Черноморский район – Аккуратно выбеленный, чистый и ухоженный домик в одном из сел Черноморского района. Его хозяйка – Абибе Мустафаева – вышла встречать нас на порог. Этой энергичной, общительной женщине едва ли можно дать 80 лет. Совсем недавно она отметила юбилей в большой и дружной семье. За свою жизнь хрупкая Абибе-ханум успела пережить многое – смерть близких и родных людей, депортация и жизнь на чужбине. После – нелегкий путь возвращения домой, на Родину, в Крым.
Ее история, как и истории тысяч других крымскотатарских семей, переживших депортацию, не оставляют никого равнодушным. Абибе Мустафаева родилась в 1935 году, в Акшейхском (ныне Раздольненский – Прим. авт.) районе. В семье, рассказывает наша собеседница, было четверо детей. Как только нацисты напали на Советский Союз 22 июня 1941 года, ее отец – Къуртаджи Мустафаев уже в этот день ушел на фронт.
«Когда война настала, отец 22 июня уехал на фронт. Дошел до самой Германии, его ранило в ногу. Он лежал в госпитале. После этого его нога стала короче другой. И к нам, в Крым он приехать уже тогда не мог, потому что мы тут были в немецкой оккупации, и к нам доехать ему никак нельзя было. Мы его увидели всего один раз, спустя три с половинной года, после начала войны. Он приезжал к нам в Узбекистан, куда нас выслали во время депортации 18 мая», – вспоминает Абибе-ханум.
Депортацию семья Мустафаевых застала дома. Четверо детей вместе с матерью в течение 15-ти минут оказались на улице, без еды, питья и одежды. Все, что удалось взять с собой – это три теплых ватных одеяла.
«18 мая, 44-й год. Рассвет. Громкий стук в дверь. Мама подбегает ко мне, говорит: «Абибе, доченька, там кто-то пришел». Мы вместе с ней вышли, а там солдаты с автоматами. Ворвались в дом, стали все переворачивать, что-то искать. Правда, что, так мы и не поняли. А после – сказали всем собраться и выйти вон из дому. Мы кто в чем – во двор. И тут один из солдат, который в этот момент читал письма отца с фронта, сказал маме взять с собой что-нибудь из вещей. А мама моя ему отвечает: «Зачем нам вещи. Вы же нас сейчас за край села выведите и расстреляете, как евреев расстреляли». После тих слов солдат в дом забежал, схватил первое, что попалось под руки – это были три теплых одеяла, и отдал маме, при этом сказав, что нас ждет долгий путь», – не сдерживая слез, рассказывает Абибе-апте.
«Плакала и просила кусочек хлеба»
После, вспоминает женщина, несколько недель в пути. Без воды и питья: «Умирали. Рождались. Все было в этом вагоне за то время, пока мы до Узбекистана доехали. Нас туда затолкали, как скот и как со скотом обращались».
Средняя Азия встретила коренной крымский народ неприветливо. Советская пропаганда рассказала местному населению о «предателях» и «людоедах», которых везут с полуострова.
«Когда привезли, узбеки нас боялись. Дети забрасывали камнями. Только лишь потом, увидев, что наши старики читают Коран, они нас приняли, сказали: «О, Аллах, да это же мусульмане, такие же, как мы». И уже после этого, стали с нами общаться, в чем-то помогать. Простые люди хорошо относились, чего не скажешь о комендантах».
Уже тогда, 10-летняя Абибе вместе с матерью устроилась на работу, в колхоз. Пололи грядки, ухаживали за овощами. Младшие дети в это время находились сами в бараках. В первые годы после депортации крымские татары голодали. Особенно страшно было видеть, как с голоду умирали дети, вспоминает женщина.
«Моей младшей сестренке было 4 годика, когда нас выслали из Крыма. Она не могла есть ту мамалыгу – бурду, которой нас кормили. Она все время плакала и просила у мамы маленький кусочек хлеба. А нам взять его негде было. Так она и умерла в 1946 году с голоду. Разве можно такое забыть и простить?!», – плача, рассказывает бабушка.
«Никогда не прощу Сталина»
Весть об окончании войны застала дочь и жену Къртаджи Мустафаева в поле. Тогда их радости не было предела. «Нам, когда прибежали, сказали, что война закончилась, мама подошла ко мне, обняла и заплакала. Говорит, что «наконец-то папа наш вернется, ты больше не будешь тут мучиться, в полях работать, сможешь ходить нормально в школу». В тот момент мы еще не знали, что наш отец погиб в феврале 1945-го в Германии, и похоронен он тоже там».
Когда наш разговор заходит о Сталине и его роли в депортации, Абибе-ханум не сдерживает эмоций и начинает плакать. «Я его (Сталина. – прим.авт.) не прощу никогда! Мой отец воевал, защищал Советский Союз, а мы, его семья, предатели за это?! Моя мама умерла предателем, братишка умер предателем, моя сестренка – предатель?! В чем вина 4-летнего ребенка? Какой он предатель?! Это не прощается и не забывается никогда. Все, что мы пережили, никогда не забуду. До самой смерти буду помнить».
Абибе-ханум еще долго рассказывала нам о трудном возвращении и обустройстве в Крыму. О своей семье и судьбе своего народа. Эта маленькая, хрупкая 80-летняя женщина плакала и вспоминала тех, кого потеряла и уже никогда не вернуть. Но больше всего бабушка Абибе беспокоилась о будущем своего народа, на долю которого сейчас снова выпало нелегкое испытание – жизнь в условиях российского Крыма.
