В самые трудные годы чужбины у крымских татар всегда были единомышленники – представители иных национальностей. Особое место в этом ряду занимает Григорий Матвеевич Александров – писатель, узник сталинских лагерей и брежневских «психушек», активист крымскотатарского движения, настоящий русский интеллигент.
Он ушел из жизни 12 лет назад, 1 мая 2003 года. А родился 14 мая 1928 года в Москве, в семье Матвея Павловича Александрова – крупного военного специалиста, картографа. Григорий был младшим ребенком в семье. Его мать Елизавета Петровна была филологом, знала несколько языков.
Жизнь Гриши круто изменилась в июне 1941 года, когда 13-летним мальчишкой он уехал на каникулы к дяде в украинский Николаев. Здесь его застала война, он оказался в оккупации. В сентябре 1941 года его дядю Бориса Петровича – известного в городе хирурга – за отказ работать врачом в немецком госпитале оккупанты расстреляли.
В войну Александров потерял практически всех своих близких. В 1941 году машина, в которой находился его отец вместе с другими офицерами, попала под бомбежку в прифронтовой полосе. Старшие дети в семье погибли в первые годы войны; Елизавета Петровна умерла в 1943-м.
В апреле 1942 года Гриша во время облавы был схвачен в Николаеве и угнан на работу в Кенигсберг, откуда в сентябре бежал. 15 августа 1943 года он был арестован в Кременчуге и освобожден в сентябре Красной армией. Прибавив себе три года, юноша оказался на фронте.
С декабря 1943-го по апрель 1944 года Александров воевал на 2-м Украинском фронте – вначале рядовым, а затем сержантом дивизионной разведки 214-й дивизии 53 армии. 8 февраля 1944 года был тяжело ранен, в августе 1944 полностью комиссован и признан негодным к дальнейшему прохождению воинской службы. А на следующий день его арестовали, и на 532 дня бросили в тюрьму – сначала в Черкассах, потом в Киеве. Освободили с формулировкой: «отсутствие события преступления».
В 1946 году Григорий поступает на юридический факультет Московского государственного университета. Живет в общежитии, перебиваясь случайными заработками. Новые хозяева, занявшие квартиру Александровых на Второй Мещанской после смерти его матери, не пустили его в дом, а когда он пытался доказать, что жил в этой квартире, пригрозили расправой.
В 1951 году он арестован за рукопись антисталинского содержания «Пасмуровое стадо обезьян»
Этот период стал определяющим для последующей жизни Александрова. В 1951 году он арестован за рукопись антисталинского содержания «Пасмуровое стадо обезьян». Приговор Московского суда – 25 лет лагерей по печально известной 58-й (антисоветская агитация и пропаганда). Следователи и судьи не могли поверить, что стоявший перед ними юноша в неполные 23 года является автором рукописи, пока Александров не продекламировал стихотворение «Те времена прошли».
Те времена прошли. Царей не стало.
В стране вся власть усам принадлежала.
Грузин какой-то с пышными усами
Всех обольстил, растлил и покорил.
Его светлейшим солнцем называли
И чтили гениальные усы
Чарующей, неслыханной красы.
Усатый за любое дело брался
Стыда он не имел, людей он не боялся,
А холуев бесчисленная стая
Его в кантатах и песнях прославляя,
Творила все, что скажет божество.
Людей бесчестных торжество
Пришло на Землю,
Правду попирая.
«Лишь за пересказ этого стихотворения можно даже ребенка расстрелять без суда и следствия», – заявил ему следователь.
В 1955 году Александров был освобожден. Но реабилитация оказалась формальной, ему на руки был выдан паспорт – фактически «волчий билет» – сроком действия на шесть месяцев, согласно которому ему разрешалось жить не ближе 101 километра от 200 центральных городов по специальному списку паспортной системы МВД СССР.
Позже он напишет об этом периоде: «Проскитавшись 4 месяца, подвергшись всем мыслимым и немыслимым унижениям и издевательствам, зарабатывая себе на жизнь случайным трудом, я приехал в Ташкент, где формально не имел право жить. Но в Ташкенте в те годы не обращали внимание на формальности и любой человек, не имеющий паспорта, мог устроиться на кирпичный завод, куда не шел работать ни один из жителей Ташкента. Платили чрезвычайно низко, а работа производилась в горячей печи. В 55-м общежитие не давали, спали там же, где и работали.
В 1956 году летом работал на кенафе в колхозе «Политотдел». Насколько тяжела или легка эта работа, судите по одному из примеров. Ни один колхозник «Политотдела» не работал на сборе кенафа. За 2 месяца у шести барабанщиков (те, кто вылущивал кенаф) оторвало руку, четверо умерли – итого 10 из 32. В конце октября 1956 года меня приняли на работу в монтажную бригаду. В 1957 году был арестован за рукопись еще не законченную (примерно около 600 машинописных страниц). Через год освободился и вынужден уехать в Алмалык Ташкентской области.
В 1959 году по доносу некоего Горбатюка меня арестовали за то, что я с друзьями говорил о выборах, в частности об избирательном бюллетене, где стояла одна фамилия депутата, а внизу красовалась надпись: «Оставьте одного депутата, а остальных вычеркните». В 1960 году меня освободили после годовой отсидки в следственном изоляторе в Таштюрьме».
Излишне говорить о том, что за Александровым как за «ярым антисоветчиком» будет всегда сохраняться негласный надзор.
В мае 1964 года Григорий Матвеевич женился на девушке Галине – она работала библиографом в библиотеке ТашГУ, а спустя год у них родилась дочь Наташа. Галина на многие годы обеспечила ему надежный тыл и стала его самым верным другом.
Уже в Алмалыке Александров познакомится с проблемой репрессированных народов. Наделенный даром особого сочувствия и обостренным чувством справедливости, он не мог остаться в стороне от проблемы крымских татар…
Первый крымский татарин, с которым познакомился Александров, был Зевид Газиев. Случилось это в 1958 году. А уже в 1960-х состоялось его знакомство с Мустафой Джемилевым, Асаном Джемилевым и его женой Эдие. В написанном Александровым в 1971 году романе «Я увожу к отверженным селениям», посвященном советским политическим лагерям, есть герой – крымский татарин Асан Аметов. Крымскотатарской проблематике посвящена глава под названием «Асан» второго тома романа.
Книга была издана в парижском издательстве «Имка-Пресс» в 1978 году. Как сказано в аннотации: «Дантовский стих дал название этому лагерному роману, уводящему читателя в круг гулаговского ада. Это не воспоминание, не «роман» в обычном смысле этого слова, а скорее народный эпос, рассказ о судьбах русских людей, о жизни в нечеловеческих условиях лагерей, о борьбе со злом, за сохранение человеческого достоинства».
Важнейшей вехой в творческой жизни Григория Александрова стала его поэма «Факел над Крымом»
Важнейшей вехой в творческой жизни Григория Александрова стала его поэма «Факел над Крымом», причиной написания которой послужило трагическое событие – самосожжение Мусы Мамута 23 июня 1978 года. Александров вспоминает: «От Мустафы Джемилева 1-го июля 1978 года я впервые услыхал о самосожжении Мусы Мамута… Сам выехать в Крым не мог: был нездоров, вскоре слег в больницу... Поэму «Факел над Крымом» я начал писать дома, а окончил в больнице. Ее многократно переписывали от руки и перепечатывали на машинках». Позднее, уже редактируя до неузнаваемости искаженную, ходившую в самиздате поэму, Александров заметит: «Память о погибшем Мусе не должна умереть. Нет мук чужих, есть боль моя. Забыть о них бесчестно и невозможно».
В 1980 году им был написан еще один роман – до сих пор не изданный – «Сквозь вековечный стон».
В феврале 1983 года Александров был арестован в Москве. 30 августа 1983 года Судебная коллегия по уголовным делам Ташкентского городского суда рассмотрит его уголовное дело, установив: «Уголовное дело в отношении Александрова Григория Матвеевича по ст. 191 прим. 4 УК УзССР производством прекратить и направить его на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа системы МВД УзССР».
Об этом периоде своей жизни Григорий Матвеевич вспоминает: «В 1983 году меня арестовали за мои книги и поэму («Факел над Крымом» – авт.) и за посильное участие в движении крымских татар. Сперва последовали тюрьмы – Ташкентская, Московская, Оренбургская. В Ташкентской психиатрической больнице, куда меня отправили из Ташкентской тюрьмы, экспертиза признала меня психически здоровым, но для наших чекистов показалось слишком легким наказанием тюрьма и лагерь, и они решили объявить меня сумасшедшим… Четыре с половиной года я пробыл в психушке. За мою жизнь меня дважды убивали в советских и немецких лагерях и издевались так, как не умела издеваться инквизиция… Но инквизиторы по сравнению с советскими «врачами»-психиатрами – невинные младенцы. Они просто выворачивали руки, подвешивали и сжигали. До большего они не додумались. Советские «врачи» с помощью лекарств отнимали разум. Это самая страшная пытка».
Лишь 21 августа 1987 года Ташкентская судебная коллегия отменила принудительное лечение, в котором Александров, будучи психически здоровым, совершенно не нуждался…
В 1991 году Григорий Матвеевич приехал в Крым, куда был приглашен для участия во II Курултае крымскотатарского народа.
23 июня 1991 года состоялась премьера спектакля памяти Мусы Мамута. Вот как вспоминал об этом Александров:
«Музыка... Я слышу победу над смертью и скорбь об ушедших. Мечутся блики света: красного, как воскресшая кровь, сожженного Мусы, багрового, как гнев униженного народа, голубого, как день, идущий за ночью.
Тишина. Проходит двадцать-тридцать секунд. Зал взрывается овацией. «Автора!» – требует зал. Мои давние друзья Эдие и Асан буквально тащат меня на сцену. Я ошеломлен. Такой искренней благодарности не ждал.
На сцену выходят зрители и дарят мне цветы. Рядом со мной Зекие, жена Мусы. Цветы не умещаются у нее в руках. По лицу женщины текут слезы. Меня обнимают незнакомые люди. Рядом со мной встала Эдие. Я слышу ее теплые слова. Она говорит, как в 83-м году мне приказывали отказаться от поэмы и обещали освободить, если я выполню это требование.
Да, это правда. Следователь Азарян уговаривал меня публично покаяться, но из его затеи не вышло ничего. Обозленный Азарян 23 мая 1983 года в Таштюрьме пригрозил мне: «Не откажетесь от всего написанного – не миновать вам психушки. Я сомневаюсь, чтоб оттуда Вы вышли живым»…
И все же я выжил. Зачем?
Народ-изгнанник будет народом-хозяином
Но сейчас я знал зачем. Я видел зал и людей, что несли цветы мне и жене Мусы. Я понял: люди увидели обнаженную правду о борцах и жертвах, их искренние чувства отданы им. Я же и артисты, сколько у нас хватило сил, рассказали людям о темных днях прошлого, рассказали, чтоб оно никогда не повторилось… Что случится с ними, коль наша история повторится? Мне страшно. Но не бывать тому! Не бывать! Я повторяю это как заклинание. И верю, что такое не случится. Я вижу лица зрителей – они готовы постоять за себя и за детей своих.
Глотнувшие свежий воздух свободы в клетку не вернутся. Путь долгий и трудный ждет нас, но это путь к свету и радости. И я, узнавший все муки, что могут выпасть на долю человека, верю: гнусное и темное прошлое осталось позади».
Русский побратим крымских татар свято верил в счастливое будущее крымских татар на родине: «На днях мне удалось побывать на курултае. Я услышал речи, полные мужества и здравого смысла, и постарался понять, как живет народ, о чем мечтает, куда стремится. Я поверил, что будущее крымских татар в Крыму и только в Крыму. Народ-изгнанник будет народом-хозяином».
Гульнара Бекирова, крымский историк, член Украинского ПЭН-клуба
