В пятницу, 20 ноября, исполняется 70 лет со дня начала в 1945 году Нюрнбергского судебного процесса над бывшими руководителями нацистской Германии. Он длился более 10 месяцев и закончился 1 октября 1946 года. У современной российской власти и подконтрольных ей медиа, в которых постоянно звучат такие слова и словосочетания, как "фашизм", "переписывание истории" и так далее, к памяти и наследию Нюрнбергского процесса – сегодня весьма двойственное отношение.
Весь характер Нюрнбергского процесса, выдвинутые обвинения, не только против отдельных лиц, но и целых групп и организаций, не имели прецедентов в мировой истории и юриспруденции. Нюрнбергский процесс, признавший агрессию, преступления против мира и человечности и военные преступления тягчайшими преступлениями мирового характера, иногда называют "судом истории". Из-за начавшегося сразу по окончании Второй мировой войны обострения отношений между СССР и Западом процесс шел с большими осложнениями, сопровождавшимися сомнениями в моральном праве той или иной победившей стороны судить побежденных по тем или иным конкретным пунктам – некоторые из которых могли бы быть применимы даже и к самим обвинителям, в первую очередь к СССР и его руководителям.
Это во многом определяет отношение к памяти Нюрнбергского процесса сегодняшних кремлевских властителей, все откровеннее отождествляющих себя и свою деятельность с имперским наследием Советского Союза, считает историк Борис Соколов. По его словам, высшие российские политики сейчас вообще не любят международную юстицию, и на то у них есть веские основания:
– Формально отношение российской власти к Нюрнбергскому процессу вроде как позитивное. Критику его решений неоднократно предлагалась приравнять к уголовно-наказуемым деяниям. Но, с другой стороны, ряд тем старательно не обсуждается и не приветствуется. В частности, то, что Нюрнбергский процесс в значительной мере был "юстицией победителей". Поэтому, в частности, по предварительной договоренности, достигнутой до процесса, державы-победительницы не должны были обсуждать там преступления, совершенные союзными войсками в ходе войны, а также не затрагивать ряд щекотливых моментов, вроде секретного протокола к советско-германскому договору 1939 года, или, например, использование принудительного труда гражданского населения Германии в СССР, и, конечно, ряд аннексий, которые совершил Советский Союз в период 1939-1941 годов. Ведь советская оккупация Литвы, Латвии и Эстонии ничем не отличалась от немецкой оккупации Чехословакии или Люксембурга, которые были именно присоединены к Третьему рейху.
– Речь шла о преступлениях, совершенных всеми участниками антигитлеровской коалиции, я так понимаю, и признанных таковыми, и нет – от расстрела в Катыни до бомбардировки Дрездена в феврале 1945 года. Советский Союз был заинтересован в таком соглашении больше США и Великобритании?
– Да, потому что на нем висело больше преступлений. Катынский расстрел безуспешно в Нюрнберге пытались свалить на немцев, но это не удалось. У западных союзников тоже были сомнительные операции, которые могли всплыть на процессе. Например, германская сторона обвинялась, в том числе, за бомбардировки Белграда в апреле 1941 года, но немецкие подсудимые указывали, что число жертв при этой бомбардировке было несопоставимо с любым крупным налетом союзной авиации на германские города.
– В СССР и в России полностью все документы и протоколы Нюрнбергского процесса так и не были опубликованы?
– Да, на русском языке я не видел полного стенографического отчета никогда. Он есть на английском, на других европейских языках, а на русском – только избранные материалы. Это был все-таки состязательный процесс, на нем выступали и свидетели обвинения, и свидетели защиты. Там было, конечно, много того, чего не хотелось особенно освещать советской стороне для широкого читателя. Поэтому, хотя и было постановление, что должны быть опубликованы полные стенограммы, но в СССР это так и не было выполнено. А в России тоже нет, возвожно, потому что очень уж большой объем материала издавать надо. Я думаю, это в какой-то мере и в финансовую сторону упирается.
– Вы в одной из своих статей писали, что для Кремля сегодня Нюрнбергский процесс – это оружие отстаивания своих интересов в Европе и на постсоветском пространстве. Вы что имели в виду – отбеливание сталинского СССР и преступлений НКВД – по сравнению с тем, что творила гитлеровская Германия? Или шире – в этом сказывается ностальгия по прошлому, по ялтинско-потсдамской системе мирового устройства?
– Вторая мировая война закрепила роль СССР как великой империи. И нынешнее поведение российской власти – это тоска по временам, к которым хотелось бы вернуться. На Нюрнбергском процессе не рассматривались те преступления, которые совершались для создания советской империи. И российская власть хотела бы, чтобы об этих преступлениях вообще забыли, особенно о преступлениях НКВД и прочих спецслужб, которые совершались на территориях других стран, в первую очередь на той территории Советского Союза, которая теперь не входит в состав Российской Федерации, то есть в странах Балтии, в Украине и так далее.
– По большому счету, многое из того, что инкриминировалось руководителям нацистской Германии, могло быть выдвинуто одновременно, и с успехом, против руководителей СССР той поры?
– Герман Геринг, который как бы негласно возглавлял защиту подсудимых, поскольку был самым высокопоставленным нацистом на этом процессе, когда речь зашла об "акциях уничтожения" – евреев, военнопленных, мирного населения, политических противников, заложников, обратил внимание суда: "А вот советскому прокурору Роману Руденко не потребовалось переводить с немецкого языка, что такое "акция". Он явно и сам знает, что это такое, по собственному опыту". Многие советские преступления пытались в Нюрнберге списать на нацистов – ряд массовых захоронений, которые были найдены, допустим, в Украине, на оккупированных территориях, которые относились ко временам Большого террора 1937-1938 годов, или жертв расстрелов, производимых Красной Армией при отступлении в 1941-1942 годах.
– Нюрнбергский процесс открыл ли что-то новое тем, кто судил, то есть для руководителей СССР, Великобритании и США? Новая информация для них там появилась?
– Принципиально новой информации, я думаю, для них там не всплыло. Они обо всех преступлениях нацистов в той или иной степени были осведомлены. Другое дело, что открылся, может быть, в большей мере масштаб этих преступлений. В частности, на Нюрнбергском процессе впервые прозвучали данные о 6 миллионах уничтоженных евреев. Конечно, размеры нацистских злодеяний вскрылись в большей мере, чем это было известно до процесса. Это создало прецедент: руководители государств, развязавшие агрессивную войну, совершившие преступление против народов, могут понести впоследствии за это ответственность перед Международным трибуналом, на международном уровне, независимо от их национального законодательства, согласно которому их поступки и решения, может, и не признаются преступными.
– Действует Международный уголовный суд в Гааге, мы видели трибуналы по бывшей Югославии, по Руанде. В последние пару лет "международное правосудие" – это неприятное словосочетание для российской власти?
– Да, это грозный такой призрак для них, по понятным причинам. Самое неприятное из последнего – это суды по делу ЮКОСа. Недавно Международный третейский суд присудил акционерам ЮКОСа 50 миллиардов долларов компенсации с России. Европейский суд по правам человека тоже еще около 2 миллиардов, по-моему, присудил за то же самое. Но пока эти решения Россия не спешит выполнять, – говорит Борис Соколов.
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
