«Свой чужой Крым» - эту фразу довелось услышать многократно и самой ощутить сполна после «референдума». Казалось бы, те же улицы, дома, люди, театры, кафе, больницы и магазины. Но гуляя по этим самым улицам, заглядывая в лица тем же людям, было ощущение, которые испытываешь, впервые оказавшись в другой, незнакомой для тебя местности. Крым поделился на «до» и «после».
Сразу «после» крымских татар на улицах почти не стало, могилки на мусульманских кладбищах стремительно росли, воздух становился спертым, а свобода вместе с украинским флагом на здании Миллий Меджлиса окочательно покинула полуостров.
Сразу «после» начались обыски в домах у крымских татар, уголовные дела и штрафы, запреты на мирные собрания. Цены выросли втрое. Люди стали боятся говорить.
Сразу «после» началось паломничество «консультантов» из России, которые учили банковских сотрудников, привыкших к полной компьютеризации процесса, вновь заполнять журналы.
Сразу «после» диван с доставкой можно заказать теперь в России, а «отечественный» производитель теперь не в Киеве, Одессе, Ужгороде или Чернигове.
Об Украине, Джемилеве и Чубарове говорить стало не только неприлично, но и опасно.
Сразу «после» градус национальной нетерпимости стал нарастать. Некоторые жители Крыма, ожидая вторичной депортации крымских татар, стали присматривать себе их дома. Женщины с покрытой по исламским канонам головой стали раздражать. Крымскотатарская речь стала вновь неприлично звучать для «непАнимающих» ушей.
Крым под анестезией. Крым спит
Словно не чувствующий скальпеля пациент, крымчанин, под шумы военных вертолетов и «России 24» привыкает к «после». Российская мобильная связь, рубли, матрешки и кокошники, доносы, просроченный лидокаин с БЕСплатной медициной, третьесортные банки с «пАДаждите» обслуживанием, крымские апельсины и бананы, первое русское кафе в русском Крыму, километровые очереди на паромной переправе, сорванные сезон - в общем полный «путинвезде» (авт.).
Помню интервью с директором одной из самых обычных симферопольских школ «после». Женщина с особым волнением и ответственностью вешала на директорскую стену Путина. Говорит, боялась не оправдать его надежд. А завуч той же школы опасалась, что в школу под видом журналистов или даже учеников проберутся украинские террористы. Женсовет в директорском кабинете трепетно рассказывал о добром советском прошлом и беженцах из Донбасса, гонимых «укропами».
Когда проходил захват здания Меджлиса, проходящая мимо дама сказала, что против происходящего, чем удивила. Оказалось, мать троих детей уверена – это украинская провокация, а неизвестные в масках и полиция – лишь для защиты крымских татар от Украины.
В Перевальном, где когда-то размещалась украинская воинская часть, на детской площадке жены солдат-перебежчиков рассказывают, как жить хорошо стало. Охотно верю, ведь в главных акционеров «хорошей» жизни в России – журналистов и силовиков - вкладывают огромные деньги. Зато медсестрам и учителям в Краснодарском крае зарплату урезают вдвое « в помощь Крыму».
И, наконец, сразу «после» начались фридом-туры из Крыма в Херсон и дальше. Все мои знакомые, говорили одно и то же, пересекая «границу»: «теперь можно дышать полной грудью!». Фото на память с украинской символикой, бургерами и фри из Макдональдса, шоколадный Путин из Львовской майстерни шоколаду – стали главными атрибутами фридом- тура на материк.
Свой Крым стал чужим, но все еще таким родным и прекрасным! И пусть та труба, «которая кормит того пастуха, который бранится с коровницей строгою, которая доит корову безрогую, лягнувшая старого пса без хвоста, который за шиворот треплет кота, который пугает и ловит синицу, которая часто ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится, в доме который построил» Пу, лопнет. А вместе с ней, закончится действие российской анестезии в Крыму и мое отечество вновь обретет сине-желтый цвет, диван можно будет заказать во Львове, набрать подругу в Киеве без роуминга, правду сказать без страха за жизнь, молиться в парке без боязни обыска в твоем доме, говорить на родном без «по-русски, а то неприлично», кричать «Слава Украине!» не опасаясь доноса соседа, вывешивать крымскотатарский флаг на высотке без предупреждений «пожарников», есть апельсины из Турции, а бананы из Эквадора.
И самое главное, действие анестетика закончится тогда, когда Мустафа Джемилев вернется в Крым, на Родину, за которую отдал уже и сына.
Mizmiz hanim, крымская журналистка
Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
