Рубрика «Мнение»
Организация, попытку поджога помещения которой инкриминируют в России Александру Кольченко, – была не просто откровенно антиукраинской конторой. По адресу улица Карла Либкнехта, 11 в Симферополе находился де-факто один из плацдармов военной агрессии России в Крыму.
9 июля в Ростове-на-Дону, в Северо-Кавказском окружном военном суде началось предварительное слушание по делу Олега Сенцова и Александра Кольченко. Заседание в «крымском деле» проходит в закрытом режиме, подобно тому, как одного из его фигурантов Геннадия Афанасьева приговорили к 7 годам секретным приговором «Мосгорсуда».
Благодаря развернутой масштабной кампании в защиту Олега Сенцова о сфабрикованном против украинского крымского режиссера деле знает весь мир. Но неочевидными для многих остаются подтексты этого дела, которые на самом деле очень важны для понимания и самого преследования проукраинских активистов и вообще событий, предшествовавших «Крымнашу», а затем переползших на Восточную Украину. Частично это непонимание обусловлено недостатками расследования.
Дела крымских похищений и крымских подвалов, кажется, не расследуют вообще
В то время как дело освобожденных восточных территорий расследуется распылено и различными органами (о чем на днях мы опубликовали наше заявление), дела крымских похищений и крымских подвалов, кажется, не расследуют вообще.
«Централизованного расследования крымских похищений нет», – констатирует адвокат Евгения Закревская. Среди ее подзащитных – Михаил Вдовиченко, проукраинский симферопольский активист, в прошлом марте пробыл в плену 9 суток. СБУ так и не опросила его после освобождения, единственное общение Михаила с правоохранителями произошло в Днепровском райотделе Киева в августе прошлого года. Некоторые могут считать, что смысла в расходовании сил на расследования нет, потому что «Крымнаш» – это надолго, но дело здесь не только в полуострове, а в персонажах, которые после Симферополя появляются в Донецке и там продолжают свое дело. Поэтому комплексно, по крайней мере, на уровне публичном и медийном, стоит подходить не только к крымским похищениям, но и к донбасским, где мы видим тех же «освободителей» и тот же стиль «освобождения».
Михаил Вдовиченко был среди тех проукраинских активистов, которые весной 2014 года пытались остановить аннексию Крыма путем мирных собраний. Они помогали также растерянным украинским военным, «командование которых было то на рыбалке, то в отпуске». Михаил был также среди тех, кому за его взгляды и активность сильно досталось от так называемой крымской самообороны, «ростовских ребят» и от других идентифицированных и неидентифицированных персонажей в пиксельном камуфляже, без опознавательных знаков и с военной выправкой.
Я шел на очередной митинг с украинским флагом. Кстати, флаг купить было негде, поэтому я его заказал в ательеМихаил Вдовиченко
«Это было 11 марта, – вспоминает Михаил, который уже больше года живет в Киеве. – Я шел на очередной митинг с украинским флагом. Кстати, флаг купить было негде, поэтому я его заказал в ателье».
Активиста заметила группа лиц крепкого телосложения, которые, не колеблясь, достали из-за пазухи дубинки и набросились на него.
– Это была самооборона Крыма?
– Нет, они говорили «Ты попал на ростовских ребят!» И по произношению было слышно, что они не местные. Это было в самом центре города среди белого дня, но никто не реагировал».
«Ростовские ребята» ведут Михаила в офис организации «Русское единство» на соседней улице. И вот здесь начинается самое интересное. Ведь это тот самый офис, который фигурирует в деле так называемой «группы Сенцова», в частности, именно в участии в попытке поджога этого офиса обвиняется Александр Кольченко.
И что же это за офис на Карла Либкнехта? Что же в нем происходит? Каким образом эта замечательная организация занималась «формированием русского движения в Крыму»?
Здесь проходили первые их избиения и допросы по дороге в подвалы
Благодаря истории Михаила Вдовиченко мы видим, что, во-первых, это был транзитный пункт для похищенных активистов. Здесь проходили первые их избиения и допросы по дороге в подвалы. Именно так, по крайней мере, было в случае с Михаилом.
Во-вторых, история симферопольского активиста свидетельствует о том, что в этом месте к людям применяли физические и психологические пытки. Косвенным свидетельством тому является, в частности, также присутствие в этом офисе врача, который оказывал медицинскую помощь Михаилу после избиения. Наличие медработника в застенках – это распространенная практика даже в подвалах группировок «Д/ЛНР».
В-третьих, «офис» был напичкан вооруженными людьми, в том числе, по словам Михаила, и такими, которые напоминали военных с соответствующей выправкой и серьезным оружием.
Меня охраняли симферопольцы, они преподавали мне всю «политику партии»: Крым – Россия, «мы должны быть патриотами», «скоро заживем» и т.п...Михаил Вдовиченко
«Там было много народа, ходили туда-сюда. Больше всего армейцев в разгрузках и с оружием – пистолетами, автоматами, – описывает Михаил. – Меня охраняли симферопольцы, они преподавали мне всю «политику партии»: Крым – Россия, «мы должны быть патриотами», «скоро заживем» и т.п... Так я провел пару часов. А потом приехали двое военных в голубом пиксельном камуфляже без опознавательных знаков. Сразу было видно, что они военные, они действовали очень четко, давали конкретные инструкции. Силы ко мне они не применяли».
Еще одна интересная деталь – встреча в том же «офисе» со старшей женщиной со светлыми волосами (так описывает ее Михаил), которую все называли «координатором по Крыму».
«Именно эта женщина первой меня опрашивала, спрашивала, откуда я, моя фамилия, адрес, кто руководитель, кто организатор митингов, сколько мне платят и тому подобные стандартные вопросы. Она меня сфотографировала и, как мне кажется, послала кому фото. На том конце, судя по всему, провели анализ (за несколько дней до того я выступал на одном из проукраинских митингов), и вскоре ей пришло смс, после прочтения которого она заявила: «Он лжет!» – отмечает Михаил Вдовиченко.
В-четвертых, именно здесь, в этом «офисе» появился персонаж, хорошо известный нам благодаря истории Геннадия Балашова, и который стал одним из звеньев, соединивших события в Крыму и на Донбассе.
В разговорах «охры» в этом же офисе появляются и значительно более серьезные, чем Самвел, персонажи, о которых нам предстоит узнать уже очень скоро как о лидерах «ДНР»
«...Потом зашел Самвел в полной экипировке, – вспоминает Михаил. – Я уже знал, потому что отслеживал дело Балашова, который идентифицировал среди своих похитителей в том числе и Самвела. С ним был Армен, вероятно, армянин. Он меня сразу ударил по голове. Кстати, охранники рассказывали мне, какая нелегкая судьба у Арменчика. Мол, в Чечню приехал – там война началась, в Осетию приехал – война началась, сейчас в Крым приехал, перевез семью – и тут война началась, снова должен воевать за родную землю. Они это говорили на полном серьезе».
В разговорах «охры» в этом же офисе появляются и значительно более серьезные, чем Самвел, персонажи, о которых нам предстоит узнать уже очень скоро как о лидерах «ДНР».
«Охранники говорили о том, что есть две группировки: «Беса» и «Стрелка». Один из террористов, его звали Денис, на реплику одного из его коллег заявил, мол, «ничего не знаю, я из группировки «Беса», что он скажет – то я и буду делать». Охрана также шепталась о том, что они не остановятся, пойдут на Киев, не зависимо от того, что скажет командование. Еще Денис рассказывал, что пять лет работал торговым представителем и никогда не думал, что снова возьмет в руки автомат. Понимаете, «снова»!» – рассказал Михаил Вдовченко.
Здесь программа была стандартной. Допросы, пытки, жестокое обращение, психологическое давление
После офиса «Русского единства», который, как видим, был, по сути, военной базой, командным пунктом «координаторов по Крыму», нелегальной тюрьмой и застенком («политическая партия и общественное движение», ага), Михаила перевезли в районный симферопольский военкомат, где он провел следующие 9 дней. Здесь программа была стандартной. Допросы, пытки, жестокое обращение, психологическое давление. Все то, к чему мы уже привыкли. Кстати, это тот самый подвал, где удерживали других крымских активистов, например, Андрея Щекуна, Анатолия Ковальского, группу украинских военных и других людей проукраинских взглядов.
Время от времени к ним приезжали люди, очень напоминавшие поведением военных. «Они были с русским акцентом, никого не били, заводили высококультурные разговоры, гордились тем, что они офицеры. Они были, очевидно, руководством, – предполагает бывший заложник. – У них было какое-то такое масштабное имперское представление о событиях, мол, жаль вас, ребята, но так надо...»
На тот момент гражданских заложников было еще не так много. Мы еще не знали их поименно. Но очень скоро количество заложников масштабного имперского представления стало исчисляться уже сотнями.
Мария Томак, журналист Центра гражданских свобод
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радiо Свобода
