Отпуск должен отпускать. Ослабив хватку будней, жизнь ненадолго разрешает нам вести себя как вздумается. Из-за этого так трудно с умом распорядиться заработанной свободой. Воля требует куда большей ответственности, чем рутина. Особенно в эпоху, упразднившую то мерное чередование сезонов, что всегда обещало зимой лыжи, а летом – дачу.
Самолет, как супермаркет, отменил времена года. Земля кругла и обширна. На ней всегда найдется теплое местечко, какой бы месяц ни показывал календарь. Есть бесспорная радость в том, чтобы валяться на тропическом пляже, вспоминая ближних, оставшихся дома воевать с вьюгой. Но есть и своя прелесть в том, чтобы именно весной хрустеть мартовским огурчиком. Вериги сезонов, как сонет – поэта, учат нас покорной мудрости. Чтобы лето было летом, надо вернуть летнему отдыху его допотопное содержание и первобытную форму.
Для меня это значит одно: палатка. Как почти всё в жизни, я открыл радости бивуака сперва теоретически – читая любимую книжку каждого вменяемого человека "Трое в одной лодке, не считая собаки".
Джентльмен на природе – уморительное зрелище, потому что она, природа, решительно чурается навязанных ей чопорным обществом приличий
Своему метеорическому успеху Джером обязан лени. В поисках легкого заработка он подрядился сочинить путеводитель по окрестностям Темзы. Не желая углубляться в источники, Джером сначала описал мелкие неурядицы, ждущие ни к чему не приспособленных горожан на лоне капризной британской природы. Только потом автор намеревался насытить легкомысленный опус положенными сведениями, честно списав их в библиотеке. К счастью, издатель остановил его вовремя. Книга вышла обворожительно пустой и соблазнительной. Она построена на конфликте добротного викторианского быта с пародией на него. Джентльмен на природе – уморительное зрелище, потому что она, природа, решительно чурается навязанных ей чопорным обществом приличий. Герои Джерома, не решающиеся остаться наедине с рекой без сюртука и шляпы, – городские рыцари, отправившиеся на поиски романтических, а значит бессмысленных приключений. В сущности, это – "Дон-Кихот" вагонной беллетристики, и я жалею только о том, что, зная книгу наизусть, не могу ее больше перечитывать.
Впрочем, речь о другом. Трое В Одной Лодке несли юному читателю занятную весть: чтобы испытать забавные трудности походной жизни, не обязательно покорять Эверест или Южный полюс. Достаточно ненадолго поменять оседлый обиход на кочевой, что я и сделал, проведя лучшую часть молодости с рюкзаком и в палатке.
Объясняется это тем, что, стойко сопротивляясь прогрессу, палатка даже в Америке осталась тем, чем была всегда, – передвижной берлогой
Прошло четверть века, пока я не открыл палатку заново. Оказалось, что за эти (упущенные) годы мы с ней особенно не изменились: нам по-прежнему хорошо вместе. Объясняется это тем, что, стойко сопротивляясь прогрессу, палатка даже в Америке осталась тем, чем была всегда, – передвижной берлогой.
Вылазка на природу предусматривает добровольный отказ от всего, что нас от нее, природы, отделяет. Расставшись с нажитым за последние несколько тысячелетий комфортом, мы отдаемся на волю стихиям, переселяясь в зыбкий трехметровый дом. Смысл этой нелепости в остранении.
– Искусство, – говорил Виктор Шкловский, – нужно для того, чтобы сделать камень опять каменным.
Проще об этот камень споткнуться. Причиненное неудобство мгновенно возвращает нас к материальности мира.
То же и с природой – чтобы она вновь стала собой, нужно забраться в ее нутро, даже тогда, когда оно мокрое
То же и с природой – чтобы она вновь стала собой, нужно забраться в ее нутро, даже тогда, когда оно мокрое. С погодой нельзя бороться. От нее можно лишь спрятаться. И какой бы хлипкой палатка ни казалась, она обязательно становится домом – крохотный пятачок культуры, выгороженный в непомерном царстве природы. Когда дождь колотит по натянутому тенту, ты понимаешь непревзойденную важность самого монументального изобретения человечества – убежища.
Собственно, в этой исторической дистанции и заключается соблазн дикой природы. Путешествуя по чужим городам и странам, ты перемещаешься по узкому коридору экзотики протяженностью в одно-два столетия. Выбираясь на неделю в лес, ты совершаешь вояж на зарю истории, когда все еще было внове. Путь обратно прост, но значителен. Отпускное опрощение превращает нас в собственных предков, вынужденных бороться за существование отнюдь не только с начальством. На природе все потребности – насущные, а значит – неподдельные. Собственно, для того мы и устраиваем пикник, чтобы отличить произвольное от необходимого – и насладиться им.
Александр Генис, нью-йоркский писатель и публицист, автор и ведущий программы Радио Свобода "Американский час – Поверх барьеров"
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Оригинал публикации на сайте – Радио Свобода
