Какую победу празднует Путин?

Кремль победил всех врагов, движение за модернизацию разгромлено, захват Крыма и агрессия в Украине дали режиму Путина нужную народную шовинистическую поддержку, и теперь казенная пропаганда требует, обвязавшись георгиевскими лентами, дружно отмечать 70-летие "Победы в Великой Отечественной войне".

На самом деле, не празднуется ли группировкой Путина победа их консервативной контрреволюции (очень похожей на торжество клерикального фашизма) над ее оппонентами?

Где в XX веке корни постоянного торжества традиционалистской реакции, ее побед над сторонниками европеизации России?

Отчего Россия "вечная раба" номенклатурной бюрократии?

В программе "Лицом к событию" 30 апреля в 19:05 выступит историк, бывший народный депутат СССР и России профессор Юрий Афанасьев.

Михаил Соколов: Сегодня в нашей студии историк Юрий Афанасьев. Говорить мы будем о том, какую победу отпразднует Россия, какую победу отпразднует режим Владимира Путина. Я начну с такого личного вопроса: 9 мая 1945 года, вы человек не самый молодой, какие у вас личные впечатления, воспоминания, связанные с этим днем?

Юрий Афанасьев: Я думаю, что в этом смысле по отношению к празднику 9 мая я мало чем отличаюсь от подавляющего большинства людей моего возраста. Я считал этот праздник одним из самых важных, знаменательных. Всегда относился к этому празднику, к этой дате с великим почтением. В этом смысле, мне кажется, как и большинство моих сверстников.

Михаил Соколов: А где вы были тогда?

Юрий Афанасьев: Дело в том, что если говорить о самом дне 9 мая 1945 года, я был в Майне — это там, где я родился, это небольшой поселок в Ульяновской области. Я очень хорошо, как это ни странно, запомнил этот день. Это был пасмурный очень день, накрапывал дождь. Я вышел не очень рано, около 9 часов, на улицу и застал такую картину: у каждого из домов близлежащих стояла какая-то группа женщин небольшая, видимо, бабушка, мать, может быть кто-то из детей и навзрыд плакали с причитаниями. Мне это показалось очень странным. Но все, то есть никакого ликования, никакой радости, наоборот, плачь с причитаниями, как обычно плачут на похоронах. И тут я узнал, в чем дело — война кончилась.

Михаил Соколов: А что же плачут, раз кончилась?

Юрий Афанасьев: Дело в том, каждый кого-то лишился в этой войне, в каждой семье буквально был кто-то, или отец, или брат, или сын, не пришедшие с войны. И почему-то именно в этот день такие рыдания были. Мне это очень запомнилось.

Михаил Соколов: Юрий Николаевич, новость дня, когда мы с вами разговариваем, в городе Уссурийске, как пишут, к 70-летию победы установили мемориальную доску. Как вы думаете, памяти кого? Иосифа Сталина. Объясняют, что на улице Ленинградская, которая раньше называлась Сталинградская в этом городе, был торжественный митинг. Самое интересное, что установлена она по результатам общественных слушаний, где большинство присутствовавших жителей Уссурийска одобрили установку этого памятного знака. Как вам это?

​Юрий Афанасьев: Я считаю, что в обстановке происходящего сейчас — это вполне нормальное рядовое событие. Удивляться можно только тому, почему только в Уссурийске, а не вообще повсеместно. Вполне могло быть и повсеместно, в каждом поселке, городе могли устанавливать такие доски. Потому что обстановка в стране сейчас такая, без краткой характеристики которой в принципе невозможно понять, что такое война, каково место этого события, этого явления в нашей истории, в нашей современности. Потому что эта обстановка сегодняшняя характеризуется крайней болезненностью всего общества. Я сказал «общества», хотя никакого общества российского сейчас нет, есть население, хуже того или более того есть человеко-масса, которую обществом назвать нельзя. Эта человеко-масса находится в состоянии ощущения полного хаоса, причем хаоса не столько в смысле стагнирующей экономики, финансового положения, когда рубль падает, инфляция увеличивается, реальные доходы уменьшились почти в два раза у населения. Но самое главное — состояние психики.

Михаил Соколов: Люди это не чувствуют многие, судя по опросам, говорят — зато Крым наш, зато мы братьям помогаем в Украине воевать с фашистским режимом.

Юрий Афанасьев: Это такие публичные демонстративные заявления скорее — «Крым наш». А то, что реальные доходы сократились почти на 30%, люди это чувствуют.

Михаил Соколов: Но они себя утешают — «Крым наш, мы противостоим всему Западу».

Юрий Афанасьев: Деваться некуда, надо же чем-то жить. И надо жить не только сплошной «чернухой» в смысле настроения и самоощущения, но и таким искусственным взбадриванием себя. И это взбадривание искусственное и на публику. Потому что состояние населения в целом, я считаю, что иначе как клинически больным, не назовешь, а если применительно к одному человеку — это болезненность, требующая стационарного решения, а не амбулаторного. Но общество испытывает такое состояние всеобщей с одной стороны угнетенности, растерянности, потери ориентиров, ощущение хаоса и в то же время желание прибиться к какому-то полюсу порядка, к полюсу стабильности или к полюсу надежды. Как это ни странно, выбирают такую ценность, как победа, чтобы за нее хотя бы ухватиться как за нечто, что для многих людей не подлежит сомнению, как за какое-то скальное твердое основание ухватиться за него. А на деле получается, что не хватается за рухлядь, за ложь, за обман, который называется великой победой.

Михаил Соколов: А что, не было «Великой победы», скажут эти люди вам?

Юрий Афанасьев: Великая победа была, великая победа над нацизмом, она была как исторический факт — это бесспорно. Но это была победа очень амбивалентна по своей сущности. Сущность ее была в противоречии, причем в противоречии таком, когда обе стороны противоречия истинные, но прямо противоположны одна другой. То есть с одной стороны победа над нацизмом, с другой стороны покорение пол-Европы и утверждение еще в большей силе, чем до этой победы, сталинизма внутри страны.

Михаил Соколов: Получилось так, что ненавидя Сталина, огромное количество людей в Советском Союзе сделало выбор в пользу этого режима, хотя понимали, что победа его укрепит, и он будет продолжать свое существование, продолжать репрессии. И это, несмотря на жертвы коллективизации, на жертвы красного террора и так далее. У вас есть как у историка объяснение этому выбору?

​Юрий Афанасьев: Этот тот же самый выбор болезненного общества, болезненного русским ресантиментом. То есть в людском сообществе в наши дни сосредоточилось такое количество горя, невзгод, потерь, утрат, униженности, оскорбленности, причем сосредоточилось, сфокусировалось на одном довольно коротком временном отрезке. Это как раз людей заставляет искать хоть какую-то надежду. Им кажется, что именно власть способна предоставить им эту надежду. Тем более, что власть научилась себя вести по отношению к такому болезненному состоянию общества.

В последние 10 лет, как минимум, как это ни странно, наряду с непрекращающимся не просто давлением, не просто насилием на это людское общество, это давление и насилие над обществом сопровождалось фактическим улучшением качества жизни большого количества людей. Причем тот факт, что это улучшение жизни опять, как это ни покажется парадоксальным, было по существу подкупом этого самого населения.

Михаил Соколов: Крохи от нефтяного пирога дали.

​Юрий Афанасьев: Нефтяного пирога и, с другой стороны, продажностью большой части, если не большинства этого населения этой власти. Дело в том, что это людское сообщество, тотально отрешенное от свободного доступа к ресурсам страны. Этот доступ монопольно, тотально захватила власть.

Михаил Соколов: Владимир Путин это делает, распределяет эти ресурсы.

Юрий Афанасьев: Именно так. Причем Путин распределяет ресурсы довольно умело по искусственно созданным сословиям, все по ранжиру, что называется. На первом месте силовые структуры, полиция, органы так называемого правосудия, чиновники, бюрократия советская и так далее.

Михаил Соколов: На первом месте друзья Владимира Путина.

Юрий Афанасьев: Естественно, я просто опустил эту погрешность, на первом месте, конечно, личные друзья. Фигурально говоря, это кооператив «Озеро».

Так же он в расширенном виде представлен мощным концерном государственно-частных корпораций, которые фактически играют роль мощных скреп финансово-экономических и административных, которые, распределяя эти ресурсы соответствующим образом.

Они держат подавляющее большинство российского населения в социальном состоянии клиентелы, если говорить на языке античности, холопов, если говорить на языке удельных княжеств еще до царской России, крепостных и рабов. Такие характеристики звучат обидно, почти оскорбительно. Я представляю слушателей, которые слышат это.

Михаил Соколов: Они скажут: «Пришел русофоб Афанасьев, нас обижает».

Юрий Афанасьев: Дело в том, что по-другому они не могут сказать, потому что никто из них на самом деле не ощущает себя ни клиентелой, ни холопами, ни рабами тем более.

Но люди, которые никогда в своей жизни не испытывали чувство и состояние свободного, независимого автономного труда, а всегда были в стопроцентной власти зависимости, эти люди и не знают на опыте другого, кроме этого состояния власти зависимости в разном качестве, клиентелы или холопства, или служащего, или какого-то проектного бюро, возможно, или какого-то даже высокопоставленного служащего.

В том числе и некоторые из олигархов в сущности тоже власти зависимые. И несмотря на то, что они много чего имеют, пользуются, владеют и распоряжаются, на самом деле и они такие же холопы.

Оригинал публикации — на сайте Радио Свобода