В апреле 1956 года указом президиума Верховного Совета СССР крымские татары были сняты с режима спецпоселений без права вернуться в Крым. Спустя семь месяцев было принято Постановление Политбюро ЦК КПСС о возвращении большей части депортированных народов в места прежнего проживания. Но крымские татары такой возможности не получили – путь на родину был для них закрыт. С этого момента берет начало национальное движение за возвращение домой.
Подрастала новая генерация молодежи – поколение тех, кто во время депортации был малышом или родился в местах изгнания. В конце 1961 года возник «Союз крымскотатарской молодежи» – нелегальная подпольная организация.
Подробный рассказ о ней на основе «личных впечатлений и воспоминаний» принадлежит Мустафе Джемилеву. В письме Петру Григорьевичу Григоренко в ноябре 1968 года Джемилев рассказывает о своем знакомстве с членами организации и о первом собрании, на котором ему довелось присутствовать: «В 1962 году, кажется, в конце февраля в отделе редких и старинных изданий Ташкентской публичной библиотеки имени Навои, где я рылся в книгах, содержащих сведения по истории Крыма и крымских татар, я познакомился с двумя молодыми людьми моей национальности, которых в библиотеке интересовала та же тема... После непродолжительной беседы они предложили мне собрать материалы по истории нашего народа и через недели две выступить с краткой лекцией перед небольшой, человек 30-40, аудиторией соотечественников... В назначенный день я явился в назначенное место, имея при себе конспект, страниц в восемь ученической тетради, с кратким изложением основных этапов истории крымских татар».
На длинных скамейках в не слишком просторной комнате сидели человек 25 молодых ребят и девушек, преимущественно студентов и рабочих. Вели жаркие споры, читали стихи на русском и крымскотатарском языках, возмущались неравноправным положением крымских татар, обсуждали проблемы возвращения их на родину. Выступавшие критиковали существовавшие порядки, допускали даже нелестные эпитеты в адрес «верного ленинца» – Хрущева.
«Мне тоже дали слово, и я зачитал свой конспект. Пренебрегая скромностью, скажу, что выступление мое было встречено с большим восторгом. Никто в жизни меня до этого так внимательно не слушал. Мне долго аплодировали, каждый просил конспект дать переписать», – вспоминает Джемилев.
Потом почти до утра обсуждали предложенную кем-то идею создать молодежную организацию крымских татар для борьбы за свои права. В принципе, продолжает Джемилев, эта организация должна была быть «подлинно ленинской», а формы борьбы только конституционными. Предполагалось через некоторое время, когда организация станет массовой, обратиться в соответствующие инстанции и попросить разрешения на ее официальное существование. Хотя вряд ли кто-нибудь всерьез верил в возможность получить подобное разрешение, но никто против такой постановки вопроса не возражал... Тут же поручили одному добровольцу составить проект программы и устава организации, текст клятвы для вступающих в нее членов.
В заключение распределили районы, где следует вести «разъяснительную работу» среди крымских татар.
Организация была разгромлена в самом начале своего существования, до принятия конституирующих ее деятельность документов
Спустя две недели состоялось очередное собрание, на котором, помимо обсуждения отчетов членов организации о проделанной работе, шли дискуссии о проектах программы и устава организации, содержании клятвы и даже формы билета члена организации.
По первоначальному замыслу организацию было принято назвать «Союз крымскотатарской молодежи». На собрании было добавлено еще выражение: «по возвращению на Родину».
Следующее собрание планировалось провести через две недели. Но уже на следующий день, 8 апреля 1962 года, были произведены несколько арестов. Таким образом, организация, по сути, была разгромлена в самом начале своего существования, до принятия конституирующих ее деятельность документов.
В письме старшего помощника прокурора Узбекской ССР прокурору отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности от 15 мая 1962 года о расследовании дела «Союза крымскотатарской молодежи» читаем: «В основу обвинения были положены материалы, изъятые при обыске, а именно: устав нелегальной организации под названием «Союз крымско-татарской молодежи», план формирования этой организации, протоколы собраний. За время существования организации было проведено пять собраний (от 17/II, 3/Ш, 18/III, 24/Ш и 7/IV 1962 года), на трех их которых велись протоколы. На собраниях обсуждались вопросы о создании массовой организации по воссозданию автономии Крыма, где высказывались антисоветские суждения, читались стихи националистического содержания, обсуждались вопросы принятия клятвы на верность этому делу. Были изготовлены образцы членских билетов и собраны членские взносы.
Избрано руководящее ядро организации с 6 отделами (политический, организационный, исторический, культурно-массовый, финансовый и связи).
Намечался план проведения маевки, где предполагалось собраться около 300 человек из крымских татар.
Как установлено расследованием, члены организации с целью сокрытия своей деятельности пытались уничтожить упомянутые документы, однако они были восстановлены, часть документов не найдена.
Допросом одного из участников организации, впоследствии избранного руководителем исторического отдела ядра, Джемилева Мустафы в марте 1962 года установлено, что им была написана история, в которой он в тенденциозной форме излагал историю крымского народа. Но где находится этот документ в настоящее время, не разыскано».
Главными виновниками по делу были признаны Марат Омеров и Сеит-Амза Умеров, остальные арестованные спустя несколько дней были отпущены из-под стражи.
Марату Омерову было предъявлено обвинение в том, что «он еще в 1958 году пытался создать нелегальную организацию для борьбы за восстановление национальных прав крымско-татарского населения. На проведенных в том году сборищах Омеров возводил клевету на политику КПСС и Советского правительства по национальному вопросу, утверждал, что крымские татары находятся якобы в неравноправном положении, их национальные права будто ущемлены. В 1962 году Омеров совместно с Умеровым Сеит-Амзой и другими единомышленниками возобновил свою деятельность по созданию националистической организации и предпринял практические меры к ее созданию. Омеровым были составлены проекты программы и устава организации, клятвы, которые должны были давать вступающие в организацию лица. На проведенных в период с февраля по апрель 1962 года нелегальных сборищах Омеров призывал своих единомышленников к борьбе за восстановление якобы национальных прав крымских татар и клеветал на советскую действительность. Совместно с Умеровым Сеит-Амзой и другими Омеров склонил участников сборищ к созданию нелегальной организации».
Похожее обвинение было предъявлено Сеит-Амзе Умерову. Ему вменялось в вину то, что он, «находясь на службе в Советской армии, хранил у себя стихотворения националистического содержания. Некоторые из них он присылал в Ташкент в татарскую секцию Союза писателей Узбекистана для опубликования. В связи с этим в 1959 году Особым отделом воинской части, где он служил, с Умеровым была проведена профилактическая беседа. В результате этой беседы Умеров заявил, что впредь ничего подобного допускать не будет. Однако в 1962 году Умеров совместно с Омеровым и другими единомышленниками возобновил свою враждебную деятельность и предпринял практические меры по созданию националистической организации».
Мустафа Джемилев вспоминает подробности своего допроса в качестве свидетеля по делу: «Меня допрашивали 3 дня, обычно с утра до ночи без перерыва на обед... Спрашивали о том, кто и что говорил на собраниях, о степени нашего знакомства друг с другом, кто является «организатором», имеются ли у нас связи с чеченцами и ингушами... Были и вполне идиотские вопросы, вроде:
– С какими иностранными государствами собирались наладить связь?
– Как и где собирались достать оружие?
– Кого из руководителей страны собирались убить? и тому подобное.
Среди ребят был осведомитель КГБ с карманным магнитофоном
Но в основном меня спрашивали по поводу моего выступления по истории крымских татар. Их интересовало, откуда я взял те или иные исторические события для своего конспекта, от кого я «перенял националистические взгляды», с кем из крымских татар старшего поколения я близко знаком; требовал, чтобы я указал, кому передал или где спрятал свой конспект».
Содержание этого конспекта правоохранители знали почти полностью. И вообще они знали почти все, о чем говорили на собраниях. Это дало ребятам повод предположить, что среди них был осведомитель КГБ с карманным магнитофоном.
«В значительной мере следствие воспользовалось и нашей чрезмерной разговорчивостью с ними. Всерьез полагая, что КГБ заблуждается насчет наших истинных намерений, ребята старались рассказать все, что знали и усердно доказывали на допросах свою правоту, думая, что следователи, убедившись в чистоте наших помыслов и обоснованности наших претензий, прекратят дело и освободят товарищей. Но следователи в наших показаниях выискивали лишь моменты, которые могли бы служить обоснованием заготовленного обвинения, пускаясь при этом и на произвольное толкование наших показаний», – рассказывает Джемилев.
В августе 1962 года состоялся суд над Маратом Омеровым и Сеит-Амзой Умеровым. Дело слушалось в Верховном суде Узбекской ССР. После четырех дней закрытого судебного процесса был объявлен приговор: Омерова Марата лишить свободы на 4 года в Исправительно-трудовой колонии усиленного режима, Умерова Сеит Амзу – на 3 года в ИТК усиленного режима.
Марат и Сеит-Амза содержались в мордовских лагерях. Отбыли они свой срок день в день
Одним из инкриминировавшихся обвинений Сеит-Амзе Умерову были стихотворения, расцененные следствием как «антисоветские и националистические». Джемилев вспоминает, как следователь совершенно серьезно доказывал ему, что стихи националистические, а, следовательно, антисоветские, приводя выдержку «когда татарин молодой поведет коня в Учан-Су на водопой». Учан-Су – это название водопада в Крыму. А так как Сеит-Амза намекает на возвращение крымских татар в Крым – это и есть самая что ни на есть националистическая пропаганда.
Марат и Сеит-Амза содержались в мордовских лагерях. Отбыли они свой срок день в день.
Впоследствии из-за причастности к организации в той или иной мере пострадали даже те, кто не был арестован. Некоторых из ребят исключили из учебных заведений, других уволили с работы. Из медицинского института исключили Сейрана Кубединова, который на собраниях читал свои стихи. Эскендер Ибраимов из-за травли администрации вуза был вынужден покинуть Ташкентский университет. Мустафе Джемилеву предложили уйти с работы по собственному желанию, предупредив, что в противном случае его все равно уволят по какой-нибудь «неприятной статье».
Все участники организации попали под надзор в органах госбезопасности. Тем не менее, большинство из них продолжали участвовать в национальном движении; многие впоследствии были осуждены.
Уже в наше время Мустафа Джемилев так оценивал значение «Союза крымскотатарской молодежи»: «Создание организации, во-первых, дало возможность собирать молодых людей и со всей откровенностью говорить о проблемах народа и необходимости что-то предпринимать для их решения, то есть озадачить людей. Во-вторых, аресты и исключения из институтов позволили провести некую «селекцию» среди наших молодых соотечественников: трусы шарахнулись в сторону и старались больше никогда не «засвечиваться» на разных наших последующих собраниях, а другие начали думать над иными путями и формами деятельности в том же направлении».
Гульнара Бекирова, крымский историк, член Украинского ПЭН-клуба
