Говорят, вне времени нет человека. Я бы хотел, чтобы это письмо стало не общим представлением об определенных вещах, а отражением именно того времени, в которое оно написано. Потому что еще год назад эти слова были бы невозможны – а через год, дай Бог, уже не будут стоить чернил.
Позвольте мне на правах человека, овладевшего искусством войны в ее самой уродливой форме – в примирении с самой войной – сформулировать несколько тезисов, которые лучше бы говорили о том, что сегодня происходит в умах людей с украинским гражданством внутри и вмурованных в уродливый ландшафт «ДНР» – снаружи.
– В моей стране ничего не изменилось.
Это трудно говорить, но простите – это да. Деревянный фасад, декорация из красивой полицейской формы и желто-голубых цветов повсюду, чуть ли не на нижнем белье, – не то, за что стоит отдать жизнь. Беспрекословно только одно: для нас наконец-то открылись пути, и пока ими никто не идет. Моя страна как будто замерла перед этим светом, которого так добивалась столько лет.
Коррупция, откровенная ложь, «крышевание», драки в парламенте, продажные суды, избирательность закона – все это никуда не исчезло, только теперь это делают «свои»
Но коррупция, откровенная ложь, «крышевание», драки в парламенте, продажные суды, избирательность закона – все это никуда не исчезло, только теперь это делают «свои».
Конечно, тот промежуток времени, который мы преодолели, возможно, требует больше терпения, чем этих самых изменений. Но меня не покидает ощущение, что это может стать общим мнением на ближайшие годы, когда наш уважаемый политикум будет всегда делать скидку на время. Конечно, здесь, в оккупации, ощущение правосудия острее, и иногда тем немногим, кто смотрит сегодня на «большую землю» только с экранов ТВ, хотелось бы вместе избавиться от всего, на что в Киеве или в Тернополе, возможно, и не обратили бы внимания. И определенная моральная стагнация, которая присуща сегодня государству, является не только моим мнением, но и мнением тех, кто делит сегодня со мной когда-то украинский Донецк.
Мы видим, как вчерашние патриоты становятся элементами бизнеса, а власть заигрывает с ними, как будто ребенок с огнем. Но стоит спросить: является ли общественное стремление к свободе той целью, за которой уже не считаются средства достижения этой цели? Ибо, если так, то это плохая диктатура, которая, покрываясь простыней мертвых, уже не считает тех, кто жив.
Тех самых мертвых, которые отдали свою жизнь на Майдане, и тех самых живых, которые до сих пор здесь, на Донбассе, – хотя, говоря откровенно, большинство из вас уже бросили сюда по горсти земли. И отсюда – второй тезис.
– Моя страна скорее откажется от своих граждан, чем от своих территорий.
И в этом, на самом деле, есть большая надежда, потому что, какие бы прагматичные и жестокие идеалы не исповедовал государственный механизм, в нем всегда найдутся те, кто с ним согласиться. Так же и я никуда отсюда не еду уже год, потому что уехать – значит смириться. И будем откровенны – Донбасс является только призраком, в то время как большинство из вас бросает камень вины в тех, кто едет из серой зоны степей. В глазах страны мы уже должны, все мы приговорены в определенной степени, потому что не смогли удержать украинский флаг на своей земле, не смогли предотвратить тысячи жертв, виновны в том, что кто-то в Черкассах льет слезы по отцу или брату, и даже те же смерти уже здесь, в Донецке, не стоят ничего, потому что есть только копия настоящей боли, поэтому – есть только фантом.
Спросим прямо: у кого из вас хоть раз не было таких же мыслей? И мы боимся их, боимся сказать их вслух, а потому вместо нас их до сих пор кричит автомат.
Между парнем, который пишет это письмо в Донецке, и теми, кто сейчас сидит в окопах, всегда найдутся десятки причин, чтобы бросить в другого камень
Между парнем, который пишет это письмо в Донецке, и теми, кто сейчас сидит в окопах, всегда найдутся десятки причин, чтобы бросить в другого камень. И в этом случае я спрашиваю вас: чем действительно тогда является Донбасс? Я не верю, что вам нужны только тараканы, только огромные железные заводы, только идейная ржавчина, которая учит любить абстрактную страну, без лица и языка. Глухую немоту. Кто знает, возможно, именно этого и добиваются в России, стремятся еще большей ненависти даже среди тех, у кого есть общая цель: увидеть украинский Донецк? Так мыслит государство, но так не должны мыслить мы. Я не хочу больше меряться гробами. Не хочу знать, были ли вы на фронте, держали ли когда-то автомат в руках и спали ли в подвале, спасаясь от гула ракет. Плевать на это. Уже столько времени и крови убежало, что смертью вряд ли кого-то удивишь. Поэтому я, наверное, не сильно отойду от истины, если третьим тезисом скажу:
– Моя страна нуждается в прощении самой себя через себя саму.
У нас есть внешний враг. Безоговорочный, четкий, понятный. Да разве мы и дальше будем делать вид, что географическое происхождение – это только точки на карте, и донецкий шахтер – тот самый менеджер из Львова? Нет, города обуславливают мышление, предлагают своих героев, формируют иную картину жизни. И огромной ошибкой всех этих лет было намеренно не замечать этого: и сейчас, под страхом смертной казни, не дай Бог сказать, что «единая страна» – это лозунг на карте, и что мы такие разные, что иногда только эта карта и делает нас чем-то одним.
И это является недостатком только тогда, когда мы этого боимся. Я скажу больше: этот страх является товаром, который уже много времени нам с успехом «толкают» государственные мужи. Потому что мы все больше и больше тратим своей жизни на политику, как физически, так и умственно. Даже это письмо является не что иное, как слепок с политической мысли, которая требует нашего внимания так же, как костер дров. Вы скажете, что идет война, – и я скажу, что дело совсем не в этом. Где-то с полгода назад я разговаривал с человеком, прошедшим Чечню: «да, мы убивали, и никоим образом не было такого информационного хлама, который окутывает сегодня войну» – его слова.
Почему бы нам не извинить друг друга без всякой рефлексии «за что», «почему», «кто виноват» и другое?
Поэтому в конце я хочу сказать: почему бы нам не извинить друг друга без всякой рефлексии «за что», «почему», «кто виноват» и другое? Почему бы не забыть, что есть «западенцы», «донецкие» и не начать жить по-новому не на билбордах с улыбающимся бумажным лицом, а на самом деле в единой стране, где люди такие разные, что смогли из этого сделать одно?
Поэтому хочу начать с себя и извиниться перед всеми теми, кто еще имеет честь называть себя украинцами, у меня есть мечта, хоть я и не Мартин Лютер Кинг: приехать в такую столицу, где слово «Макеевка» уже ничего не значит, или значит не более, чем Львов или Франковск.
Пожалуй, при моей жизни этого уже не будет. Потому что сейчас Макеевка – это вовсе не город, а утерянные люди и образ жизни. Но, друзья, если война не является лучшим временем, чтобы изменить эти вещи, – тогда я уже даже не знаю...
Джерри Томс, безработный, город Макеевка
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Перепечатка из рубрики «Листи з окупованого Донбасу» Радіо Свобода
