С выходцем из Крыма, командиром добровольческого батальона «Крым», которого в Украине знают как Исса Акаев, мы встретились в одном из кафе в центре Киева. Камуфляж, борода с сединой, тихий, но уверенный голос.
Феномен Иссы в том, что он стал известным, не снимая балаклавы и не называя своего настоящего имени. В течение разговора, который длился около часа, нас постоянно прерывали звонки на мобильный Иссы. Звонили по хозяйственным вопросам, которые без его участия явно не решались. Но его главная задача сейчас – добиться согласия властей на создание полноценного мусульманского подразделения в составе одной из силовых структур Украины. В своих планах Исса исходит из того, что крымские татары и украинцы после освобождения Крыма будут жить вместе.
– Ты когда балаклаву снял? С каких пор появляешься на людях с открытым лицом?
– Первый раз я появился без балаклавы 18 мая (День депортации крымских татар – ред.), когда митинг был, и после этого не надевал ее вообще. И на видеокамеру снимался уже с открытым лицом. Кстати, этим воспользовалось ИГИШ («Исламское государство Ирака и Шама», сейчас носит название «Исламское государство» – ред.) объявили меня и многих наших ребят вне закона как «муртадов» (вероотступников – ред.). Все фотографии, где я был в балаклаве, выложили, а рядом опубликовали фото без нее, а также мое имя и фамилию. Это случилось месяца три тому назад. Для меня это было неожиданно.
– Многие бойцы, защищающие Украину, представляются своими позывными. А Исса Акаев – это твое настоящее имя?
– Нет, это мой позывной. У меня сына зовут Исса. Меня всегда называли Абу Исса (отец Иссы). А для многих не мусульман это странновато звучит, и они стали сокращать – просто Исса. Так и осталось.
– Значит ты воюешь под именем сына?
– Да. (смеется)
– А такие меры предосторожности сейчас имеют смысл? Какие угрозы для себя видишь в Киеве и в зоне АТО? Кстати, ты всю семью вывез из Крыма?
– Моя жена и дети со мной в Украине живут. А меры безопасности продиктованы тем, что я переживаю за родственников, которые там остались. Всех близких вывезти невозможно.
– А какой смысл теперь, после того, как ты без балаклавы стал появляться на людях, представляться позывным?
Да я как-то привык уже. (улыбается)
– А тебя увидеть и узнать в Крыму могут?
Наверное, могут. После 18 мая мне ребята из Крыма говорили, что обо мне спрашивали, дергали знакомых, ФСБшники пробовали через друзей узнать больше информации обо мне.
– Среди мусульман Украины было много споров и разговоров: участвовать или нет в войне, которая началась с оккупации Крыма… Ты для себя как решал воевать или нет?
–Когда все это началось, то увидели, что ни армия, ни СБУ, ни МВД не реагируют и надо что-то делать. В природе каждого мужчины заложено – защищать свой дом, свою честь, свою семью. Независимо от религии это есть у каждого мужчины. И у меня возникло такое желание. Мы создали маленький добровольческий отряд, который воевал на передовой. Вот Савурку (Савур-могила – ред.) мы удерживали с ребятами, корректировали огонь.
Когда один из сподвижников спросил Пророка: что мне делать, если кто-то нападет на мой дом? – Сражаться! – А если он убьет меня? – Ты в раю. – А если я убью его? – Он в аду
Позже мы обратились к нашим духовным лидерам с просьбой все разъяснить, с точки зрения нашей религии. Нам дали ответ, что мы можем сражаться, защищать, можем воевать с христианами в одних рядах. Но должны быть выполнены определенные условия, которые касаются обязанностей мусульман, это молитва и халяльная еда. А в остальном препятствий нет. Нам привели в сравнение события времен Пророка Мухаммада. Его сподвижники в христианской Эфиопии воевали вместе с христианами за независимость этого государства. И когда они вернулись домой, то Пророк их за это не осуждал. Просто нас попросили, чтобы наши ряды не смешивались, то есть у нас должно быть свое подразделение, свой командир, и, конечно, возможности для соблюдения требований религии: пост, еда, питье. И чтобы то отрицательное, что есть в украинской армии, не влияло на нас. Чтоб, наоборот, мы на них положительно влияли. А намерение – защита своих домов. Когда один из сподвижников спросил Пророка: что мне делать, если кто-то нападет на мой дом? – Сражаться! – А если он убьет меня? – Ты в раю. – А если я убью его? – Он в аду.
В первую очередь, мы защищаем свой дом. А значит честь, религию, семьи и свою страну.
– Название «Крым» носят сейчас несколько подразделений. Как так получилось?
– Есть три подразделения с названием «Крым»: батальон, сотня в составе батальона «Днепр-1» и подразделение в составе «Правого сектора».
– Вы начинали вместе с ребятами, которые сейчас в специальной сотне «Крым» батальона «Днепр-1». Как так получилось, что вы разошлись?
– В начале лета прошлого года мы встречались и обсуждали варианты, как создать подразделение так, как мы хотим. Много времени провели в Днепропетровске, пытаясь его создать. В течение двух месяцев продолжались разговоры. Те условия, которые нам предложили, нас не устроили.
– С кем вели переговоры?
– С Юрием Березой, командиром батальона «Днепр-1». Максимум, что нам предлагали создать, это роту в составе батальона. И мы не смогли бы решать, кто может к нам присоединиться, а кто нет. С этим проблема была. Она не самая значительная, но она была. И там мы бы никогда не выросли до отдельного батальона. Рота – 100-150 человек и не больше.
Мы стоим на том, чтобы у нас было отдельное подразделение, со своими командирами, со своим имамом, чтобы была такая штатная единица
– А вас сколько было на тот момент?
– Нас тогда было мало, человек 10-12.Позже к нам добавились другие братья, есть у нас и не мусульмане, но уважающие наши законы, нашу религию и наши правила поведения. Например, мы не курим, не употребляем алкоголь. Сегодня к нам обращается много людей, готовых к нам присоединиться. Поскольку мы не можем их защитить социально, не можем предоставить хоть какое-то элементарное соцобеспечение для них, для их семей, мы сейчас временно никого не берем. Мы стоим на том, чтобы у нас было отдельное подразделение, со своими командирами, со своим имамом, чтобы была такая штатная единица. Чтобы было полноценное мусульманское подразделение. Есть предложение войти в состав ДУК (Добровольческий украинский корпус «Правого сектора»). Береза предлагал роту. А там – как получится. Пока вопрос открыт.
– Некоторые бойцы-мусульмане согласились на то, чтобы войти в «Днепр-1» в качестве роты?
– Да.
– А как вы воевали до сих пор?
– У нас были мобилизованные в Вооруженные силы Украины и были добровольцы. Нам предложили присоединиться к подразделению спецназа. Был такой полковник Гордиенко. Предложил приехать, сказал: сразу поставлю на довольствие, оружие выдам – и можете сразу начинать воевать. Договорились о контракте. Правда, до контракта дело не дошло, его ранило, потом чисто технические проблемы возникли, руководство поменялось, сначала все это начали делать, потом – то одно, то другое. На сегодня такое решение принимается только на уровне президента и министра обороны.
Мы добровольцы. Ни в МВД, ни в ВСУ. Мы вышли из зоны АТО, сдали оружие на хранение
– Какова ситуация сейчас?
– Как было, так и осталось все. Мы добровольцы. Ни в МВД, ни в ВСУ. Мы вышли из зоны АТО, сдали оружие на хранение. Не так, как говорят некоторые, «сложили оружие». Мы в соответствии с законом сдали его на хранение и вышли. Когда возникает у украинской разведки надобность, мы делаем свою работу. Постоянно находиться в зоне АТО у нас уже не получается. Был приказ начальника Генерального штаба всем добровольцам покинуть зону АТО. Но мы не сложим оружие, пока не будет достигнута наша цель – освобождение Крыма.
– И что теперь с вашим статусом?
– Сейчас вопрос решается, составили пару писем на имя Президента. Ждем решения. Нам помогает Мустафа Джемилев. Он выступает переговорщиком между нами и президентом. Думаю, что сейчас этот вопрос будет более активно решаться. Ведь боевые действия возобновляются. А это означает, что подразделение, которое имеет хороший боевой опыт и прошло боевое слаживание, будет востребованным.
– Российские СМИ много говорили, что батальйон «Крым» – детище Меджлиса, что Мустафа Джемилев чуть ли не руководитель... Есть в этом хоть доля правды?
– Мустафа-агъа просто обещал нам поддержку в том, чтобы получить официальный статус. А так никакого к нам отношения он не имеет. Ни о каком финансировании со стороны Меджлиса не было и речи. Нам помогает народ Украины через волонтеров, а также украинцы, которые живут за границей. Покупают все – начиная от продуктов питания и заканчивая спецснаряжением.
– А то, третье подразделение «Крым», ты с ними знаком? Там крымчане воюют?
– Виделись с ними, встречались, нормальные отношения. Там в основном не мусульмане. Есть несколько крымских татар, но они не придерживаются религии.
Коррупция есть всюду, но в армии – это страшно. Потому что от обеспечения зависят жизни солдат и даже ход войны
– Вы хотите воевать в составе МВД или Минобороны?
– Меня бы устроило МВД. Это министерство, которое наиболее быстро развивается. У них нет проблем с техникой, вооружением, обеспечением. Но наш профиль – спецназ, разведка. А они этим не занимаются. А в ВСУ много минусов. Нет техники нормальной, снабжение в основном за счет волонтеров. На уровне личных знакомств мы это решали без проблем. Но если через штаб – очень сложно. И в армии очень высокий уровень коррупции, разворовывается все. Один раз я получал аптечки, так открываю – а там только бумажка, с перечнем того, что в ней должно быть. Коррупция есть всюду, но в армии – это страшно. Потому что от обеспечения зависят жизни солдат и даже ход войны.
– Вы общаетесь с земляками, с мусульманами в других подразделениях?
– Да, конечно, связываемся, многие хотят к нам. Но руководство пока устраивает, что нас всего тридцать человек. Две диверсионные группы плюс шесть человек резерва. А создать подразделение – это 400-600 человек. Желающих достаточно, есть из-за границы тоже. 3-4 месяца назад приезжали представители тюркской молодежи, готовы выехать по первому сигналу 150 человек. Будет статус, тогда можно будет об этом говорить.
– Тебе не приходилось сталкиваться с мусульманами, которые воюют по ту линию фронта?
– Был один случай. (Смеется) Один раз на Савурке. Кавказцы, будто бы. Чтобы подбодрить себя они начали кричать «такбир!» Мы им ответили: «Аллаху акбар!» Был нормальный бой, они отошли с потерями, у нас тогда потерь не было.
До меня доходят разговоры: мол, если мы сейчас отобьем Крым, то можем его второй раз потерять, когда радикалы возьмут в руки оружие
– Ты в одной из программ сказал, что препятствуют созданию мусульманского подразделения из-за опасений, что оружие нельзя давать мусульманам. Ты до сих пор так считаешь?
– Да. Многие сотрудники спецслужб, которые с нами вместе воевали, видят нашу искренность, доверяют нам, а мы им. Но, тем не менее, до меня доходят разговоры, мол, если мы сейчас отобьем Крым, то можем его второй раз потерять, когда радикалы возьмут в руки оружие. Вот такая ерунда. А последняя информация, которая до меня дошла: что нас пытаются связать с «Исламским государством». (смеется) Наверное, чтобы обосновать отказ в предоставлении статуса. Или вообще разогнать хотят... Но многие забывают, что, когда русские начали захватывать полуостров, под здание Верховного Совета Автономной Республики Крым сразу вышли несколько тысяч крымских татар. И военным в заблокированных воинских частях именно крымские татары приносили еду и не боялись.
– Ты разочарован отношением украинского государства к мусульманам, которые воюют за Украину?
– По большому счету, да, разочарован. Я не понимаю, почему такое отношение. Мы не собираемся выслуживаться перед ними. Но никаких поводов сомневаться в нас мы не давали. Мы понимаем, что по воле Всевышнего Крым связан с Украиной. И у нас нет иных вариантов, как договариваться, находить общий язык и жить вместе. У нас у всех одна общая цель – освободить свою землю от оккупантов.
– Когда собираешься в Крым возвращаться?
– Сначала надо на востоке разобраться. В Крым войти будет сложно, уж очень много туда вооружения, техники и военных Россия нагнала.
