Голландский переводчик Ханс Боланд, который минувшей осенью отказался принимать из рук президента Путина государственную награду, медаль Пушкина, глубоко оскорблен тем, что в российской прессе предпринимаются попытки представить его педофилом. Отчаявшись в своих попытках опротестовать очернительную статью через суды, Ханс Боланд решил сделать это в эфире Радио Свобода.
Ханс Боланд – первый в мире переводчик, который перевел всю лирику Пушкина, причем перевел так, что сумел передать и отточенную пушкинскую строфу, и пушкинские задор и иронию. Ханс Боланд также близко познакомил голландцев с Ахматовой, переводил отдельные произведения Набокова, Достоевского, Лермонтова, Мандельштама, Тимура Кибирова, Шаламова, Николая Гумилева, Бориса Рыжего. С Хансом мы знакомы очень давно. Раньше он жил в Амстердаме по соседству, но несколько лет назад перебрался в Индонезию, на свою родину. Он родился в Джакарте, а детство провел в Бандунге.
В этом году вышел его автобиографический роман Zachte Held – автор предлагает перевести название как "Кроткий герой" – полный глубоких личных переживаний дневник путешествий по Индонезии, куда Боланд отправляется в поисках страны своего детства и неожиданно на склоне лет находит там первую настоящую любовь. После громкого отказа Боланда от пушкинской медали, в российском интернет-издании РИА ФАН, чьи сотрудники вряд ли голландский роман читали, появилась статья под заголовком "Отказавшийся от российской медали Ханс Боланд написал автобиографический роман про педофила" и с подзаголовком "Отказавшийся от российской медали Ханс Боланд "нежно" любит педофила". На самом деле друг писателя, яванец Тегу разменял уже четвертый десяток, о чем автор не раз упоминает в романе.
С момента появления статьи Ханс Боланд пытался предпринять шаги, чтобы наказать очернителей через суд, но решил, что мудрее будет не тратить время на российское правосудие. Сейчас Ханс Боланд на пару недель вернулся в Голландию: на следующей неделе состоится презентация восьмого тома сочинений Пушкина в его переводе, куда вошла проза о Пугачеве, дневники, воспоминания про Карамзина и Державина. Через год Боланд готовится представить читателям девятый и десятый тома с письмами русского поэта и комментариями переводчика. Затем Боланд планирует приступить к переводу полного собрания сочинений Анны Ахматовой, чье наследие он перевел пока "лишь на одну пятую часть". Ханс Боланд также работает над новым собственным романом.
Мы с Хансом сидим у меня дома, за обеденным столом. Перед нами лежит распечатка из русского интернета, где его называют "педофилом". Пастернака тоже называли "еврейской свиньей", – говорит Ханс Боланд:
– Информация эта со стороны блогеров каких-то, которых не называют, конечно. Кто еще там знает голландский язык? Здесь статья о моем автобиографическом романе, где я уже на первых страницах рассказываю о том, что мне сейчас 61 год, до 9 лет я жил в Индонезии, спустя 52 года я первый раз возвращаюсь туда, и там с первого самого дня я встречаюсь с "мальчиком", с "мальчиком-подростком" – они говорят, хотя я с самого начала говорю, что этому "мальчику-подростку" половина моего возраста. То есть "мальчику-подростку" 32 года.
– То есть он – совсем не подросток.
– И совсем не мальчик, да. Просто взрослый человек мужского пола. Но для русского педофилия и гомосексуализм – одно и то же, и всем этим они злоупотребляют, чтобы меня очернить. Это статья, конечно, – полное очернение. Вот одно название: "Отказавшийся от российской медали" и так далее, "автобиографический роман про педофила". "А! Писатель – педофил!" И все уже оттуда начинают читать. И в статью постоянно добавляют еще новой лжи, лжи, лжи.
– Как человек, тонко чувствующий русский язык и стиль, вы четко очень подметили, что там много штампов, которые обнажают, так скажем, источники возможные заказа этой статьи. Может быть, вы приведете пару примеров. Что вам бросилось в глаза? Самое начало статьи?
Я чувствую себя больным при одной мысли, что я должен находиться в одном и том же пространстве с Путиным
– "Любопытные подробности выяснились" – вот это, конечно, уже ничего журналистского, правдивого, ничего объективного. Почему "любопытные"? Огромные массы народа никак не любопытствуют на тему сексуальной жизни другого человека. Большая часть русских до сих пор не хочет знать о сексуальной жизни Пушкина! А тем более о сексуальной жизни какого-то странного голландца, который, может быть, знает немного по-русски и кроме того ничем интересным не обладает. Потом с самого начала уже в России играет роль, что я якобы использовал личную переписку с консулом из русского посольства в Гааге. Федор Воронин – очень порядочный, интеллигентный, образованный, который мне лично уже давно представляется очень симпатичным человеком, пригласил меня, осведомил меня о награждении этой пушкинской медалью. Я должен был приехать в Кремль и получить эту медаль 4 ноября из рук Путина. Я ответил на это письмо, что это, конечно, – великая честь для меня, пушкинская медаль, которую получили тоже очень известные, симпатичные мне, великие люди, что я как первый голландец тоже удостоен этой медали. Но! Одно единственное, очень личное для меня отвращение к Путину делает это просто невозможным ее получить, и я чувствую себя уже больным при одной мысли, что я должен находиться в одном и том же пространстве с Путиным. Они мне про переписку эту говорят: "личная переписка". Это – совсем, конечно, вздор! Как может быть на бумаге консульства...
– Это – ответ на официальный запрос.
– Это – официальный совершенно запрос и предложение, и большая, великая, конечно, честь. И я ответил на это тоже не личным, а официальным отказом, где я точно-точно совершенно изложил свои причины, мотивы.
– Но интересно, что они в статье пишут – в самом начале мы читаем: "Ханс Боланд, который по политическим мотивам отказался принимать из рук Владимира Путина российскую государственную награду".
Путин хотел показать голландцам: вот, ваш Ханс Боланд приехал ко мне в Кремль и принимает из моих рук медаль!
– Это, конечно, тоже интересно, любопытно. Кажется, русские журналисты, политики равняют политику с совестью. Потому что я переводил почти всё собрание сочинений, почти всего Пушкина, и я очень много переводил из Ахматовой. Я голландскую публику нашу уже 30 лет назад, нет – еще раньше, познакомил с Ахматовой, когда в России она была еще табу, в 70-х годах. Так что Ахматова и Пушкин – это двое моих главных героев из российской литературы. И на основании этого, что Пушкин как демократ и особенно свободный человек, за свободную личность – "свобода", "свободный" – такие слова постоянно на каждой странице Пушкина встречаются. Ахматова со своей стороны стоит, как гора истинности, небоязни, антисталинского, антидиктаторского. Ахматова – конечно, прежде всего, поэт совести. Личной, человеческой, у нее это тоже – религиозной, христианской, совести. Для меня политика и совесть – это два полярных понятия. Очень редко встречается политик с совестью, а совестливый человек, если он пропитан совестью, он редко вступает на политическую карьеру. Путин, конечно, не хотел меня удостоить этой чести. Путин хотел Ханса Боланда и самых известных знатоков русской литературы, русской истории, в Голландии, в этой маленькой стране как будто неважной, но для Путина – очень важной (потому что его дочь живет здесь, и ее муж – голландец, Голландия – очень богатая страна, очень важная для русской торговли), и Путин хотел, конечно, только мной злоупотребить, чтобы показать голландцам: вот, ваш Ханс Боланд сейчас приехал ко мне в Кремль и принимает из моих рук медаль!
– То есть, иными словами, вы считаете, что Путин хотел вас использовать, а после того, как вы отказались быть использованным, вы считаете, что лично от него исходит идея очернить вас в глазах русских.
– Да, потому что он хотел меня использовать, а я, наоборот, – он не ожидал, конечно, ничего такого – я, наоборот, использовал его. Чтобы показать свой средний палец Путину в нос. И Путин, конечно, такой обидчивый, никогда не забывает, как все эти мелкие диктаторчики, никогда не забудет вот этого, он, конечно, злой-злой-злой, что он оказался в этой ситуации. Я уверен – это всегда так – с давнишних времен, со времен Нестора в России всё исходит оттуда, из Кремля. Это, конечно, не указ Путина, но там были люди, которые сказали: "О! Вот! Он написал свой автобиографический роман сейчас (роман недавно вышел, совсем новый роман), и там он описывает свои отношения с мальчиком-подростком!" Хоть этому мальчику-подростку уже под сорок, для них это нормальный способ очернить, общий такой метод.
– Но интересно, что сейчас современные технологии, которые используются в России для так называемой постмодернистской информационной войны, их главное оружие – не только очернение кого-то, а исключение существования правды как таковой. То есть совесть вообще отменяется. Поэтому и называются "политические мотивы" – вы играете либо за тех, либо за тех, а какая-то внутренняя мотивация – такая, как совесть, поиск истины, – она должна отсутствовать. Чтобы российский слушатель был уверен, что "и там тоже все куплено", и в Голландии тоже все действуют исключительно из каких-то собственных своих личных интересов. Вот, прежде всего, чего они добиваются?
– Это в принципе мало чем отличается – что для меня тоже очень высокая честь, что сейчас относятся ко мне, как в середине 50-х годов относились к Пастернаку. Вот это "еврейская свинья" тогда, сейчас "педофил" – на таких же основаниях, чтобы очернить человека, что он – враг народа, Пастернак или Ханс Боланд, что они сексуальные или еврейские, жидовские. Смердяковщина! Это уже так давно – советский метод.
– А какие вы сейчас намерены предпринять шаги в связи с этой публикацией?
– Я здесь переписывался с министерством иностранных дел, потому что это – международное право: нельзя человека просто так осудить. Потому что педофилия, в конце концов, – за это судят. Я строго осуждаю то, когда это печатают в прессе, как будто всё это – правда.
– Как будто вы сами всё это описали в книге, к тому же!
– Да, да! Хотя в книге я очень ясно сказал несколько раз, что этому моему "мальчику" 32 года.
– Вы сейчас написали в министерство иностранных дел, и что дальше?
Для меня политика и совесть – это два полярных понятия
– Они советуют делать из этого жалобу в Европейский совет, потому что все эти законы Путин тоже подписал. Но это – дорогой процесс, за который я не могу платить. Да и это просто невозможно: начать такое дело надо с национального уровня, значит, я должен начать это дело в России. В России начать иностранцу юридическое дело – абсурд. Я самовольно не вхожу в роман Платонова! Что я могу сделать, это – первый шаг, это опротестовать это агентство РИА ФАН, да. Хотя мне очень отвратительно терять время на такие вещи, но совесть мне уже велит, что можно делать против этого, против этой смердяковщины, как я ее называю, надо сделать, если ты – человек. И поэтому я хочу, я собираюсь, собираю силы, чтобы написать им хотя бы протест.
– Потому что вы сейчас переехали фактически из Амстердама и больше занимаетесь описанием Индонезии – страны своего детства?
– Мне уже 63 года, я – почти уже пенсионер. Я всю жизнь, с 9 лет, с первого дня, как я уехал на пароходе – 3-4 недели, тогда такое было путешествие из Джакарты в Амстердам, – я всегда хотел вернуться. Хотя Голландия – страна моих родителей и страна моего паспорта, но все-таки Индонезия – родина, мать. Голландия – отец, а Ява – мать. Я уже 50 лет хотел туда вернуться, при условии, что если вдруг мне там понравится, то я не буду иметь здесь обязательств, из-за которых я должен буду вернуться в Голландию. Что я смогу потенциально, в теории оставаться там, в Индонезии. И вот это случилось. Я всю жизнь, почти всю жизнь жил один, без любви, без любовных отношений. В Индонезии я с первого дня вот встретил... Хотя вот этот человек совершенно не образованный. Он не может – ну, он умеет читать, но очень медленно, и никогда не читал еще одну страницу целиком. Он с шести лет должен был найти себе порцию риса каждый день. То есть такой самый, самый бедный, простой. Но такая душевная чистота и верность, как будто это даже не человеческое, а просто природное, что я вот уже три-четыре года от этого не могу прийти в себя, что так тоже можно жить, даже без денег, без гроша, но совершенно спокойно, совершенно мирно, без всякого чувства агрессии против любого другого человека. Даже против Сатаны. – Сатана тут тоже есть, черт? Ну, пусть!
– Можно ли сказать, что вы нашли свое счастье с этим мужчиной сейчас? Или ваши отношения претерпели какие-то очень сложные изменения и теперь закончились? Они не закончились?
– Нет, теперь мы совершенно счастливы и не можем уже жить иначе. И тоже в сексуальной жизни... Я – голландец, у меня родители – богословы, но если мужчина создан для мужчин, то что же люди какие-то хотят лечь между нами? Я всегда подозреваю вот этих людей – тоже, как Путин, – люди, которые как будто так ужасаются от таких половых отношений, они, конечно же, просто испытают ревность, они сами хотели бы быть вот такими свободными! Мужеложество – это великий идеал всех православных попов и мусульманских имамов, они хотели бы так же. Я просто очень счастлив. Вот он – мусульманин, но он тоже понимает (хотя он, может, один, может, полтора года ходил в школу, изредка), но он прекрасно понимает, что Аллах подарил нам двоим вот этот огромный подарок, для него тоже. Что сейчас он может просто, в конце концов, ходить в больницу, пить свои медикаменты, если нужно, есть хорошо (хотя все очень дешево и просто), вот эта жизнь в неуверенности, ежедневная борьба, для него закончилась. И мы не можем себе представить, какой это подарок. Это может только быть подарок бога.
– Вы сейчас живете вместе там?
– Да, потому что мне тоже подарили... За два дня до этой пушкинской медали меня осведомили из Голландии, что я получил здесь самую большую, "нобелевскую премию" голландских переводчиков – 35 тысяч евро, и я уже искал домик, чтобы купить, чтобы мы могли там жить, и сейчас добавил эти 35 тысяч, так что я купил себе прекрасный "колониальный" домик на Яве. Потому что он для меня – герой. Как человек такой среды может жить до 30 лет и остаться таким чистым-чистым, чистосердечным? Поэтому – "Кроткий герой". Не герой в смысле "Мы – великие! Я убью тебя!" Нет. Герой совести. Герой сердца.
