«Общечеловеческие ценности», о которых много говорят журналисты, наиболее интересны тем, что их нет.
Не существует никакой вещи, которую считали бы одинаково важной все ныне живущие люди. А если взять еще историческую перспективу, то предмет обсуждения тает на глазах.
Исходя из этого, война не уравнивает людей в страдании. У всякого война своя, хотя точки соприкосновения и существуют, безусловно. Например, утрата имущества в результате боевых действий – проблема, волнующая каждого, чье имущество нельзя унести в небольшом чемоданчике. Максимально остро (имущественные потери крупных собственников мы сейчас не рассматриваем) для рядового человека эта проблема встает в связи с его жилищем.
Судьба жилища людей Донбасса – это огромная тема. Это сотни разнообразных историй, начиная от истории попадания бомбы в дом, за который еще НЕ выплачен кредит, и заканчивая историями вроде нижеследующей.
Сам К. уехал из города, когда снаряд попал в его квартиру. Нервы сдали, это понятно
На днях, идя по городу, я увидел, что открыт офис моего знакомого К., который стоял под замком с лета. Сам К. уехал из города, когда снаряд попал в его квартиру. Нервы сдали, это понятно. Офис, однако, не пострадал. Я поспешил туда, рассчитывая увидеть старого друга. Самого К. не было. В офисе возилась старушка-уборщица.
Мы затеяли беседу. Старушка пожаловалась, что лето и осень провела очень плохо, «на таблетках». Она уехала из Луганска к дочери на Черниговщину. Но не могла спать из-за мыслей о том, что происходит с ее квартирой в Луганске. Не попал ли в квартиру снаряд. Не грабят ли ее мародеры.
Я посочувствовал ей – без особого, впрочем, рвения, поскольку находился летом на другом конце этого человеческого континуума. То есть среди тех, кого отъезжающие как раз просили присматривать за их жилищами, котами, попугайчиками.
Котов мне не досталось, к великому счастью. Некоторым «повезло» летом вскармливать пару десятков котов «золотым» вискасом. Золотым он стал, поскольку в августе 2014 года еда для котов в Луганске подходила по цене к мясу молодого барашка (кроме того, еда для котов продавалась нерегулярно, в двух-трех местах на базаре, и, чтобы ее купить, надо было выстоять громадную очередь – во время обстрелов, разумеется).
Итого. Луганск. Лето 2014 года. Связь ЕЩЕ есть. Обстрелы УЖЕ есть.
Звонит телефон. Товарищ из Крыма интересуется, в порядке ли его квартира. На другом конце провода собеседник в Луганске бежит по улице к ближайшему укрытию, падает на землю. И подает ответные реплики.
– А? Плохо слышно! Повтори еще раз! – Требует человек в Крыму. – Цветочки поливаешь? А аквариум как? Воду поменять не забыл?
Высоким классом было позвонить человеку, живущему, например, на Восточных кварталах и попросить его поехать, например, на Южные, осмотреть квартиру. Разумеется, из Симферополя или Львова было не видно, что транспорта в Луганске, в общем, практически нет, и что ехать (или идти пешком) доброму человеку придется через свист снарядов. Звонившие из Симферополя очень обижались, если слышали слова отказа или уклончивое «потом».
Восстановление связи после двухмесячного перерыва осенью ознаменовалось звонками из Крыма, Ростова, Краснодара, иногда Испании или Болгарии. Содержание их было одинаково.
Все звонившие интересовались: «Как там моя квартира?» Мало кому приходило в голову хотя бы ради приличия задать вопрос: «Как там вы сами?»
Все звонившие интересовались: «Как там моя квартира?» Мало кому приходило в голову хотя бы ради приличия задать вопрос: «Как там вы сами?»
Нет, такой вопрос, бывало, поступал. Но не от добрых соседей (родственников, знакомых) – владельцев недвижимости. Его задавали посторонние люди, например, в социальных сетях.
Еще до войны мудрые эксперты вели речь о том, что число беженцев возросло бы десятикратно, если бы был шанс продать недвижимость в Луганске весной 2014 года и позже по довоенной цене. Но это, разумеется, из области фантастики. На сегодняшний день предлагают в объявлениях продать квартиру в Луганске за 7-8 тысяч долларов. А сверхуверенные в себе граждане просят 12-14 тысяч за двухкомнатную в центре города.
Не знаю, удаются ли такие сделки. Интересно, кто покупает, на что при этом рассчитывает и в какие ментальные и финансовые схемы входит приобретаемая сегодня в Луганске недвижимость.
Меня же покорила такая история из жизни луганчан. На днях одна живущая в Луганске Х. выражала радость, что осуществила свою давнюю мечту: снять дачу. Подробности сделки таковы: хозяйка дачи уехала из Луганска в Крым и искала кого-нибудь, кто присмотрит за ее недвижимостью. Нашлась Х. По совести бы надо просто сказать Х. «спасибо», поскольку, очевидно, что без присмотра за годик дача превратится в руины. Все, что стоит дороже двух копеек, исчезнет, растворится в воздухе – такова сегодня реальность.
Но мудрейшая из мудрых, новая крымчанка не позабыла оговорить, что сторожа должны будут к тому же оплачивать коммунальные услуги на даче, счета за которые, разумеется, никуда не деваются.
Очевидно, лишние деньги у Х. есть, и это условие ее нисколько не охладило. То ли от избытка простодушия, то ли по иной причине.
Остается, пожалуй, сказать главное. Многие люди на Донбассе реально остались бездомными. Их жилища были разрушены до основания или серьезно повреждены. Наиболее вероятный путь восстановления домов: за собственный счет. Что и до войны было доступно не всем, а теперь и подавно.
Если по ТВ показывают репортаж о взрыве дома, то за кадром обычно говорятся слова:
– Слава богу, никого из жильцов не было в это время дома и все остались живы.
Но почему-то мысль, что вот это и есть главное, не приходит в голову людям, которые теряют сон от мыслей, что их квартиры, быть может, уже нет, а от дома остались руины.
Видимо, не до конца понимают ее и те, кто остается в зоне боевых действий. Или возвращается, не дожидаясь конца войны – только потому, что здесь их дом или небольшая квартира – почти все, что им принадлежит в этом мире.
Петр Иванов, психолог, город Луганск
Перепечатка из рубрики «Листи з окупованого Донбасу» Радіо Свобода.
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
