Польский разворот

Действия пришедших к власти в Польше в прошлом году политиков вызывают серьезную обеспокоенность в Европейском Союзе. Польский сейм, большинство в котором принадлежит правоконсервативной партии "Право и справедливость" и ее союзникам, принял, а президент республики Анджей Дуда –подписал поправки к законам, которые многие в Европе сочли нарушающими принципы демократии. В Брюсселе заговорили о "путинизации" Польши.

Спикер Европарламента Мартин Шульц в конце минувшей недели назвал ситуацию в Польше "управляемой демократией в стиле Владимира Путина". По мнению Шульца, с приходом нового правительства в стране происходит "опасная путинизация европейской политики". Другой европейский политик (тоже из Германии), Герман Эттингер, предложил "поставить Варшаву под наблюдение Евросоюза", и уже известно, что в середине января в Брюсселе дважды пройдет обсуждение "польского вопроса". Варшавские политики поддержали высокий градус риторики: министр юстиции Збигнев Зебро в письме в Европейскую комиссию сообщивший о том, что его дед воевал против нацистов в составе "Армии Крайовой", назвал критику Польши со стороны ЕС "попыткой нового немецкого надзора".

Речь идет о поправках к закону о телевидении и радиовещании, предусматривающих, в частности, изменения порядка формирования руководящих органов общественных телерадиокомпаний и принципов надзора за их деятельностью. Меняется также механизм функционирования Конституционного суда Польши – по мнению критиков новой власти, отныне его деятельность может стать более зависимой от власти. Решения правительства и президента вызвали широкую волну общественных протестов в самой Польше, хотя Анджей Дуда и лидер "Права и справедливости" Ярослав Качиньский не утратили поддержки части сограждан. Варшавский публицист и политический комментатор Зикмунд Дзиечоловский, главный редактор Интернет-портала OpenDemocracy, в интервью Радио Свобода рассказывает об изменениях общественной атмосфере, произошедших в Польше в последние месяцы, и пытается объяснить их причины:

– Конечно, не надо сгущать краски. То, что происходит в Польше – это еще, конечно, не диктатура периода военного положения генерала Войцеха Ярузельского 80-х годов. Здесь нет политзаключенных, цензура здесь не работает, никто митинги дубинами не разгоняют. Но, с другой стороны, у общества появились новые серьезные вопросы к тому, как функционирует власть. Как нам кажется, происходят нарушения стандартов демократии, к которым мы уже привыкли. Под невероятным давлением со стороны правящей партии быстро, под покровом ночи, парламент принял законы, которые нарушают демократические принципы. Речь идет о стремлении государства взять под больший контроль средства массовой информации и внести изменения в порядок функционирования Конституционного суда.

Приведу пример. Вот, предположим, вступил в должность новый глава польского общественного телевидения. Чтобы его назначить, надо было поменять закон, потому что раньше руководителя общественного телевидения и госрадио выбирали по сложной конкурсной процедуре. Новый закон предусматривает, что глава телевидения будет назначаться министерством государственной казны, и также будет увольняться одним росчерком министерского пера. Речь идет о том, что правящая партия решила взять под свой жесткий контроль государственные средства массовой информации. Этот момент вызывает вопросы и у партнеров Польши по Европейскому союзу, и у той польской либеральной публики, которая привыкла к тому, что страна все-таки идет по четкому демократическому пути. Оказывается, парламентская республика не является гарантией того, что нарушений демократических норм не произойдет.

–​ Кто в глазах либеральной общественности главный плохиш – новый молодой президент Польши Анджей Дуда или человек, который, как говорят, стоит за этими событиями и управляет правящей партией "Закон и справедливость" –​ Ярослав Качиньский, брат покойного президента?

– Главным управляющим процессом, руководителем и духовным отцом последних перемен в одном лице является Ярослав Качиньский. Это минута его политической победы. Он руководствуется консервативной повесткой дня, хочет, чтобы страна осознала свою идентичность, чтобы "истинные польские ценности" перестали растворяться в либеральной среде Евросоюза. Хочет, чтобы поляки вспомнили: у них есть родина, отечество, есть свои собственные интересы, не всегда созвучные с интересами более состоятельных стран ЕС. Оказывается, что в определенных условиях такого рода лозунги находят в Польше своих сторонников.

–​ А вы, например, в чем-то понимаете Ярослава Качинского? Или то, что он делает, вам совсем чуждо?

– Партия "Право и справедливость" руководствуется патриотическо-консервативной идеологией, но победу на недавних парламентских выборах она одержала благодаря тому, что уловила ощущение, преобладающее в польском обществе. Не все, что делали их предшественники из партии "Гражданская платформа", здесь нравилось. Какой-то в стране существовал тормоз, который мешал исправлять очевидные ошибки. Поэтому сейчас повестка партии "Право и справедливость" мне лично отчасти нравится, потому что в ней появилось социальное направление демократического, я бы сказал, характера: нужно поддержать малоимущих, нужно поддерживать родителей, воспитывающих детей в непростых условиях, нужно поддерживать польский национальный капитал, который без помощи государства не сможет конкурировать с монстром международных корпораций.

Но на практике мы увидели другое: новая власть начала с давления на СМИ, с реформы Конституционного суда, а те положения программы "Права и справедливости", которые мне лично нравились, как-то ушли на второй план. Скорее всего, поставлена вот такая главная задача: укрепление личной власти лидера партии Качиньского. Мы живем – нужно это подчеркнуть – в условиях холодной гражданской войны. По стране ходят многотысячные митинги в защиту независимости государственных средств массовой информации и вообще свободы слова. Потому что мы понимаем: государственная машина обладает инструментами влияния и на негосударственные СМИ тоже. Это довольно серьезное противостояние лагеря, который во главу всего ставит либеральную повестку с европейской модернизацией, и консервативного лагеря, который во главу угла ставит патриотические ценности, с акцентом на ощущение национальной идентичности.

–​ В сетях я увидел забавный каламбур –​ пишут об "орбанизации Польши", намекают на венгерского премьер-министра Виктора Орбана, известного консервативной популистской политикой и евроскептицизмом –​ якобы Качиньский пошел по его стопам. Все это на фоне недавнего визита Орбана в Варшаву, на фоне его заявлений о том, что Венгрия блокирует любые "антипольские" меры ЕС. Насколько вам кажутся уместными польско-венгерские параллели?

– История с Орбаном имеет довольно прагматический характер. Два союзника договорились о том, что любая попытка в рамках ЕС наложить какие-то санкции на Польшу или начать процедуру осуждения антидемократических действий в Польше, будет пресекаться Венгрией, которая получит такую возможность при обсуждении вопросов, решение которых требует единогласного мнения стран-участниц ЕС. Тут есть какие-то моменты созвучные между Польшей и Венгрией, но мне кажется, что все-таки польский вопрос посерьезней – эта страна побольше, и ее ресурсы побольше. Орбан, преследуя свои цели, немного заигрывал с Россией, а Польша стоит на четких антироссийских позициях.

В последние годы о Польше говорили как о стране – примере европейского успеха, и вдруг именно здесь сделан такой резкий поворот. На первом же заседании нового кабинета министров из зала вынесли европейский флаг, а он всегда там стоял. Заседание провели под польским флагом, чтобы подчеркнуть: сейчас над европейскими интересами преобладают польские интересы.

Впрочем, надо сказать, что такого рода тренд наблюдался даже в коммунистической Польше, даже внутри коммунистического аппарата. В 1968 году в Польской объединенной рабочей партии появилась своего рода национальная фракция, которая осуждала тех, кто предлагал стране пойти по интернациональному пути. Возглавлял это крыло генерал Мечислав Мочар, видный член Политбюро. И вот это как раз вернулось – очевидно, в обществе есть запрос на такого рода эмоции, на такого рода интонации. Ведь история Польши в большой степени – это история восстаний, кровавых войн во имя национального достоинства. И вот через 25 лет после глубокой общественной трансформации поменялась повестка дня – кое-кто решил: пришло время вспомнить, что у нас есть патриотические ценности.

–​ Вы упомянули о традиционно антироссийской позиции Польши, которую сейчас я назвал бы скорее антипутинской. Венгерский премьер-министр Орбан известен как один из самых влиятельных "друзей Владимира Путина в Европе". В политике так бывает, что сходятся воедино совсем разные полюса. Вы исключаете, что сдвиг в политике Польше, о причинах которого вы говорите, скажется на "восточной политике" Варшавы?

– Мне кажется, в Польше это исключено. Совсем в недавнем прошлом есть моменты, которые только обостряют польско-российские отношения – скажем, катастрофа президентского самолета в 2010 году под Смоленском (в которой, напомню, погиб брат Ярослава Качиньского). Люди, которые пришли в Польше к власти, как раз являются представителями ярко выраженной антипутинской позиции. Вспомню снова об истории. Руководитель нашего государства в 1920-30-е годы Юзеф Пилсудский был яростным противником большевиков, но и к их противникам, белому движению, относился неоднозначно. Он считал: даже если русские монархисты вернуться во власть и некоторые безобразия большевиков прекратятся, то это не означает, что Россия не будет претендовать на определенное влияние в политической жизни Польши. Россия – это империя, и так она воспринимается в Польше, империя, которая хочет восстановить свои позиции. Мне кажется, в Польше этот момент чувствуется сильнее, чем в Венгрии. У венгров также есть свой опыт вооруженных столкновений с Россией, но венгры все же, в отличие от поляков, не жили в составе Российской империи. Такой сильной аллергии на имперские русские амбиции у них, наверное, нет.

–​ Чем, на ваш взгляд, питаются эти обостренные чувства польского патриотизма, эти требования "более польской Польши"? Есть ли там какое-то событие актуальной политики, которое заставляет часть польской общественности и нынешнюю польскую власть продвигать эту новую консервативную политику? Что является причиной –​ кризис с беженцами, бюджетные требования со стороны ЕС, которые кажутся Варшаве неоправданными?

– Это комплексный вопрос. На поверхности вдруг появились какие-то антинемецкие интонации и эмоции. Они обусловлены заметным присутствием в Польше немецких банков, немецкой промышленности, контролем со стороны немецких концернов над польскими СМИ. Таким, я бы сказал, давлением немецкой экономики на нашу жизнь. Возникло ощущение, что в последние годы мы вроде бы проводили европейскую модернизацию, но одновременно действовали в интересах своего рода европейской империи, главными представителями которой являются немцы. Все разговоры о бескорыстном желании немцев помогать Польше часть нашей общественности не берет в расчет, потому что немцы на самом деле якобы проводят какие-то свои интересы. Почему Польша всегда должна идти этим интересам навстречу, спрашивают недовольные?! Ну, не будем мы жить под диктовку госпожи Меркель! Эти настроения в Польше тоже присутствует.

Россия – это для Польши такой враг, которого нет, она же не присутствует в нашей ежедневной жизни. А немцы присутствуют: смотрите, 80 процентов польских СМИ в немецких руках, польские банки куплены немецкими финансовыми группами – за исключением одного крупного государственного банка, они все в руках иностранцев. Польша в глазах "патриотов" – сборочный европейский цех, а это ниже нашего национального достоинства. Проявляется некоторый польский комплекс неполноценности, но иногда нам хочется его чем-то компенсировать. И вот пришло время, когда люди, которые пришли во власть, заявляют: они намереваются с этим комплексом бороться.

–​ В ЕС есть несколько "недовольных стран", которые по разным поводам выступают против единой политики союза в той или иной области –​ среди них Греция, среди них и Венгрия. Может к ним теперь присоединиться Польша? Более того, учитывая значительные геополитические характеристики вашей страны, может ли Польша возглавить этот "фронт недовольных"?

– Есть какие-то вопросы, по которым Польша, очевидно, будет занимать более жесткую позицию. Это, например, украинский вопрос – попытки наших европейских собратьев находить какие-то компромиссные решения с Россией здесь будут восприниматься очень осторожно. Я бы сказал так: у Польши есть своя политическая повестка, и она хочет процесс объединения Европы немножко приостановить, по некоторым направлениям. Польша сейчас среди тех, кто считает: слишком глубокая интеграция вредна и для наших интересов, и для других стран тоже. Сторонников такой позиции Польша в ЕС наверняка найдет. Новое польское руководство надеется на более тесное сотрудничество с "новыми странами Евросоюза", со странами Вышеградской группы. Я не уверен, правда, что, кроме Орбана, на эти союзнические призывы из Варшавы кто-то из лидеров вышеградских стран откликнется. Но все равно в Польше есть надежда: как раз в партнерстве с этими странами, у которых немножко другое представление о Европе, немножко другие интересы в Европе, удастся противостоять "жирным котам ЕС", – рассказал в интервью Радио Свобода варшавский журналист Зикмунд Дзиечоловский.

Уже месяц по субботам в разных городах Польши проходят массовые акции против новой политики правительства страны. 9 января такие демонстрации, собравшие тысячи участников, состоялись в 20 городах, в том числе в Варшаве, Вроцлаве, Кракове, Лодзи. Основной лозунг: "Свободные СМИ – свободная Польша!" В Варшаве один из ораторов передал привет руководству России, поскольку, по его словам, никто так не радуется происходящему в Польше, как Владимир Путин.

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода