По оценкам исследователей, Голодомор 1932-1933 годов унес из жизней от 7 до 10 миллионов граждан Советского Союза. Свыше 4 миллионов погибших – украинцы. Каждый третий умерший от голода – ребенок. Сталинский режим использовал конфискацию продовольствия как оружие массового поражения, считают современные украинские историки. Советская политика, в частности, была направлена на уничтожение украинцев. По одной из версий, политика Сталина по индустриализации СССР требовала небывалых продовольственных запасов. В обмен на зерно Сталин получал вексельные кредиты от Запада в иностранной валюте. Эти деньги тратились на покупку промышленного оборудования за рубежом. В начале 30-х годов прошлого века колхозам установили непомерные планы по сдаче сельхозпродукции государству под негласным лозунгом «Любой ценой». Кампании по заготовке хлеба привели к резкому обеднению крестьян и искусственно созданному голоду – Голодомору. На практике государство изымало у людей не только зерно, но и все съедобные припасы. Расхищение колхозной собственности, только что созданной из конфискованных личных крестьянских хозяйств, каралось арестом и даже расстрелом – такие виды наказания предусматривал принятый Советами в 1932 году «закон о пяти колосках». Он породил очередную волну репрессий. Небедный урожай 1933 года ослабил влияние грабительской политики по отношению к селу. В начале 1934-го Украина продолжала голодать, но катастрофа Голодомора была уже позади.
Об этой трагедии мы говорили с историком, сотрудником Украинского института национальной памяти Максимом Майоровым и политологом из Крыма, кандидатом социологических наук Рефиком Куртсеитовым.
– Максим, как можно охарактеризовать то, что произошло? И почему это произошло?
Максим Майоров: Во-первых, небольшое уточнение: голод касается не всех современных украинцев, потому что голод, организованный сталинским режимом, голодомор происходил где? В Советском Союзе. В 1932-1933 годах не вся территория современной Украины была в пределах советской Украины Советского Союза. Те части Украины, которые были не в Советском Союзе, Западная Украина (то, что было в Польше, в Чехословакии, в Румынии) не знали голода, несмотря на то, что это одна и та же климатическая зона, одни и те же условия.
– Я помню, что были случаи, когда из Западной Украины пытались передавать зерно, продукты на территорию советской Украины. Это задерживалось. Были кордоны по границам именно украинских этнических территорий.
Максим Майоров: Государственная граница была на замке, и на то было несколько причин. Сталинский Советский Союз категорически отрицал существование проблемы голода, он скрывал это от мировой общественности, поэтому пытался не допускать того, чтобы были беженцы из Советского Союза на территорию той же Польши. Старался не допускать каких-то агентов, какой-то помощи, чтобы она проходила обратно в советскую Украину со стороны украинцев из Польши. Такие попытки, безусловно, были, даже на воздушных шарах передавали продукты, передавали какую-то литературу, пытались переправляться люди для того, чтобы зафиксировать… Но, к сожалению, эти попытки не привели к тому, чтобы как-то предотвратить или помочь голодающим по-настоящему.
Это была одна из величайших трагедий, и ей сопутствовало много обстоятельств, о которых можно поговорить. Стоит упомянуть о том, что украинские крестьяне не были покорными овцами. Было массовое сопротивление – и, в общем-то, подавление этого сопротивления было одной из предпосылок организации голода. Это была одна из задач организации голода – сломить сопротивление.
– Советская история и современная российская история говорят, что просто в 32-м году был неурожай, причем не только на территории Украины, – и именно поэтому возник голод. Насколько это утверждение правдиво?
Максим Майоров: Здесь только часть правды. Действительно, это был не очень урожайный год, 32-й, но основной причиной был не неурожай, а именно сталинская политика коллективизации. Советское тоталитарное государство руководствовалось идеологическими штампами, марксистскими установками – и была теория необходимости коллективизации как условия для индустриализации. В своих оценках возможностей коллективизации сталинское руководство ориентировалось на более-менее сытый 30-й год. Но они не рассчитали, что могут быть условия похуже, выставили очень завышенные требования по хлебосдаче. Более того, когда их попытки собрать достаточно хлеба провалились, они расценили это не как неурожайный год, как сейчас об этом говорится в России, они это расценили как саботаж. И начали с ним бороться. Начали бороться с «предателями», «врагами народа», «саботажниками», которые якобы укрывали зерно и подрывали мощь советского государства. Фактически народ довели до голода, до отчаяния, до смерти, свято веря, что борются с вредителями.
– Не только до голода, до отчаяния, до смерти – а до каннибализма. Из того, что было опубликовано на днях, из воспоминаний некоторых моих знакомых: за полмешка зерна был отдан дом, люди уехали оттуда. Однако та семья, у которой была пшеница и которые купили дом, не выжили, потому что у них забрали все.
Максим Майоров: Стоит еще сказать о неравномерности голода в СССР. Действительно, голод был во многих регионах – Поволжье, Казахстан, – но везде были свои особенности. Надо понимать, что не было голода просто по причине неурожая – это была целенаправленная политика, которая и привела к таким последствиям. В частности, в Казахстане это была политика приведения кочевников к оседлости. Это тоже огромные жертвы – у Казахстана есть свой Голодомор. В Украине было смешение разных факторов: это и вера Сталина в какой-то заговор местной коммунистической партии и кулачества, в то, что они хотят свергнуть советскую власть и поспособствовать внешней экспансии в Советский Союз, таким вот образом «изображая» голод. Потому отчаянно боролись, уничтожая крестьян, расценивая их беду как неповиновение. И был страх, что Украину они просто потеряют, что придут сюда польские войска и что весь голод – это просто инсценировка с целью призвать интервентов в Советский Союз.
– В общем-то, ничего не меняется в сравнении с современностью: все, сейчас придут войска НАТО…
Максим Майоров: Что заставило руководство России пойти на те шаги… на аннексию Крыма – это такая шизофрения, что их хотят захватить, хотят окружить, что если бы не они захватили Крым, то тут уже были бы войска НАТО. Таким образом, они сами влезают в ловушку. Борясь с внешними угрозами, они создают вокруг себя недружественное окружение. Как, например, с Турцией: отношения были вроде бы ничего, но это «победобесие», страх и недоверие привели к тому, что они действительно против себя настроили весь мир.
– У нас на связи политолог из Крыма, кандидат социологических наук Рефик Куртсеитов. Скажите, пожалуйста, а правда ли, что в Крыму такого страшного голода, как на материковой Украине, не было?
Приходило много голодных людей с материковой Украины, они оставались потом в татарских семьяхРефик Куртсеитов
Рефик Куртсеитов: Надо начать с того, что в Крыму был страшный голод 1920-1923 годов, организованный большевистским режимом. Политика коммунизма привела к тому, что сократились посевные, и этому еще способствовал неурожай, в результате этого страшного голода умерло 100 тысяч человек, из них – 80 тысяч крымских татар, фактически треть крымских татар вымерла от голода за эти годы. Это можно даже увидеть по школам. Количество школ с татарским языком сократилось примерно в два раза. Данные архивов говорят о том, что люди вымерли, и не было ни детей, ни учителей. Этот страшный голод косил всех. А потом, в 30-х годах, он тоже был, но не такой страшный и не таких размеров. Очевидцы говорят, что ели собак, кошек, чтобы выжить. И еще в 30-е годы была тенденция, ее фиксируют наши историки: приходило много голодных людей с материковой Украины, они оставались потом в татарских семьях.
– Это часть истории. В Крыму сейчас помнят этот пласт истории? Голод 20-30-х годов? Беженцев с материковой части? Или это все запрещают помнить?
Рефик Куртсеитов: У нас есть работы историков, которые посвящены этой теме, но на крымском общем уровне этот Голодомор не отмечается. Нет в Крыму ни одного памятника жертвам этого голода 1920-1921 годов. Не отмечается эта дата, как будто, тут все было хорошо.
– Скажите, а почему официальная крымская власть и 23 года официальная украинская власть ничего не сделала для того, чтобы зафиксировать голод в Крыму 20-х годов в виде памятника или хотя бы даты?
Рефик Куртсеитов: Следующий голод – это голод 1944–1945 годов и выселение крымскотатарских и других этнических групп, когда в результате умерло 46,2% крымских татар в местах спецпоселения – это тоже Голодомор. Голод и инфекционные заболевания унесли жизни многих людей. У нас до сих пор нет нормального памятника на территории Крыма. Именно общеукраинского памятника, который бы символизировал этот голод, чтобы приходили люди и чтили бы память. Голод 1944-1945 годов я называю дисперсным геноцидом. Если сравнить с Холокостом еврейского народа, то евреев собирали в концлагеря и убивали таким образом. Крымских татар рассеяли на огромных пространствах, где уже местные люди испытывали бедствия огромные, у населения не было продовольствия, и даже поделиться нечем было. И туда же привезли в эти ужасающие условия огромный пласт другого народа, и он начал на глазах буквально вымирать.
– Дисперсный геноцид – интересная формулировка.
За всю историю независимости не было лучшего времени, лучшей политической ситуации для такого рода мемориализации и увековечения таких событийМаксим Майоров
Рефик Куртсеитов: Это мой термин. Когда говорят о геноциде еврейского и татарского народа – у нас более приемлемо этот период называть дисперсный геноцид. Потому что, когда рассеивают народ на огромной территории – люди умирают в колхозах, совхозах, от них даже не остается следа, и очень сложно найти места их захоронения, – это было все дисперсно.
– Скажите Максим, а как Вы оцениваете этот термин – «дисперсный геноцид крымскотатарского народа»? И почему Украина не поставила ни одного памятника за все эти годы в Крыму в память о жертвах, не увековечила эту дату?
Максим Майоров: Первый вопрос – по поводу дисперсного геноцида. Это очень хорошо, что сейчас много историков затрагивают эту тему, исследуют. Понятие «геноцид», введенное Рафаэлем Лемкиным, сейчас существует в нескольких плоскостях. Первая плоскость – научная, и существует огромное поле изучения геноцидов, сравнительные геноциды, и как раз в этом ключе интересным и приемлемым есть поиск и введение новой терминологии, такого понятия, как дисперсный геноцид. Есть и юридическое понятие геноцида, которое было закреплено по окончании Второй мировой войны, и юридическая практика, когда выдвигается обвинение современным преступникам, в частности, было выдвинуто обвинение по Югославии и Руанде. Также мы имеем плоскость политико-дипломатическую. Это признание или непризнание (указами, постановлениями) тех или иных геноцидов самими государствами. В частности, таких как Холокост, Голодомор, геноцид черкесского народа – Грузия признала. Что касается Украины, то за всю историю независимости не было лучшего времени, лучшей политической ситуации для такого рода мемориализации и увековечения таких событий. Если вспомнить предыдущую власть, времена при Януковиче, то там были другие приоритеты и интересы, во времена президента Ющенко тоже был допущен ряд ошибок. Сейчас государство начало прислушиваться к историкам, специалистам, которые профессионально проводят политику этого вопроса, в частности, Институт национальной памяти, который я сейчас здесь представляю.
– В украинском законодательстве есть специальный закон о Голодоморе 1932-1933 годов. Там сказано, что отрицание, особенно публичное отрицание факта Голодомора как геноцида украинского народа, недопустимо, запрещается и т.д. Но с того самого, 2007 года, когда принят этот закон, ни разу не прописана в украинском законодательстве ответственность. А что будет человеку, который это отрицает? Более того, в 2014 году, то есть год назад, СБУ предлагала установить некую ответственность, в том числе уголовную за отрицание самого факта Голодомора. Закона нет до сих пор, почему так?
Максим Майоров: Это очень сложная история, если мы посмотрим на современное законодательство, закон «чистого четверга», осуждение тоталитарного коммунистического и национал-социалистического режима, то там тоже есть определенные запреты, символика там, идеология, но нет криминальной ответственности.
– Подождите, в Израиле есть уголовная ответственность за отрицание Холокоста.
Нам еще только предстоит выработать какие-то механизмы внутри нашей политической культурыМаксим Майоров
Максим Майоров: Да, но мы сейчас про украинские реалии говорим, и этот вопрос – один из таких болезненных и щепетильных, поскольку он касается сферы прав человека и т.д. Вот вроде и осуждается такое поведение, но в то же время какой-то ответственности оно не несет. То есть нам еще только предстоит выработать какие-то механизмы внутри нашей политической культуры.
– Как Вы считаете, нам нужно установить какую-то ответственность, административную, уголовную, за отрицание Голодомора или пусть все так и будет?
Максим Майоров: Я бы лично не хотел бы комментировать это, поскольку я не являюсь юристом, но безусловно, закон не может быть пустышкой, должны существовать какие-то механизмы, но какие именно это будут механизмы – это вопрос больше к юристам, а не к историкам.
