Доступность ссылки

«Я мог бы долго жить в родном краю…»


Эмиль Амит
Эмиль Амит

Талантливый крымскотатарский писатель, переводчик Эмиль Амит родился 24 февраля. Единственное поэтическое произведение в его творчестве – стихотворение «Эпитафия деду», в котором есть такие строки:

Кто мы теперь? Никто, живущие в Нигде.

Волной беды прибило нас к беде.

Я мог бы долго жить в родном краю,

Следя, как ты становишься джигитом

С открытым сердцем и лицом открытым...

Внучок, куда ты? Погоди!

Собственно, это больше чем поэзия… Амит пишет: «Крымские татары в местах ссылки ежедневно умирали во множестве. Их нередко не успевали хоронить, дети оставались сиротами. Когда умирал мой дед, с ним рядом находился только я, шестилетний ребенок. Его похоронили незнакомые люди».

Внук не запомнил могилы деда. И уже будучи взрослым не смог по обычаю поставить у его изголовья камень с эпитафией или изречением из Корана. Вместо эпитафии стало это стихотворение. Единственное в творчестве Эмиля Амита…

После многодневных пыток в застенках гестапо города Саки поэт Осман Амит, отец Эмиля, был казнен

Эмиль Амит родился 24 февраля 1938 года в Симферополе, раннее детство прошло в Буюк-Акточи Сакского района. Его отец – Осман Амит, известный крымскотатарский поэт и переводчик. Благодаря переводам Османа Амита крымскотатарские читатели знакомились с произведениями Александра Пушкина, Ивана Крылова, Тараса Шевченко, Михаила Лермонтова.

В 1941-м должен был увидеть свет новый сборник стихотворений и поэм Османа Амита, но этому помешала война. Он работал над поэмой «Сеит-оглу Сейдамет», но не успел ее завершить. После многодневных пыток в застенках гестапо города Саки поэт Осман Амит был казнен.

Первые воспоминания его маленького сына Эмиля были о войне, о периоде оккупации Крыма германскими войсками. Весной 1944 в Крым вошли советские войска, освобождавшие полуостров. То раннее утро 18 мая Эмиль запомнил навсегда: «По утрам обычно мать будила меня ласковым голосом, прикасаясь к плечу. В этот раз подняла рывком и поставила на ноги. Я никак не мог проснуться, ноги подгибались, но она вновь ставила меня, что-то бессвязно и ласково говорила со слезами в голосе. Руки у нее тряслись, и ей никак не удавалось натянуть на мою вялую руку рукав вельветовой тужурки. В комнате тускло горела керосиновая лампа. Громыхали сапоги, раздавались грубые нетерпеливые голоса. Я уловил оружейный запах, который любой мальчишка смог бы определить после трех с половиной лет оккупации. За окнами еще было черно, и я никак не мог понять, кто пожаловал к нам в такую рань».

Ему едва исполнилось пять, и люди в военной форме для него были на одно лицо. Своих врагов Эмиль научился узнавать по выражению лица мамы и бабушки. А дедушка объяснил ему, что «у наших солдат на пилотке или фуражке обязательно бывает звездочка». У солдат, которые пришли к ним 18 мая, – на пилотках были звезды. Но почему так суровы их лица и так растеряны и перепуганы мама с бабушкой? И разве эти, совсем не улыбчивые солдаты, не свои, чужие?

Книга Эмиля Амита «Последний шанс»
Книга Эмиля Амита «Последний шанс»

«Именем Советской власти!.. За измену Родине!.. Пять минут на сборы! Собирайтесь! Брать не более двадцати килограммов на человека! Живо, живо!.. Маму и бабушку я никогда прежде такими не видел. Хотя нет, у них был такой же потерянный вид в то страшное утро, когда пришли гестаповцы забирать моего отца. Это было всего год назад. Я все отчетливо помнил».

А потом была дорога в неизвестность: под стук колес думали не о прошлом, а о том, что ждет их впереди. «Матери, отцы, сестры, жены, дети советских воинов, сражающихся в это время с фашистами, мучительно размышляли, почему их обзывают «продажными шкурами». Не было ни одной семьи, в которой кто-нибудь не был на фронте. И всем хотелось верить, что произошла чудовищная ошибка, что скоро о ней, об этой ошибке узнает дорогой товарищ Сталин, отец народов, разберется и прикажет возвратить всех обратно. И не один из едущих порывался написать и писал письмо «дорогому вождю».

Ни «дорогой вождь», ни его последователи не собирались возвращать крымских татар на родину

Но это была не ошибка: ни «дорогой вождь», ни его последователи не собирались возвращать крымских татар на родину.

Они прибыли в Узбекистан на станцию Урсатьевск в Голодной степи – почти вплотную к железнодорожной насыпи подступали пологие подковообразные барханы с жухлыми кустиками травы. И нигде ни единого деревца, где можно было бы укрыться от палящего солнца.

«Разгуливает ветер, больно жалит лицо песок, глаз не открыть… Солдаты прохаживались вдоль насыпи и хмуро поглядывали на сидящих кучками возле своих вещей людей, заросших, оборванных, грязных. Было много больных. Они лежали на тряпках, а то и прямо на песке, стонали, просили пить. Мой дед тоже заболел в пути, бредил. Мама и бабушка сидели возле него и руками сгоняли с его лица зеленых мух... Проходили часы. Люди без еды, без питья, без надежды на чье-либо сочувствие сидели и ждали своей участи. Быть может, за теми барханами их заставят копать для себя рвы-могилы?».

Наконец, их разместили в поселке «Баяут», в облупленных, полузанесенных песком и пылью хижинах, давным-давно кем-то брошенных. Лет пятнадцать-двадцать назад сюда ссылали раскулаченных, которые в большинстве своем умерли, и потому местные узбеки не без основания объясняли происхождение названия местности от «Байи ют», то есть «Проглоти бая». Тут весь день докучали мухи, а с наступлением вечера не давали житья комары. Людей стали косить желудочно-кишечные инфекционные заболевания и малярия.

И сейчас у меня перед глазами мой сверстник, пятилетний Мидат, который корчится на полу, схватившись за живот, и умоляет слабеющим, голосом: «Маму позовите... Маму позовите»
Эмиль Амит

По утрам, еще затемно, по поселку разъезжал верхом бригадир и, не слезая с лошади, стучал черенком плетки в окно или в дверь, выгонял всех на работу. Маму и бабушку отправили работать на хлопковые поля. А маленький Эмиль на весь день оставался с больным дедушкой. Он смотрел на дорогу, по которой провозили в арбах умерших. Тела их были прикрыты рогожей, а из-под нее торчали серые ступни, большие, поменьше и совсем крошечные.

Первыми начали умирать дети: «И сейчас у меня перед глазами мой сверстник, пятилетний Мидат, который корчится на полу, схватившись за живот, и умоляет слабеющим, голосом: «Маму позовите... Маму позовите». А мы, собравшиеся у его изголовья мальчишки, не знали, где ее искать. Она вернулась вечером и застала тело своего ребенка уже остывшим».

Эти детские воспоминания о депортации врезались в память Эмиля Амита навсегда, красной нитью пролегли через все его творчество…

Эмиль мечтал стать летчиком и даже поступил в летное училище, но его как крымского татарина оттуда отчислили. В 1959 году, возвратившись в Ташкент, он поступает в пединститут на факультет русского языка и литературы. После двух лет учебы вместе со своим товарищем Эрвином Умеровым он едет в Москву и поступает в Литературный институт имени Максима Горького на отделение переводчиков. После окончания института в течение многих лет работает в издательстве «Советский писатель», возглавляя отдел литературы братских народов.

Эмиль Амит с коллегами-писателями
Эмиль Амит с коллегами-писателями

Свои первые рассказы Амит написал еще в школе. Писал он в основном на русском языке, но почти все его произведения переведены и опубликованы и на крымскотатарском языке. Его книги: сборник рассказов «Учурымлы ёл» («Дорога над кручей»), сборник рассказов и повестей «Севгиден кучьлю» («Сильнее любви»), сборник повестей «Буюк арзунен» («С большой мечтой»), повесть «Сыгъын чокърагьы» («Олений родник»), роман «Ишанч» («Последний шанс») – изданы на крымскотатарском и русском языках. Он известен и как переводчик.

Книга Эмиля Амита
Книга Эмиля Амита

Им переведены на русский язык произведения видных писателей Узбекистана, Туркменистана, Татарстана, а также произведения Шамиля Алядина, Черкез-Али и других. А произведения самого Эмиля Амита переведены на узбекский, азербайджанский и молдавский языки.

Это был человек, беззаветно преданный писательскому призванию. Увы, многие его планы так и остались не воплощенными в жизнь.

Крымскотатарский писатель Эмиль Амит умер 28 марта 2002 года в Москве после тяжелой продолжительной болезни.

В ДРУГИХ СМИ




XS
SM
MD
LG