186 – дети. Погибли и 12 человек из числа спецназовцев и сотрудников МЧС. Количество раненых превысило 800 человек, из которых 72 ребенка и 69 взрослых стали инвалидами, ранения получили также 62 сотрудника силовых структур. А всего потерпевшими признаны 1343 человека.

Во время этих событий я был возле захваченной террористами школы, добравшись до Беслана 2 сентября 2004 года. Мое самое первое сильное впечатление тогда – полный управленческий хаос. Если в школе – террористы и заложники, то вокруг – полное безвластие. Начальства – масса, местного и федерального, но никто ничем не управляет. Поэтому уже и не особо удивляет, что даже 10 лет спустя официальная версия случившегося зияет черными дырами неизвестности и недомолвками.

Запись сегодняшней видеотрансляции из Беслана, где вспоминают жертв трагедии, произошедшей ровно 10 лет назад:

​Все «ясно» только прокурорам

Еще не осела копоть от сгоревшей школы, а прокурорам уже все было ясно. А именно: заказчики теракта – Масхадов и Басаев, террористов было 32, их отряд собрали с бору по сосенке буквально за несколько дней. 30-31 августа 2004 года боевики собрались в лесочке возле ингушской деревни Пседах (Малгобекский район Ингушетии), а уже рано утром 1 сентября выдвинулись к Беслану. Причем, если верить прокурорам, все 32 бандита уместились в одном-единственном грузовике ГАЗ-66, грузоподъемностью в 2 тонны. Правда, возле Хурикау (ингушское село в Северной Осетии) они захватили еще и «Жигули» местного милиционера – вместе с ним. Прибыв в Беслан, террористы высадились из машины и захватили школу, согнав в спортзал всех, кого им удалось застать на линейке во дворе. Затем заминировали спортзал. Согласно версии прокуратуры, бандиты, вплоть до развязки 3 сентября, сидели в школе, якобы не выдвигая никаких требований. А 3 сентября в 13.03 – 13.05 в здании один за другими гремят два взрыва, после которых и начался штурм. Причиной взрывов следствие сочло случайное замыкание электрической цепи: от жары отклеился, мол, скотч, где-то замкнуло контакты, и сработал сначала один самодельный фугас террористов, затем сдетонировал другой. В последовавшем затем бою все террористы, кроме одного, были уничтожены, а единственный выживший, Нурпаши Кулаев, захвачен и «дал признательные показания».

Потом был судебный процесс над Нурпаши Кулаевым, где эта версия была повторена в слегка модернизированном виде. Правда, сам Кулаев от части своих «чистосердечных» признаний и показаний на суде отказался, но генеральную «доказательную линию» это никоим образом не поколебало. Как не поколебали ее и многочисленные противоречащие ей свидетельства бывших заложников: суд предпочел услышать только то, что хотело доказать обвинение.

Без ответа остался вопрос, кто на самом деле был организатором теракта – придумал его и спланировал, выбрал объект нападения, провел подготовительную работу к захвату школы, осуществил разведку и рекогносцировку на местности, кто непосредственно дергал за нити, приводившие в действие кукол-марионеток – террористов. 17 мая 2005 года, на самом первом судебном заседании по делу Нурпаши Кулаева, главный обвинитель, заместитель генерального прокурора России Николай Шепель изложил такую официальную концепцию (цитирую по стенограммам процесса, выложенным на сайте «ПравдаБеслана.ру»):

«Часть устойчивых вооруженных групп были созданы Басаевым, Масхадовым, Хаджиевым и подданным Королевства Саудовская Аравия Абу Дзейдом. Басаев, Масхадов, Хаджиев, Абу Дзейд и их окружение в июле-августе 2004 года разработали план совершения крупномасштабного акта терроризма на территории РСО-Алания».

Как следует из обвинительного заключения, «реализуя преступные намерения, направленные на совершение акта терроризма в РСО-Алания, руководители банды Басаев, Масхадов, Хаджиев, Абу Дзейд определили объект предполагаемого нападения: среднеобразовательную школу №1 г. Беслана Правобережного района РСО-Алания. Также руководителями банды была определена дата нападения: 1 сентября 2004 года, то есть в день проведения массовых торжественных мероприятий по поводу начала учебного процесса».

Посыл относительно Басаева, Масхадова, Хаджиева и Абу Дзейда (чаще используется написание Абу Дзейт) постоянным рефреном проходит через весь процесс – вплоть до приговора. Однако ни в материалах судебного процесса, ни в докладе комиссии Федерального собрания («комиссия Торшина») нет ни единого доказательства или свидетельского показания, ни даже обезличенной ссылки на некие агентурные источники или оперативные документы – вообще ничего, что хоть как-то могло бы подтвердить утверждение о причастности вышепоименованных лиц к теракту. Кто, где и как определил, откуда это стало известно следствию – об этом нигде не сказано ни слова. Когда во время нынешней поездки в Северную Осетию я спросил об этом первого заместителя председателя парламента Республики Северная Осетия – Алания Станислава Кесаева, ранее возглавлявшего республиканскую парламентскую комиссию по расследованию обстоятельств теракта в Беслане, тот лишь грустно улыбнулся: «Да кто ж там со свечкой стоял?»

Какая-либо роль Аслана Масхадова в организации этого теракта вообще не просматривается. Хотя в своих выступлениях для прессы работники Генпрокуратуры многозначительно утверждали, что в бункере Масхадова, убитого 8 марта 2005 года во время спецоперации в селе Толстой-Юрт, на жестком диске его компьютера якобы найдены некие документы и материалы на этот счет. Однако ничего из этого обнаруженного (или якобы обнаруженного) не обнародовано поныне. Так что в данном случае с юридической точки зрения утверждения Генеральной прокуратуры России несостоятельны, если и вовсе не лживы.

Еще один организатор, по версии обвинения, Шамиль Басаев. Казалось, уж в этом-то можно не сомневаться. Тем паче, какое-то время спустя сам Басаев взял на себя ответственность за этот теракт, а год спустя даже стал описывать некие детали событий, утверждая, что один из террористов, Владимир Ходов, был двойным агентом – работал и на ФСБ, и на Басаева, и что этот теракт был подготовлен якобы при помощи ФСБ. В 2005 году в интервью журналисту Андрею Бабицкому Басаев сказал, что именно он приказал захватить школу в Беслане (отказавшись при этом взять на себя ответственность за гибель мирных жителей). Однако ни одно из этих утверждений – ни Генпрокуратуры (о роли Басаева), ни самого Басаева – проверке не поддается: это всего лишь слова, за которыми нет никакой доказательной базы. Равно, как мало что способна доказать и объяснить странным образом объявившаяся в деле записка, якобы написанная Басаевым – ее будто бы передали представителям власти захватившие школу террористы.

Упомянутый также в обвинении некий Хаджиев – вообще фигура загадочная. Этот персонаж поставлен в один ряд с высшими руководителями чеченского подполья, но его никто не знает! Среди мало-мальски значимых полевых командиров того времени никаких Хаджиевых не значится. Абсолютно никаких сведений о нем не содержится и в материалах процесса.

Остается еще некий Абу Дзейд (Абу Дзейт): фигура почти мифическая. Сообщалось, что он подданный Королевства Саудовская Аравия, в то же время другие источники упорно утверждали, что это представитель «Аль-Каиды» на Северном Кавказе, уроженец Кувейта, некий Тауфик аль-Джедани, имевший целый набор кличек: Маленький Омар, Абу Омар Кувейтский, Хусейн, Мавр, Перс, Аббас – и т. п. и т. д. Сам же персонаж (если он вообще существовал) рассказать уже никогда ничего не сможет, поскольку, согласно официальной версии, 16 февраля 2005 года сам себя подорвал гранатой в бункере во время спецоперации ФСБ в селе Кантышево Назрановского района Ингушетии. Но тут новая нестыковка. Уже 3 сентября 2004 года, когда имя Абу Дзейта впервые прозвучало в связи с событиями в Беслане, МВД Ингушетии заявило, что этот персонаж никак не мог быть причастен к данному теракту, поскольку еще в июне 2004 года он был убит в Малгобеке, когда подразделения МВД преследовали боевиков, ранее атаковавших Назрановский пограничный отряд.

Все эти и многие другие странности, происходившие с постоянно менявшимся «списком» идеологов и главарей бесланского теракта отмечены в докладе упоминавшейся уже комиссии североосетинского парламента под руководством Станислава Кесаева:

«С первого же дня трагедии, – говорилось в докладе, – отдельные чиновники федерального уровня, в частности, бывший в то время заместителем генерального прокурора Российской Федерации С. Фридинский, предпринимают попытку «интернационализировать» список боевиков, утверждая о якобы «опознанных неграх, арабах, осетинах и т. д.» Выдавая при этом за негра – обгоревший труп боевика, а за осетина – бандита, носящего осетинскую фамилию. Или же советник президента Российской Федерации А. Аслаханов, безапелляционно заявивший, что «среди них 11 арабов, 2 негра, казах, татарин и ни одного чеченца». Как отмечалось в докладе комиссии Кесаева, «список опознанных боевиков неуклонно пополняется, однако с ним порой происходят необъяснимые метаморфозы. К примеру, боевик И. Горчханов был объявлен в розыск за нападение на г. Назрань, принимал участие в захвате заложников в г. Беслане и, по сообщению заместителя генерального прокурора Российской Федерации Н. Шепеля, был уничтожен! Затем, по сообщениям Генеральной прокуратуры, по странному стечению обстоятельств, он организует нападение на здание наркоконтроля в г. Нальчике, а в итоге его еще раз убивают в г. Нальчик, но уже 13 октября 2005 года. …А не менее известный В. Ходов числился в федеральном розыске еще много месяцев после официального опознания среди убитых боевиков в Беслане». «Правда, – как с иронией замечено в докладе, – время от времени этот список претерпевает изменения ввиду того, что названные в нем уничтожаются в Карабулаке, Назрани, Нальчике и т. д.»

«Куда мне сказали подпиши, я туда подписал…«

Показания Кулаева, как оформленные на предварительном следствии, так и те, которые он дал на суде, – отдельная тема. Об их «ценности» можно сделать вывод даже по нескольким цитатам. Так, на третьем по счету заседании, 31 мая 2005 года, свидетельница задала вопрос Кулаеву, с чего он взял, что среди боевиков (которых он якобы видел впервые) были арабы и даже осетины: «Вы вообще осетинский язык знаете? – Я не знаю. – А с чего вы тогда решили, что кто-то из них был осетин? – Мне фээсбэшники сами говорили…» Свидетельница вновь повторяет вопрос: «С чего вы решили, что это осетин? – Мне фээсбэшники сказали в первый день, как меня задержали». Другой вопрос: «Вы знали, что его зовут Ходов Владимир? – Нет. Фээсбэшники сказали…» Четвертое заседание 2 июня 2005 года, Кулаеву задан вопрос, присутствовал ли при допросах адвокат: «За эти месяцы я два раза всего адвоката своего видел. Куда мне сказали подпиши, я туда подписал».

Адвокат Теймураз Чеджемов, представлявший на процессе интересы потерпевших, в беседе со мной сказал, что хотя собственно Кулаев его мало интересовал, но как юристу ему, Чеджемову, было очевидно, что доказательная база против Кулаева, мягко говоря, слаба. В отношении него следствие, по сути, не озаботилось ни сбором доказательств, ни проведением экспертиз, удовлетворившись лишь его признательными показаниями. Изучив стенограммы всех заседаний по делу Кулаева, приходишь к выводу, что на процессе вообще не было представлено ни единого неоспоримого доказательства не только того, что Нурпаши Кулаев держал в руках оружие, стрелял и убивал, но даже того, что он присутствовал на месте событий 1-3 сентября 2004 года! Если это и было зафиксировано во время предварительного следствия, то на суде эти материалы представлены не были. Больше всего удивляет, что в отношении Кулаева не были сделаны даже самые элементарные экспертизы. Например, т. н. смывы с рук – на предмет наличия следов пороха, оставшихся после стрельбы, или следов взрывчатых веществ. Один из членов комиссии Кесаева в разговоре со мной выразил сомнение в том, что Кулаев вообще был в школе во время теракта. По его сведениям, тот к тому времени якобы уже давно «парился на зоне», но был оперативно доставлен в Беслан, когда понадобился «живой» террорист.

Вещдокам место на помойке

С точки зрения здравого смысла реконструкция событий на базе материалов обвинения вообще выглядит полным бредом: из материалов суда следует, что террористы, хотя и начали собираться на своей базе с 25 августа 2004 года, на подготовку собственно теракта затратили всего лишь… несколько часов.

Все мои нынешние и прошлые собеседники, в том числе бывший глава североосетинской парламентской комиссии Станислав Кесаев, адвокат Теймураз Чеджемов, проведший собственное расследование и выпустивший на его основе книгу «Беслан. Семь лет спустя…» Валерий Карлов (потерявший во время теракта своего отца), а также покойный ныне Израил Тотоонти, помощник Кесаева, спасавший детей из огня во время бойни в школе, а позже много сделавший для независимого расследования событий, – все, как один, утверждают: боевиков было много больше, прибыли они несколькими группами, заранее. Возможно, даже заранее закрепившись в школе.

Следствие утверждало, что не было никакой предварительной закладки оружия, боеприпасов или взрывчатки в школе (или где-то еще в Беслане). Якобы всю свою амуницию бандиты привезли с собой, на пресловутом ГАЗ-66. Но я прекрасно помню, с какой «щедростью» боевики расходовали боеприпасы, ведя «беспокоящий» огонь из автоматического оружия и подствольных гранатометов по окрестностям задолго до штурма. Даже дилетанту было очевидно, что с этим добром у них проблем точно нет. Да и сами попробуйте уложить боекомплект – хотя бы на те же 32 ствола – в этот ГАЗ-66, не забыв разместить там еще и всех вооруженных людей! А в этой машине, до отказа забитой людьми, оружием, боеприпасами и взрывчаткой, еще нужно было не просто несколько часов трястись по разбитым проселочным и горным дорогам, но еще и выйти к школе тютелька в тютельку – аккурат к моменту открытия линейки! Проведенный впоследствии эксперимент наглядно доказал: террористы, если и могли с превеликим трудом поместиться в кузов этой машины (причем с очень ограниченным боекомплектом), то уж проехать 35-40 км по пересеченной местности – вряд ли. Ряд свидетелей – и на суде, и вне рамок процесса – однозначно утверждали: одна или несколько групп боевиков уже были в школе, когда другая осуществляла захват. Более того, не исключено, что и минирование части здания было осуществлено заранее. Об этом, по мнению Валерия Карлова, свидетельствует проводка, использованная террористами: из учительской провода были проведены на чердак, затем – по чердаку вдоль всей школы. Затем из слухового окна главного корпуса надо было «перелезть на крышу спортзала, пробить отверстие в шифере, спуститься вниз на землю, пройти к гаражам, перебраться с них на крышу тренажерного зала, оттуда через слуховое окно залезть на чердак спортзала, пробить дырку в потолке спортзала, вылезть обратно и вернуться в школу, пройти в спортзал и уже там продолжить минирование». Возможно ли было это сделать после захвата школы, задает риторический вопрос Валерий Карлов, да еще так, что никто этого не заметил?!

Ряд бывших заложников свидетельствуют, что среди предъявленных им для опознания тел боевиков не было тех, кого они видели в школе. Скажем, следствие твердо стоит на том, что женщин-террористок было две – ровно столько их и идентифицировано среди останков боевиков. Однако по ряду свидетельств их было не меньше четырех. Свидетели-заложники изначально утверждали: среди боевиков были люди, вооруженные снайперскими оружием – винтовками с оптическими прицелами. Один из потерпевших, Тебиев, показал, что его зятя «в упор расстрелял мужчина со снайперской винтовкой, который выпрыгнул из автомашины ГАЗ-66». Однако среди убитых боевиков лиц, совпадающих по описанию с теми, кого заложники именуют снайперами, нет. А среди найденного оружия нет ни одной снайперской винтовки. Пулеметы, автоматы, пистолеты, гранатометы, целые и обгоревшие, покореженные – в наличии, но ничего, хотя бы отдаленно напоминающего снайперское вооружение, нет! Было, но испарилось. Видимо, вместе с его владельцами…

К слову, количество оружия, обнаруженного на школьном пожарище, тоже расходится с официальной численностью террористов. Согласно показаниям заложников, автоматическое оружие было у всех, кроме женщин, однако на суде над Кулаевым был зачитан такой список найденного: 24 автомата (два из них с подствольниками), 1 ручной пулемет, один пулемет с ленточным питанием (ПКМ), шесть пистолетов и один револьвер.

Таких «нестыковочек» и огрехов у следствия множество. Могу привести личные наблюдения. Уже на следующий день после трагедии, 4 сентября 2004 года, я оказался очевидцем откровенного уничтожения вещественных доказательств и улик: во дворе школы экскаватор сгребал весь «мусор» и загружал его в кузова камазов, которые вывозили все это на свалку. В мусор шли не только предметы, которые могли бы помочь следствию и экспертам. Туда же канула и часть человеческих останков! Весной 2005 года на одной из мусорных свалок возле Беслана были обнаружены обломки школьных парт, обгоревшие балки, обрывки детской одежды, обувь, неразорвавшаяся граната, рюкзак, возможно принадлежавший террористу, фрагменты человеческих тел... В той куче страшного мусора кто-то даже опознал одежду и обувь своих детей, погибших или пропавших при теракте.

Первая реакция представителей спецслужб на находку: «Мы ничего об этом не знали!» Затем, опомнившись, начинается полное отрицание: нет, мол, там ничего, что имеет отношение к школе №1. Нельзя же признать, что после штурма все сгребли в кучу и вывезли на свалку. Ведь это уничтожение улик, вещественных доказательств. На месте преступления должна обследоваться каждая пылинка-песчинка. Для установления всех обстоятельств теракта, для восстановления полной картины преступления, для определения точной причины гибели каждого человека, для идентификации погибших важна буквально каждая крошка, потому что никто заранее не знает, какая именно крупица станет тем недостающим фрагментом мозаики, тем звеном, которое позволит воссоздать относительно объективную картину.

И ведь нельзя сказать, что отдавшие распоряжение на вывоз «мусора» не понимали, что это – уничтожение улик. После которого полноценно восстановить картину происшедшего уже невозможно, поскольку грош цена экспертизам, проведенным с выборочно отобранным материалом. Как теперь установить, отчего именно и в каком месте загорелась крыша, похоронившая под собой сотни людей – от взрывов фугасов террористов, от залпов гранатометов и огнеметов, которые били по школе во время штурма, или от чего-то еще, – если многое из того, что могло помочь пролить на это свет, вывезено на свалку?

Осталось понять, что именно хотело скрыть следствие, что оно не захотело раскопать и раскрыть? Возможно, что задача была проста и банальна: прикрыть полную некомпетентность властей, центральной и местной, не сумевших предотвратить теракт, который, как свидетельствует целый ряд документов, был ожидаем и предсказуем. Возможно, следствие хотело прикрыть действия руководителей антитеррористических «штабов», которые и в переговоры с террористами не вступили, и штурм не смогли подготовить. Или хотели скрыть, что причиной первых взрывов в спортзале стали выстрелы из гранатомета или огнемета со стороны федеральных сил, причем, по мнению многих в Беслане, сделанные умышленно, чтобы приблизить развязку – ведь «с террористами не договариваются», не так ли?

Беслан – Москва, 2004, 2007, 2014