«Russia is a riddle, wrapped in a mystery, inside an enigma» («Россия – головоломка, завернутая в тайну, погруженную в загадку») – один из наиболее известных афоризмов лауреата Нобелевской премии по литературе Уинстона Черчилля. Это слова из его радиовыступления в октябре 1939 года, навеянные, видимо, событиями той эпохи – сталинским пактом с Гитлером и разделом Польши. Фраза имеет продолжение, которое цитируется гораздо реже. Не в силах разгадать русскую головоломку автор в недоумении вопрошает: «Вut perhaps there is a key. That key is Russian national interest» («Но, возможно, к ней есть ключ. И этот ключ – национальный интерес России»).
Великий англичанин ошибался в своем предположении. Никакого «русского национального интереса» в сталинском плане Второй мировой войны не было. План этот привел к гибели десятков миллионов русских – трагедии, от последствий которой Россия так и не оправилась. Ключ к пониманию российской внешней политики действительно существует. Она почти всегда в истории России определялась не национальными интересами, а личными интересами диктатора, стоявшего во главе страны.
В 1939 году внешняя политика СССР была делом исключительно одного человека – И.В. Сталина. В 2014 году делом другого человека – В.В. Путина. Ключ к пониманию внешней политики России сегодня как и в 1939-м – ментальность этого человека, система его жизненных приоритетов, цели, которые он перед собой ставит. Фундаментальным приоритетом деятельности В.В. Путина на современном этапе является пожизненное удержание им личной власти. Слишком наглядны были уроки ее утраты коллегой Путина Х. Мубараком и особенно коллегой М. Каддафи. Благородной цели удержания власти всецело подчинена и проводимая Путиным внешняя политика России.
Очередной цикл своей перманентной гибридной войны с Украиной Путина начал не 20 февраля, как это выбито на памятных медалях героев покорения Крыма, а еще в середине прошлого года – давлением, шантажом, подкупом заставляя Украину отказаться от подписания Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Путин понимал, что имплементация этого соглашения привела бы прежде всего к изменению правил игры в самой Украине. Украинское «да» Европе на 90% означает «нет» постсоветской модели криминального капитализма. Успех Украины, выбравшей европейскую модель развития, – кощеева смерть путинизма, этой убогой философии низших чинов КГБ, ошалевших от крышевания мебельных магазинов и распиливания нефтяных компаний.
Украинский пример стал бы слишком заразительным для русского общества и сделал бы падение путинского режима неотвратимым в ближайшей исторической перспективе. Поэтому Украина, по мысли Путина, должна либо навсегда остаться в системе постсоветских паханатов, либо подвергнуться расчленению. Аннексия Крыма стала первым шагом в исполнении этого приговора. Крымская речь 18 марта задумывалась Путиным как пропагандистская презентация urbi et orbi присоединения Крыма в максимально выгодном для Кремля свете. Неожиданно, как мне кажется, и для самого оратора эта речь стала чем-то значительно большим, она решила для Путина личностную проблему не менее, а даже более важную, чем удушение украинской революции.
Любой, даже самый жестокий авторитарный режим, не может опираться исключительно на насилие. Такому режиму обязательно нужен некий системообразующий миф, обольщающий на какое-то время значительную часть населения. И вот на наших глазах рождается новый духоподъемный лучезарный миф о Владимире Таврическом, собирателе земель русских. До 18 марта контроль над Киевом был целью, аннексия Крыма – одним из инструментов ее достижения. После 18 марта собирание русских земель, «крыминализация» всего пространства бывшего Советского Союза или даже бывшей Российской империи становится, по замыслу кремлевских мифотворцев, мистической сверхцелью и высшим смыслом существования вставшего, наконец, с колен и обретшего достойную национальную идею русского этноса. А заодно и легитимизацией пожизненного правления Путина в одеждах Мессии «Русского мира».
Собирание русских земель, «крыминализация» всего пространства бывшего Советского Союза или даже бывшей Российской империи становится, по замыслу кремлевских мифотворцев, мистической сверхцелью и высшим смыслом существования вставшего, наконец, с колен и обретшего достойную национальную идею русского этноса
Судя по телевизионной истерии и опросам общественного мнения, наше обладающее уникальным генетическим кодом спустившееся с Карпатских гор и распространившееся на полсвета до форта Росс в Калифорнии арийское племя схавало этот духоподъемный дискурс с не меньшим восторгом, чем в свое время мобилизующий лозунг «мочить в сортире». Эта романтическая перезагрузка системообразующего мифа хороша для правителя еще и тем, что автоматически подразумевает наличие внешних врагов и национал-предателей, а значит, легко и навсегда объяснит и наступающую обвальную деградацию экономики и необходимость суровой зачистки несогласных. Собственно, никакой другой повестки дня, скрепляющей кремлевскую власть, он сформулировать уже не в состоянии.
Однако, как я предупреждал еще полгода назад, одновременно Путин становится заложником покорившего сердца впечатлительных россиян нового героического мифа. В пропагандистской эксплуатации этого мифа таится серьезная опасность, логика его требует динамики, картины непрерывно расширяющейся вселенной «Русского мира». Статика, любой намек на отступление перед внешним врагом смертельны, порождают даже среди самых горячих сторонников страшное подозрение: «Царь не настоящий!» Теперь да самого своего последнего дня во власти он обречен быть Владимиром Настоящим, льстить и потакать своему арийскому племени.
Трудности стали нарастать неожиданно быстро. В своем ослеплении крымским триумфом Путин упустил три важных обстоятельства. Во-первых, недооценил степень сопротивления рождающейся украинской нации колониальной для нее идее «Русского мира». Еще в мартовской речи он пообещал разгоряченному арийскому племени Новороссию – восемь областей, незаконно переданных Украине большевиками, Бог им судья. Но выяснилось, что в шести из восьми зачисленных в Новороссию регионах не нашлось даже достаточно полоумных бабулек для организации регулярных массовок с хоругвями и путинскими иконами. В двух областях в нескольких городах удалось закрепиться вооруженной до зубов разношерстной компании полковников ФСБ и ГРУ, десятников МММ, фашистов РНЕ, уголовников, кадыровцев, ряженых казаков, свихнувшихся ветеранов тридцатипятилетней афгано-кавказской войны. Для того, чтобы их из Украины не вышибли, необходимо постоянное присутствие там регулярной российской армии с танками, БТРами, установками «Град» и даже иногда стреляющими по малайзийским лайнерам ЗРК «Бук». Проект «Большая Новороссия» скукожился до отдельных районов Донецкой и Луганской областей.
Проект «Большая Новороссия» скукожился до отдельных районов Донецкой и Луганской областей
Во-вторых, неожиданностью для Кремля стали относительно жесткие санкции США и Евросоюза, весьма чувствительные для и без того стагнирующей российской сырьевой экономики. Первоначальная реакция Запада была довольно сдержанной: на аннексию Крыма готовы были бы закрыть глаза, если бы Москвой не были одновременно заявлены проект «Новороссия» и тем более мегаконцепция «Русского мира». Даже самая скромная попытка ее реализации могла бы поставить под вопрос территориальную целостность по крайней мере двух государств – членов НАТО. Это про Украину Обама и Расмуссен немедленно заявили: эта страна не является членом НАТО и поэтому военное вмешательство США и Североатлантического альянса абсолютно исключается. Про Латвию и Эстонию так уже не скажешь.
Мысль о возможном военном столкновении с ядерной супердержавой, во главе которой к тому же находится человек, живущий в другой реальности, является кошмаром для лидеров стран НАТО. Они не хотят испытывать судьбу и именно поэтому готовы использовать здесь и теперь все экономические и политические средства для того, чтобы опасная для самой России и для окружающих ее стран химера «Русского мира» потерпела поражение в Донбассе и о ней благополучно забыли навсегда.
В третьих, уже возникшие в результате санкций и еще грозящие возникнуть экономические проблемы резко обострили противоречия между двумя группировками в высшем эшелоне путинского режима – глобо-клептократами и национал-клептократами. Завязанные всем своим «бизнесом» и стилем потребления на Запад глобо-клептократы несут огромные финансовые потери и испытывают нарастающие жизненные неудобства. Национал-клептократы, готовые патриотически воровать в России и прожигать жизнь на курортах Крыма и Арабских Эмиратов, наоборот, видят в происходящем исторический шанс окончательно потеснить своих конкурентов, олигархов ельцинского помета, у кормила власти. Как много лет назад рекомендовал наш евразийский мыслитель Дугин: «Разумнее дать возможность расчленить наворованные империи атлантистов многим русским патриотам (новым «экономическим опричникам»), разделив их на небольшие опричные паи (постолигархические ваучеры), чтобы не было проблем с тем, где прятать излишки».
Визги и клочья шерсти сцепившихся под кремлевским ковром бульдогов доносятся в форме «аналитических» статей и интервью назначенных ими говорящих голов. Почитайте, например, профессора Караганова, беспощадно обличающего в манифесте «Избежать Афганистана-2» антимодернистские неконкурентоспособные силы, пытающиеся под флагом патриотизма оттеснить более образованные и эффективные слои бюрократии и буржуазии. Или, для разнообразия, – полковника Гиркина-Стрелкова, гневно клеймящего сдавших в Минске Новороссию гиен-предателей, проникших в высшие эшелоны власти и даже называющих себя друзьями президента. Как когда-то Керенский между большевиками и Корниловым, а потом Горбачев между Ельциным и ГКЧП, Путин оказывается все сильнее зажатым между двумя одинаково недовольными его политикой группами влияния на самой вершине власти: между жадными олигархами и долбанутыми имперцами, между шестой колонной и шестой палатой. И те и другие по инерции еще верноподданически апеллируют к президенту как к верховному арбитру, но терпение их иссякает, а руки предательски тянутся к шарфикам и табакеркам.
Андрей Пионтковский, политический эксперт
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
