«Бумажный» офицер обращается к Путину

Видеообращение к президенту России Владимиру Путину Владимир Старков произносит как майор российской армии. Именно так его представляет и Служба безопасности Украины с тех пор, как 25 июля Старков был задержан украинскими военными на пропускном пункте «Березово» на границе между так называемой «Донецкой народной республикой» и территорией, контролируемой Киевом.

Половину своей двухминутной речи, записанной на видеокамеру журналистами, Владимир Старков доказывает, что он и есть российский майор – говорит, что у него за девятнадцать лет действительной службы появилось много сослуживцев, которые могут это подтвердить. Могут и не подтвердить, допускают российские правозащитники, ведь опыт участия России в вооруженном конфликте на территории Восточной Украины показывает, что "своих" там бросает не только российское государство, но и общество.

Владимир Старков из киевской тюрьмы уже не впервые говорит журналистам, что он имеет прямое отношение к российской армии. Прежде, чем появилось записанное видеообращение к президенту Путину, в интервью каналу "Евроньюс" арестант сказал:

"На момент задержания я состоял на службе в рядах Вооруженных сил РФ в звании майора, в должности начальника службы РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения. – РС) в войсковой части в городе Новочеркасск. Фактически проходил службу в войсковой части №8805 в Донецке… До нас довели: вы будете проходить службу на данных должностях, но на территории республики Украина, в ДНР или ЛНР. Родные и близкие не должны были знать, где мы находимся".

На следующий день появилось видео в тех же декорациях, на фоне той же стены. На этой записи в ответ на предложение женским голосом: "Можете сейчас обратиться к вашему верховному главнокомандующему", – Владимир Старков произносит двухминутную медлительную речь:

"Уважаемый Владимир Владимирович! Я действующий офицер, я прослужил девятнадцать лет. Но я не боевой офицер, я чисто "бумажный" тыловой офицер. Я не знаю, как в таких ситуациях поступать. Девятнадцать лет я все-таки как-то прослужил в российской армии, и меня теперь не признают, говорят, что такого не было, такой не служил. Хотя имеются сослуживцы, которые могут подтвердить факт, что мы вместе служили. Есть командиры, которые могут подтвердить, что я с ними служил, действующие или уже уволенные командиры, с которыми у меня до сих пор хорошие отношения. Просто если посылать кого-то на такие операции, то нужно специальных людей посылать, а не так – взяли, вывели и все. Я не террорист, я не шел сюда кого-то убивать. Поэтому при задержании я не стал оказывать никакого сопротивления, потому что знал, что официально передо мной нет врагов. Украина нам войну не объявляла, мы Украине – тоже. Мы не враги. Против кого мне применять оружие? Поэтому я прошу все-таки признать, что я действительно военный, и помочь отсюда в Россию перевестись".

"Я не знаю, как в таких ситуациях поступать" – и далее подробно о том, как подтвердить, что он настоящий майор. Похоже, Владимир Старков держит в уме историю назвавшихся спецназовцами ГРУ Александрова и Ерофеева. Их тоже арестовали в Украине по обвинению в террористической деятельности. Министерство обороны России официально заявило, что они отправились в Украину, уже будучи уволенными из рядов российской армии. Тем, кто отправил официальное обращение в оборонное ведомство о статусе Александрова и Ерофеева, был правозащитник, директор проекта "Гражданин и армия" Сергей Кривенко:

–​ Обращение майора Старкова, которое сейчас появилось в сети, может изменить ситуацию с официальным непризнанием присутствия российских военных на территории Восточной Украины?

– К сожалению, я думаю, что надеяться на это нет оснований. Потому что власти России, руководство Минобороны продолжают придерживаться официальной линии, что на территории Донбасса нет российских военнослужащих. Поэтому я не вижу возможности, что это обращение повлияет так, что эта их позиция изменится.

–​ В комментариях часто пишут, мол, нельзя доверять ничему, что записано в стенах тюрьмы. Возможно, на человека оказывалось давление, может быть, нет...

– Первое – это сам факт обращения. Действительно, оно может быть вызвано разными причинами: на человека оказывалось давление или не оказывалось давление. Иногда есть возможность это проверить, иногда это проверяется более трудно, но это уже второстепенный вопрос. Конечно, правозащитные организации будут с этим работать. Первая цель правозащитных организаций в следующем: обеспечить задержанному человеку условия его содержания в соответствии с международными нормами, чтобы он не подвергался ни давлению, ни пыткам, ни жестокому унижающему обращению. И вот это как раз можно проверить и за этим пытаться следить, хотя это тоже непросто. У нас есть контакт с украинскими правозащитными организациями, которые занимаются мониторингом условий содержания задержанных. Довольно нормально по этому вопросу и хорошо работает уполномоченный Верховной Рады по правам человека в Украине. Второе – это уже вопрос о том, говорит ли он правду или не говорит он правду, является ли он военнослужащим или не является. Этот вопрос требует более длительного расследования, запросов в Минобороны, ответов, опротестовывания. К сожалению, здесь нет однозначного ответа. Были ситуации (я видел в интернете), когда говорилось о том, что тот или иной российский гражданин является российским военнослужащим, воющим на территории Донбасса. И это не подтверждалось. Он реально оказывался добровольцем. Есть случаи, задокументированные даже в судебных разбирательствах, что Минобороны России фальсифицирует документы, говорит неправду. Чтобы дать ответ на вопрос, что там на самом деле произошло, требуется время для разбирательства, спокойного анализа, установления информации через судебные органы и официальные запросы.

–​ Ситуация с Владимиром Старковым, который называет себя "майором российской армии", на ваш взгляд, отличается чем-то от относительно недавней ситуации с двумя российскими гражданами, которые также назвались российскими военнослужащими, "спецназовцами ГРУ", и от которых официально Минобороны отказалось, сказав, что они на тот момент, когда развивались с ними события в Украине, не состояли на действительной службе. Есть ли отличия между этими двумя ситуациями и этими персонажами?

– В отношении Ерофеева и Александрова. Есть утверждения с их стороны, что они являются военнослужащими. Они говорят, когда они заключили последний контракт, они заявляют, что они не расторгали контракты по собственной воле. А просто так разорвать контракт со стороны Минобороны тоже довольно затруднительно. По российским законам для этого должны быть какие-то основания, то есть человек должен не выполнять условия контракта, условия военной службы. И это не просто должны быть голословные обвинения, а должно быть зафиксировано. Он должен получить ряд взысканий, оформленных приказами и т. д. В ситуации Александрова и Ерофеева есть их утверждения, что они являются военнослужащими, и есть такие же, тоже пока голословные, утверждения Минобороны о том, что с ними контракт разорван до их задержания в Украине. Пока никаких подтверждений ничьим словам нет: ни документов, ни предыдущего контракта, ни приказа об увольнении. Поэтому здесь утверждение – дашь на дашь. В том числе,из-за более ранних фактов, когда представители командования различных воинских частей фальсифицировали документы. У нас одно дело такое в суде было, и в суде были доказаны случаи фальсификации приказов, фальсификации того, что конкретным военнослужащим давали взыскания. Также пока нет документальных подтверждений словам, которые говорят Александров и Ерофеев. С этой точки зрения, я думаю, ситуация со Старковым выглядит аналогичной. Если, конечно, показания Старкова действительно даны не под давлением. А это может выясниться: он может в присутствии журналистов, российских представителей позже отказаться от показаний или сделать это на суде.

–​ Видимо, помня о той самой ситуации с двумя "спецназовцами ГРУ", Владимир Старков в своем обращении к президенту как будто бы намекает: "Вам не удастся отвертеться, потому что я девятнадцать лет служил в армии. И меня очень многие знают, у меня было много сослуживцев". И у погибших на Восточной Украине есть родственники, и у этого человека есть родственники и сослуживцы. И при большом количестве людей, которые точно знают правду –​ родственников, знакомых и сослуживцев, – все равно властям удается сохранять официальную позицию отрицания присутствия российских военных в Украине. Почему?

– Нет, я думаю, единой причины, почему это происходит. Тут сошлось довольно много факторов. Во-первых, действительно, официальная позиция очень много значит для российских граждан. Многие помнят историю Советского Союза, когда официально говорили, что наши военные советники не воюют нигде, но в то же время все знали, что они воюют в странах Африки, еще где-то. То же самое Афганистан. Говорили одно, цифры потерь намного преуменьшали, утверждали, что совсем другие задачи выполняют там советские военнослужащие, и практически боевых действий нет. Это была такая "хорошая" почва, предыстория того, что раз власть так говорит, значит, так можно и нужно для государства. Поэтому российские граждане не реагируют на эту ложь и сейчас, если она есть со стороны государства, так, как реагируют граждане других стран – митингуют, выходят на улицы. Иногда даже ложь одного чиновника на Западе приводит к отставке всего правительства. Российский бэкграунд в этом из Советского Союза тянется. Вторая причина в том, что масштабы потерь, конечно, еще, слава Богу, не такие, как в Афганистане, когда десятки тысяч погибших, шли гробы почти во все города. Плюс тотальная пропаганда, которая развернута сейчас. Благодаря ей, многие считают военное решение проблемы на Донбассе справедливым, положительным, принимают, что если власть там наводит порядок или как-то участвует, то это правильно и справедливо. Поэтому тоже нет возмущения. Плюс тотальная секретность. Многие уже понимают, что происходит, но делают вид, что ничего не происходит.

Отношение к вопросу признания участия российской армии в войне на Донбассе – это своеобразный маркер состояния российского общества вообще. В этом с правозащитником Сергеем Кривенко согласен оппозиционный общественный активист, лидер псковского "Яблока" Лев Шлосберг. Он был одним из авторов жалобы в Верховный суд на указ президента Путина о засекречивании потерь Минобороны страны в мирное время. Накануне Верховный суд жалобу отклонил. Лев Шлосберг также осенью 2014 года направлял запрос в главную военную прокуратуру в попытке прояснить обстоятельства смерти военнослужащих из Псковской области – это было известно как "расследование гибели псковских десантников", которые, как небезосновательно предполагали общественники, погибли именно на Восточной Украине. Но информация об этом так же оказалась "не подлежащей разглашению". Все попытки активистов вынудить государство признать участие российской армии в конфликте на востоке Украины наталкиваются не только на прямое противодействие системы, но, как правило, не находят поддержки даже у тех, кого украинская война коснулась лично. Лев Шлосберг так объясняет, почему россияне принимают правила, навязанные государством:

– Сейчас российское государство перешло в состояние очень высокой степени озверения по отношению к людям. Люди это чувствуют. Государство не просто перестало считаться с интересами людей, правами и свободами, оно отрицает наличие у людей самых базовых человеческих прав, в том числе права на жизнь, права на свободу, права на личное достоинство. По сути, государство воспринимает людей как неодушевленных, которые являются предметом государственной собственности. И в таком положении люди стараются не сталкиваться с государством ни в каком виде. Они не спорят с ним, они не вступают с ним ни в какие противоречия. Они не высказывают свою точку зрения. Потому что видят, что весь государственный механизм будет использован для морального, а возможно, и физического уничтожения человека. Очень многие семьи, потеряв своих близких в Украине, отчасти напуганы, отчасти ограничены теми финансовыми пособиями, которые выплачивает государство. Некоторым из этих семей предложили подписать документ о неразглашении информации. Если людям известно достоверно, что их родной погиб в Украине, то от них требуют подписать документ о неразглашении гостайны. Это абсолютно незаконно. Потому что человек, не допущенный к гостайне, не может ее разгласить. Но так или иначе, вот это сочетание высокого уровня общего страха и понимание того, что государство способно раздавить человека, действует.

Так же влияют отдельные действия силовых структур против семей и против самих военнослужащих, кто участвовал в боях в Украине, выжил и был ранен. Кого-то заставляет молчать определенная финансовая компенсация, которую государство выплачивает семьям погибших, раненым. Все это все в совокупности создало специфический заговор молчания, когда все всё знают, все всё понимают, но никто ничего не говорит. При этом сами люди, причастные к этим событиям, знают правду, обсуждают ее в своем кругу. Это распространяется. Любое событие, которое прямо или косвенно подтверждает участие российских военнослужащих в украинской войне, эту информацию подтверждают показательно. Сейчас вся эта правда идет вне публичного общения людей. Она, с одной стороны, присутствует в немногочисленных независимых СМИ, а с другой стороны, она присутствует в общении людей между собой. Но для того, чтобы это стало общепризнанным фактом, просто необходимо изменение политической ситуации в России. Должны прийти другие люди к власти, которые скажут народу правду и будут способны извиниться.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода