Ситуация с крымскими татарами, безусловно, отвечает не столько букве, сколько духу Конвенции о геноциде. Не случайно один из специалистов в области теории и политической практики геноцида в ХХ веке Лео Купер относит этнические депортации в СССР к «родственным» геноциду «злодеяниями».
Сохранились наброски и записи «отца Конвенции» Рафаэля Лемкина о планомерном культурном геноциде «пограничных народов» СССР в предвоенные и военные годы: корейцев, финнов, «прибалтов», немцев, западных украинцев, поляков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, ногайцев, турок-месхетинцев, а также калмыков, крымских татар. Можно только пожалеть о том, что столь важная работа так и осталась неоконченной.
Жизнь Рафаэля Лемкина оборвалась мгновенно – он скончался от разрыва сердца 28 августа 1959 года. Хоронила его еврейская община Нью-Йорка: у Лемкина никогда не было своей семьи. На его надгробной плите выбиты слова: «Д-р Рафаэль Лемкин (1900-1959), отец Конвенции о предупреждении преступления геноцида»…
А теперь дадим слово тем, кто оказался в условиях советского геноцида (хотя и слова такого они, конечно, не знали). Сводка НКВД зафиксировала их мысли из того самого, рокового 1944-го:
«Лучше бы Советское правительство расстреляло нас всех, чтобы мы не мучились, как это делали немцы с евреями "... (трудармеец лагеря «Волгострой» Муединов Эбульсувут после получения письма о смерти четырех родственников от голода в местах спецпоселений).
"Выселение из Крыма татар есть негласное их убийство. Зачем расстреливать, когда можно людей работой и условиями довести так, что они перемрут" (трудармеец лагеря «Волгострой» Кадыров Бенсеит).
Депортации народов… Что это было – неужто обычное перемещение людей в пространстве?
Еще не имея всей полноты документальных архивных источников, на этот вопрос ответил Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ»: «Спорят некоторые теперь (и не вздорно): вообще колхоз легче ли лагеря? Ответим: а если колхоз соединить вместе? Вот это было положение спецпереселенца в колхозе. От колхоза то, что пайки нет, – только в посевную дают семисотку хлеба, и то из зерна полусгнившего... От лагеря то, что сажают в КПЗ: пожалуется бригадир на своего ссыльного бригадника в правление, а правление звонит в комендатуру, а комендатура сажает. А уж от кого заработки – концов не сведешь: за первый год работы в колхозе получила Мария Сумберг на трудодень по двадцать граммов зерна и по 15 сталинских копеек... За заработок целого года она купила себе... алюминиевый таз. Так на что ж они жили?! А – на посылки из Прибалтики. Ведь народ их сослали не весь.
А кто ж калмыкам посылки присылал? Крымским татарам? Пройдите по могилам, спросите».
О фактической же стороне жизни спецпереселенцев мы сегодня знаем гораздо больше Солженицына…
Смертность во всех местах проживания крымскотатарских спецпереселенцев была высокой – особенно в первые после выселения годы. По сведениям Отдела спецпоселений НКВД Узбекской ССР, за 6 месяцев 1944, т.е. с момента прибытия в УзССР и до конца года, умерло 16.052 чел. (10,6%), а за 1945 – 13.183 (9,8%). Таким образом, в первые полтора года ссылки в Узбекистане погибло почти 30.000 крымских татар, что составило примерно 20% от числа выселенных. Это – официальная статистика, статистика смертности национального движения – в два раза выше.
Но – дело даже не в цифрах… Ведь когда речь идет о геноциде цифры в общем-то особой роли не играют. Как отмечает французский исследователь Пьер Видаль-Наке, «юридически к преступлениям геноцида относятся убийства даже одного человека, связанные с его расовой принадлежностью и вероисповеданием». И текст конвенции эти слова подтверждает…
И вновь дадим слово свидетелю тех событий…
О первых месяцах в местах изгнания написал Юсуф Гафаров, который был в то время подростком: «Каждый день приходили люди, просили похоронить умерших родственников. Хотя были и другие мужчины, но многие из них уже были не в состоянии ходить, даже с места не поднимались. И так мне одному пришлось и могилу копать, и хоронить – это продолжалось каждый день. Около 50 человек за три месяца пришлось мне одному похоронить. Самая страшная смерть тела – от голода. Это было очень жутко. Одна семья из нашей деревни – 6 человек, умерла от голода, я их похоронил. Из одного дома вынес 8 человек, не знаю кто они. Выкопал большую яму и похоронил в ней всех».
Так какая смерть легче: медленная и мучительная или мгновенная и поспешная? И какое убийство «гуманнее»: когда убийца долго и с наслаждением мучит жертву или быстренько всаживает ей пулю в лоб? Как на мой взгляд – так все равно, убийство оно и есть убийство...
...Мне не дает покоя мысль, как бы звучал текст Конвенции о геноциде, если бы не «железный занавес», который в буквальном смысле «закрыл» от мировой общественности факт наличия советского геноцида. Возможно, в таком случае не только желанием обелить себя выглядели бы слова наци номер два Геринга, заявившего на Нюрнбергском процессе, что «по правую руку от него должен сидеть Сталин». И ведь действительно, в то время когда советские дипломаты подписывали Конвенцию о геноциде, в восточных районах СССР гибли тысячи людей, по той лишь причине, что они были – крымские татары, чеченцы, ингуши, калмыки, балкарцы и многие другие, кто не подпадал под сталинское представление о благонадежности.
Приведенные в этой статье примеры – лишь очень-очень малая часть того, что нам известно сегодня о трагедии крымскотатарского народа. Именно потому признание депортации крымских татар актом геноцида не вызывает сомнений у тех, кто был ее очевидцем и кто знаком с темой не понаслышке…
В этом случае мы неизбежно призываем к ответу не только идеологов и непосредственных исполнителей геноцида против крымскотатарского народа, но и собственно Историю – как главного свидетеля обвинения.
Кто-то спросит: «Зачем вам это нужно?».
Отвечу словами Николая Бердяева: «Ни в чем не выражается так падшесть мира, как в лживости нашей эпохи. Ложь перестает даже сознаваться как ложь, происходит перерождение сознания, при котором различение правды и лжи теряется».
