Крымские татары в оккупации: «Находимся на крючке, ожидая своего часа»

Власти Крыма не согласовывают крымским татарам проведение массовых мероприятий, по случаю Дня крымскотатарского флага. Его отмечают 26 июня. Причина отказа в проведении этого и других массовых акций –​ прошлогодние февральские столкновения между пророссийскими активистами и крымскими татарами под стенами парламента.

Ранее крымские власти запретили татарам проведение традиционного ежегодного митинга в память о жертвах депортации. В прошлом году его перенесли из центра Симферополя на окраину города, а в нынешнем году вообще запретили, мотивируя необходимостью "деполитизировать тему". Об этом Радио Свобода рассказал член Меджлиса и первый заместитель нынешнего председателя в экзиле Рефата Чубарова – Нариман Джелял.

–​ Чем на сегодняшний день является Меджлис, учитывая, что теперь у организации нет ни одобрения властей, ни даже здания?

– Меджлис находится в сильно ограниченном состоянии. Дело в том, что за 24 года существования Меджлиса как политической организации его актив успел наработать серьезные возможности для решения множества проблем крымских татар. Так, при помощи Меджлиса мы добились определенных политических прав и даже обеспечили представительство крымскотатарского народа в украинском парламенте. Обычно мы заключали договор с определенной политической силой и получали место в Раде. В разные времена это были Народный Рух Украины, ВО "Батькивщина" (партия Юлии Тимошенко – Р.С.) "Наша Украина" (партия Виктора Ющенко – Р.С.). Однако позиции Меджлиса и завоеванные в ходе долгой и упорной работы права и возможности были фактически утрачены в марте 2014 года, хотя первоначально мы максимально старались не доводить ситуацию до нынешнего её состояния.

–​ А что конкретно произошло в марте прошлого года?

– Сначала была попытка найти общий язык со всеми участниками политического конфликта. Были переговоры с руководством Крыма, в ходе которых был выработан проект постановления "О гарантиях восстановления прав крымскотатарского народа и его интеграции в крымское сообщество". При посредничестве главы республики Татарстан документ передали крымскому парламенту, который его переиначил и принял 11 марта. Это постановление предполагало 20-процентную квоту на места для представителей крымских татар в Верховном Совете республики и исполнительной власти, а также гарантировало поддержку языка, национального образования и прочие вещи. Документ вступил в силу, но только де-юре. Де-факто мы наблюдаем совсем другую картину. А всё потому, что официально считается, что раз крымские татары принципиально проигнорировали референдум о вхождении Крыма в состав России, то все предыдущие договоренности с нашим народом аннулируются.

–​ Вы сейчас говорите о преследованиях активистов?

– Да, хотя и до этого уже был ясен вектор развития событий. 3 мая прошлого года Мустафу Джемилева не впустили в Крым, 18 мая, на годовщину депортации крымских татар, власти не дали нам официально провести традиционное траурное мероприятие. Его пришлось практически самовольно организовывать не в центре, а на окраине Симферополя – в микрорайоне Ак-Мечеть, большинство жителей которого крымские татары. Потом последовали многочисленные обыски, штрафы, несколько активистов просто исчезли или были похищены.Некой предельной линией для нас послужил День национального флага, который мы отмечаем 26 июня. С 26 июня 2014 года мы не можем провести ни одного массового мероприятия, чтобы оно при этом было одобрено новыми властями. То территорию кто-то занял, то конкретно в этом месте мы якобы будем мешать общественности. Десятки надуманных поводов. Вот сейчас опять близится 26 июня, и мы уже не питаем особых иллюзий по поводу организации мероприятий. Чтобы не наступать на те же грабли, было решено поручить проведение праздника нашему молодежному крымскотатарскому оргкомитету, дабы слово "Меджлис" вообще нигде не упоминалось. Однако позитивного решения от местного руководства всё равно нет.

–​ А разве республиканским властям в их целях совсем не нужна лояльность татар?

– Да властям, наверное, это интересно. Но это не наш формат. Обычно технология такая. Сначала нам чинят препятствия, затем звонят представители местных властей и говорят примерно следующее: "Давайте проведем мероприятие совместно. Вы организовываете людей, а мы обеспечиваем разрешение и вместе участвуем". Естественно, на подобный торг мы пойти не можем. Вообще плохо, когда государство или те, кто его представляют, торгуются. Государство должно демонстрировать свою добрую волю, создавая условия для реализации гражданских прав собственного населения (если считает его таковым), но уж точно не вести торг.

–​ Сейчас Украина признала крымских татар коренным народом полуострова, а Меджлис – исполнительным органом крымскотатарского народа. Как вы относитесь к изменению позиции официального Киева?

– Очевидно, что это оплата долгов – принятие решений, которые на высоком политическом уровне следовало бы принять давно. Проекты этих решений мы годами пытались донести до украинскогополитикума. Поэтому сейчас многие, поддаваясь эмоциям, считают, что тут присутствует высокий уровень лицемерия. Говорят, что когда мы нужны, то сразу вспоминают и о наших национальных правах, начинают рекламировать героев. Последний случай с переименованием симферопольского аэропорта в честь Героя Советского Союза летчика Амет-Хана Султана по инициативе украинских политиков – прямое тому подтверждение. С политической же точки зрения для Украины это правильный шаг. Однако говорить о некой понятной программе украинского государства в отношении крымских татар, да и в целом Крыма, не приходится. Хотя возможности для её выработки есть, как всегда не хватает воли и внимания, а завтра может быть поздно.

–​ При этом сейчас в украинском парламенте идет разговор о необходимости введения полной товарно-сырьевой блокады Крыма. В Верховную Раду уже даже внесён соответствующий законопроект. Лидеры Меджлиса, которые сейчас находятся в Украине, высказались за введение тотальной блокады. А каково Ваше мнение?

– Украине нужно разобраться с принципиальными вопросами. Если Киев хочет довести санкционный процесс до конца, то, конечно, ему нужно устраивать тотальную блокаду. Если же принципиальная цель другая – выстроить экономические, культурные и прочие отношения с Крымом в его нынешнем виде, – то это совсем другой разговор. Сейчас же многие в Крыму находятся в состоянии перманентного недоумения. Непонятно что творится на границе, всё в каком-то подвешенном состоянии. Например, если была бы четкая ясность, что Украина не будет запрещать своим предпринимателям поддерживать экономические отношения с населением полуострова, то была бы и хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне, можно было бы строить перспективные планы. Всем нужна определённость. Так, Киев вполне мог бы ввести контроль над тем, куда уходит украинская продукция: остаётся в Крыму или контрабандой отправляется на территорию материковой России. А нынешняя ситуация просто уменьшает количество лояльных к Украине жителей Крыма.

–​ Что планирует делать Меджлис, учитывая, что местные власти пытаются заручиться поддержкой некоторых крымскотатарских общественных организаций, чтобы свести влияние незарегистрированного Меджлиса на нет?

– Наша стратегия – это защита интересов нашего народа. Другое дело, что на этой ниве у нас появляются конкуренты, которые, получив поддержку власти, действуют более жестко. Правда, в большинстве случаев это "неживые" организации, созданные искусственно из чиновников и лояльных нынешнему режиму общественных активистов.В целом перспективы нашей деятельности тесно связаны с пониманием крымскотатарского вопроса в Москве и Киеве, а также урегулирования конфликтной ситуации вокруг территориальной целостности Украины. Сейчас его пытаются примитивизировать: мол, татары хотят каких-то привилегий, что-то необоснованно требуют. А мы хотим добиться прав коренного народа, предусмотренных нормативным корпусом ООН. Не меньше, не больше, а только того, что полагается нам по праву. Этим, собственно, Меджлис и отличается от прочих структур. Политическо-правовые требования для нас важнее экономических привилегий, мы работаем на перспективу, пусть даже и отдаленную. Такова наша стратегия. После фактического присоединения Крыма к РФ за лояльность и официальную позицию в духе "так замечательно, что мы вернулись домой" нам предлагали экономические преференции: строительство дорог, школ, проведение коммуникаций в районы, где живут крымские татары. Это, несомненно, важно. Но нас интересуют не временные подачки, а незыблемые права. Создайте условия для нормальной жизни, упростите бюрократические процедуры, выполняйте по максимуму государственные программы, меньше воруйте, а с остальным мы справимся сами. И при этом повторять какие-то политические речёвки, как заведённые, мы не намерены.

–​ Из этого возникает тема политической нелояльности крымских татар и как следствиеповоды для политических преследований…

– Это очень широкая проблема. Когда российские органы столкнулись с крымскими татарами, чиновники попытались использовать опыт Татарстана, Чечни, другого Северного Кавказа. Они стали применять наработанные шаблоны, но оказалось, что мы ни под один из шаблонов не подходим. Нам на протяжении многих лет даже в самые острые моменты удавалось избегать крови, потому что мы умеем сглаживать углы, оставаясь при этом приверженными принципам национального движения. Были, конечно, разные случаи и ситуации, но, в общем-то, наше национальное движение вполне миролюбиво и демократично. Основной повод для преследований был дан 26 февраля, когда под стенами крымского парламента произошли столкновения между пророссийскими и крымскотатарскими активистами. Это были революционные события, и тогда сложно было прогнозировать, к чему всё приведет. Историю пишут победители, а потому и дело 26 февраля, и инцидент 3 мая сейчас используются для того, чтобы запугать представителей крымскотатарского движения.

–​ Получается запугать?

– Из 33 членов Меджлиса на материковой Украине находятся восемь: Рефату Чубарову запрещен въезд на родину, несколько человек переехали, опасаясь за свою безопасность, и возможного уголовного преследования. Оставшиеся сдерживают себя от высказывания собственных мыслей в формате "внутренней цензуры". Центральным делом в череде преследований является задержание Ахтема Чигойза – фактического лидера Меджлиса в отсутствие Рефата Чубарова (его заместителя), которому инкриминируют организацию массовых беспорядков 26 февраля, в ходе которых погибли два человека. Чигойзу грозит от трех до десяти лет тюрьмы, с января он находится в СИЗО. Когда люди с таким уровнем авторитета и общественной поддержки, которые не нарушали закон, становятся заложниками ситуации, а также жертвами революционных событий и политического хаоса, их окружение начинает вести себя намного осторожнее. Кстати, многие соотечественники просят нас не бросаться на амбразуры. Можно сказать, что мы находимся на крючке, ожидая своего часа (если, скажем, Меджлис признают экстремистской организацией). Ведь дело же не в 26 февраля, а в том, что в местную власть пришли люди с предвзятым отношением к крымским татарам. Раньше они строили свою политику на антитатарских акциях, а сейчас продолжают это делать уже в больших масштабах, пользуясь административным ресурсом.

–​ По вашим оценкам, сколько всего крымских татар попали под пристальное внимание правоохранителей из-за событий 26 февраля и 3 мая?

– Порядка полутора десятков человек прошли через СИЗО, многих просто вызывали на допросы или проводили у них обыски. Ищут обычно оружие, наркотики, экстремистскую литературу. Но это всё тоже инструменты запугивания: мягко говоря, неприятно, когда тебя бесконечно приглашают на допросы и смотрят, как на преступника. Цель тут аналогичная – сделать всё, чтобы человек отказался от любой общественной или политической деятельности, если она не вписывается в границы очерченные властью. Меджлис старается максимально информировать общественность, журналистское и международное сообщества обо всех обысках и задержаниях: мы уверены, что это вынуждает силовиков вести себя аккуратнее. Также интересно, что когда из района какого-нибудь активиста или просто соблюдающего мусульманина везут на допрос в управление, то за ним могут поехать его родственники и друзья. Их всех обязательно задержат, невзирая на наличие паспортов, снимут отпечатки пальцев, заведут досье. Всё это элементы одной силовой государственной машины, навязывающей правило "не высовывайся".

–​ Какого развития ситуации вы ожидаете?Ведь сейчас Меджлис реально разорван: ваши лидеры находятся в Украине, ряд деятелей тоже, а вот, например, Ремзи Ильясов, членство которого в Меджлисе было приостановлено, сегодня является заместителем председателя парламента в команде Владимира Константинова и Сергея Аксёнова, функционером партии "Единая Россия".

– Мы будем смотреть, как ситуация будет развиваться на международном уровне, а также внутри России и, конечно, в самой республике. У нас, например, нет уверенности в том, что нынешняя команда местной власти сможет долго продержаться. Задачи, которые ставит Москва, не выполняются, руководство республики работает по принципу пожарного. Раньше всё можно было списать на "переходный период", но он ведь уже закончился, а воз и ныне там. Не стоит забывать, что большинство членов Меджлиса – граждане России, которые готовы к конструктивной работе с местными властями по вопросам, связанным с развитием крымскотатарского народа. От нас же требуют какой-то общей однозначной позиции по вопросу перехода Крыма к России, в зависимости от которой нас покарают или помилуют. Следовательно, мы зачастую вынуждены выжидать и поступать по обстоятельствам. Но в рамках нынешних скромных возможностей мы стараемся влиять на ситуацию, и где-то нам это удается. Почему-то к Меджлису относятся как к партии. Но Меджлис – это не партия, а выборный орган. Здесь равнозначные люди, и у каждого есть своя "сабля", своё мнение и позиция. Поэтому мы готовы налаживать диалог со всеми, но при этом оставаться принципиальными в своих политических убеждениях. Для кого-то это роскошь, а для нас – жизненная необходимость.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода