Убийство в Париже. Журналисты, двое полицейских. Лавинообразная мировая реакция. "Я – Шарли". Через несколько дней уже: "Я – Волноваха". Миллионные митинги в Париже в поддержку "Шарли" и миллионный митинг в Грозном против "Шарли". Десятки тысяч на митинге в Киеве в память о погибших под Волновахой, и два десятка на такой же акции у посольства Украины в Москве.
Про "Шарли" еще будут долго вспоминать, уверен – в Париже памятник поставят. Про Волноваху, боюсь, забудут или через месяц, или после следующей массовой гибели людей.
В России еще не все, кто хотел, сделали селфи: "Я – Шарли". Поэтому про "Шарли" в России тоже еще будут помнить какое-то время – это модная сетевая, чуть ли не хипстерская фишка. Про Волноваху госпропаганда еще пару недель будет гнать "чернуху" о том, что это спланированный "самотеракт" украинских силовиков. Все остальные забудут про Волноваху через несколько дней.
Есть в России традиция – очень сильно сопереживать чужому горю. Особенно в другой стране, особенно если об этом много говорят по зомбоящику. Погибшим же в России журналистам не повезло вдвойне – погибли. И в России.
Я не буду приводить список погибших журналистов в России. Он опубликован на сайте Фонда защиты гласности, в котором я работаю уже около десяти лет. Вы помните, как убийство наших журналистов "бралось под личный контроль" президентами, главами Следственных комитетов и т. д.? Как в российских СМИ даже какое-то время об этом упоминали?
Для примера я приведу лишь убийство Натальи Эстемировой, потому что оно коснулось меня ближе всех. Если с Анной Политковской мы только переписывались по электронной почте, то с Натальей работали в непосредственном контакте почти каждый день. Мы не были знакомы лично, но ежедневно созванивались. Я был последним, кто брал у нее комментарии по делу о публичной казни в Чечне.
Есть в России традиция – очень сильно сопереживать чужому горю. Особенно в другой стране, особенно если об этом много говорят по зомбоящику. Погибшим же в России журналистам не повезло вдвойне – погибли. И в России.
Альбекова-старшего, жителя Курчалоевского района Чечни, привезли и застрелили на глазах у односельчан. Свидетелям сказали, чтобы те говорили: умер от сердечного приступа. Убили, по их словам, за "связь с боевиками". По словам Эстемировой, стреляли милиционеры Курчалоевского ОВД Чечни. Она рассказала мне это по телефону накануне своей смерти. Утром следующего дня я не мог до нее дозвониться. Потом появилась информация, что ее нашли убитой в Ингушетии. До обеда я надеялся, что это ошибка. Но оказалось – правда.
Человек, рисковавший жизнью, защищая сограждан, был похищен от своего дома в Грозном, вывезен через блокпосты в Ингушетию, убит в машине и выброшен на улицу. Я просил, чтобы меня отправили с моей работы (из-за которой я и был в контакте с Эстемировой) в Грозный. Я много занимался расследованиями, мог бы, наверное, что-то еще успеть накопать, в любом случае собрал бы какие-то факты, какую-то информацию. Вместо этого руководство поручило мне звонить каждый час разным "типаправозащитникам" и брать у них комментарии на тему: "Как ужасно, что убили Эстемирову".
Тогда и президент взял "под личный контроль" расследование убийства Натальи. Прошли годы. Где убийцы? Где расследование? Где личный контроль?
На следующий день после убийства, 16 июля 2009 года, мы вышли на пикет в Новопушкинском сквере. Человек двадцать-тридцать. Эта стихийная акция, была, пожалуй, самой многочисленной, посвященной именно Наталье. Потом про Наталью вспоминали уже на других акциях – на дне памяти Политковской, например. Сейчас уже и этого нет. Прошло пять лет.
Погибшие французы нарисовали шарж на религиозную тему, погибшая Эстемирова спасала людей – и убили ее за обнародование информации о причастности к публичным казням чеченских милиционеров. Убийцы Натальи не найдены. Расследование окончилось ничем. Вива, Франция! Тебе остается только позавидовать
...Теракт в Париже всколыхнул всех. И умных людей, и воинствующих шизофреников. Интернет забит горами пустых звуков и "космических мнений". Каждый дурачок взял за правило анализировать событие и публиковать свое мнение в сети, без оглядки на то, нужно это кому-то или нет, имеет ли это вообще какое-то пересечение с реальностью.
Погоню и захват террористов, уже через день, транслировали по европейским каналам. Уничтожены. Да, с жертвами. Но – вы поняли? – уже через день. В прямом эфире. Я смотрел "Евроньюс": ребята на машине гонялись за полицией и транслировали онлайн все происходящее.
Через день! Когда убили Эстемирову, – через день, – сайт, на котором я работал, имеющий отношение к Северному Кавказу, вываливал каждый час очередное мнение или заявление по поводу убийства Эстемировой, а полиция занималась тем, что контролировала нас на митинге памяти Натальи. Потом инфоповод вообще ушел – Рамзан Кадыров подал в суд на главу "Мемориала" Олега Орлова за его высказывания о том, что Кадыров, как глава республики, несет ответственность за гибель журналистки. И мое издание стало ежечасно публиковать мнения и заявления "типаправозащитников" и прочих друзей редактора о поступке главы Чечни.
Не было ни Марша мира, ни площади Республики. Погибшие французы нарисовали шарж на религиозную тему, погибшая Эстемирова спасала людей – и убили ее за обнародование информации о причастности к публичным казням чеченских милиционеров. И вы думаете, кто-то задавал вопросы милиционерам Курчалоевского РОВД, о которых за несколько часов до своей смерти мне сказала Наталья? Нет, вопросы задавались "типаправозащитникам", которые "типазнали", чем занималась Эстемирова.
Убийцы Натальи не найдены. Расследование окончилось ничем. Вива, Франция! Тебе остается только позавидовать...
Дмитрий Флорин, московский журналист и гражданский активист
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
