Группа уральских и украинских музыкантов создала антивоенный клип «Женщины устали рожать солдат». За неделю в YouTube ролик посмотрели почти 130 тысяч человек.
Михаил Вексель, один из создателей клипа, утверждает, что на Урале живут идейные подвижники. И вот,его друг и коллега в Челябинске Роман Грибанов однажды позвонил с идеей снять антивоенный клип. В итоге в ролике снялись уральские группы «Братья Енотовы» и «Ариэль», музыкант Гарри Ананасов, украинская «Ревенко-бэнд», а партию гитары исполняет итальнский гитарист Руди Ротта. Михаил Вексель говорит, что потребовалось всего несколько раз слетать в Челябинск, один раз в Италию, в Верону, и видео было готово.
– Что послужило толчком для вас, почему вы вдруг решили, что идея вашего приятеля Романа Грибанова прекрасная?
– Я думал об этом еще до звонка Ромы. Этих кадров много в интернете. Знаете, когда дочка Цветаевой спросила: «Мама, кто такой Бонапарт? Что такое Наполеон?», та ответила: «Как, ты что, не знаешь – это же в воздухе!» Тут, наверное, то же самое – в воздухе. Эта тема не то что должна приходить в голову, она присутствует каждый день. У меня были какие-то мысли о том, что, может быть, позвать украинского музыканта Алексея Ревенко и челябинских музыкантов, чтобы украинец пел на русском, а россияне – на украинском. Весь этот дружный совместный проект замешать с кадрами хроники и добавить элемент единства в виде отпускания шариков цветов наших флагов. Так что идея не единомоментная.
– Этот клип не политический, как заявляется. Вы пытались его сделать исключительно человеческим, гуманитарным, и поэтому название клипа «Женщины устали рожать солдат» должно дойти до человеческой души. Но есть два момента. Первый заключается в том, что любая попытка говорить о солдатах, в том числе попытка матерей погибших солдат говорить о свои сыновьях, сейчас считается в России политикой. За это избивают журналистов, за это пытаются заткнуть рот даже Комитету солдатских матерей.
– Да, возможно. Любое высказывание в безвоздушном пространстве считается политическим. Видимо, вся обстановка такая, что это посчитают политическим жестом, хоть мы на это упираем несколько раз – это не политика. Видимо, сама по себе ситуация нездоровая, когда любое гуманитарное высказывание считается политическим и политикой может считаться даже акция за гуманитарные ценности.
– И как вы с этим намерены справляться?
– Никак, я не вижу тут какой-то проблемы. Политика, мне кажется, все равно стоит ниже здравого смысла гуманитарного плана. Понимание того, что война – это плохо, мир – это хорошо, все равно должно стоять выше политики. В данном случае, когда мы говорим – хватит убивать людей, мне кажется, эта доктрина выше политической. Я не вижу, как политика может на меня надавить.
– Второй момент. Если вы посмотрите российское телевидение со стороны, то вы заметите один очень страшный момент: российское телевидение пытается обесчеловечить украинский народ, украинскую нацию как таковую. Про людей не говорят как про людей, про людей говорят как про «хунту», «бендеровцев», «бандеровцев», и далее по списку. В пропаганде за сводками новостей или тем, что считается новостями, не стоит человек. А у вас в центр поставлен человек, украинские беженцы, которые живут в Челябинске и позируют в клипе.
– Я очень рад, что мы будем сейчас говорить об этом. Тема того, что то, что мы видим по телевизору, идет вразрез с реальностью, к сожалению, в ходе монтажа в клипе прослеживается не очень хорошо. Но, может быть, вы заметили, что автор текста Юрий Богатенков у меня в конце сидит перед заклеенным телевизором. Телевизор заклеен крест-накрест, как блокадное ленинградское окно. Тот телевизор, который Юра включает, откуда изначально картины войны проецируются на него самого, ближе к концу заклеен. Для меня тоже было важно подчеркнуть, что не нужно, может быть, слушать все то, что мы слышим с центральных каналов, уж тем более верить этому. К сожалению, много чего не вошло в клип, невозможно все впихнуть. Сейчас это два кадра, и они выглядят не очень родными, мне их проще было выкинуть для ритма, динамики монтажа, но именно их я оставил, потому что очень важно было оставить. Телевизор нужно выключать, заклеивать, не слушать, что из него говорят.
– А как Юрий Богатенков сам отнесся к тому, что его песня, которая была написана еще в 1988 году, сейчас была взята и использована под совершенно новое звучание, которое, хотите вы или не хотите, как мы говорили, все равно получилось политическим?
– Очень хорошо он к этому отнесся, с воодушевлением взялся, переписал какие-то слова, новые аранжировки с челябинским музыкантом написали. Исключительно положительно. Более того, мне кажется, мы все, и Леша Ревенко, и Юра Богатенков, мы все на одной волне стали делать. Происходит что-то неправильное, и мне кажется, мы едины были в этой мысли.
– Вы выбирали российские группы, которые участвовали в записи, вы выбирали украинских музыкантов. В общей сложности ваш клип вмещает около трехсот человек. Ваше ощущение, люди нормально реагировали на то, что вы к ним приходили и говорили: а вот давайте споем антивоенную песню?
– Вы знаете, я сам ожидал плохого. Я ожидал, что сейчас лавина грязи выльется. К моему удивлению, даже на YouTube две тысячи плюсиков, сто минусиков. Может быть, в Челябинске как-то спокойнее, может быть, мы окружили себя такими людьми. У нас был один-единственный эпизод, когда начинали снимать эту сцену с шариками в центре Челябинска, у нас был один-единственный эпизод: какой-то дяденька, от него не очень хорошо пахло, прибежал, начал размахивать руками – бандеровский флаг. Вот, пожалуй, и все, больше никакого негатива не было. Я понимаю, о чем вы говорите: вижу это на каждом шагу, на многих форумах в интернете. Но в рамках этой работы почему-то такого не было.
– Каково себя ощущать человеком, создавшим клип под названием «Женщины устали рожать солдат» в разгар военных действий?
– Не знаю. С одной стороны, я все время работы над этим клипом боялся не поранить, не задеть эти чувства, ведь мы обращаемся напрямую к этим женщинам, к матерям. Соблюсти ответственность и сказать аккуратно. Но, с другой стороны, подобрать такие выразительные средства, которые бы били, которые бы работали. С одной стороны, военная тема, тема конфликта, с другой стороны, песня антивоенная, за мир, против конфликта, против действий правительства. И здесь было важно подобрать жесткие метафоры по монтажу: вот дети, вот молодые женщины плетут венки, вот женщины, от которых уходят дети, вот кадры войны. С одной стороны, нужно было жестко работать. С другой стороны, бережно отнестись к адресатам, к которым мы обращаем этот клип. На презентации в Челябинске в кинотеатре беженки плакали, кто-то увидел там свои разрушенные города, а кто-то просто узнал себя в похожей ситуации. Я получил тысячи отзывов, что я, дескать, такая-то продавшаяся мразь и прочее. Но чувства тех, о ком мне стоит беспокоиться, мне кажется, мы не обидели, не оскорбили. Так что, отвечая на ваш вопрос, каково себя чувствовать в разгар войны: ничего страшного, нормально, мы из Челябинска.
