«Это нонсенс – преследование целого народа за экстремизм» – правозащитница

В Симферополе 3 марта состоялось первое заседание суда, на котором подконтрольная России прокурор Наталья Поклонская потребовала признать Меджлис крымскотатарского народа экстремистской организацией. Чем грозит запрет деятельности Меджлиса, есть ли шанс, что суд примет решение не в пользу прокуратуры, и как обстоят дела с самоуправлением коренных народов в Российской Федерации? Об этом говорим с первым заместителем председателя Меджлиса Нариманом Джелялом и координатором Полевого правозащитного центра в Крыму Александрой Крыленковой.

Российский прокурор Крыма Наталья Поклонская передала коллегии судей папку документов, которые, по ее мнению, свидетельствуют о том, что Меджлис является экстремистской организацией, подлежащей запрету. Всего она предоставила около 50 листов копий документов и 7 компакт-дисков. Это, в первую очередь, учредительные документы Меджлиса крымскотатарского народа, а также доказательства якобы противоправных действий лидеров организации – например, их причастность к беспорядкам на государственной границе в мае 2014 года и диверсионная деятельность в ноябре 2015 года. Следующее заседание суда запланировано на 10 марта.

– С нами на связи первый заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Нариман Джелял. Нариман-бей, в обвинениях Поклонской фигурируют беспорядки на государственной границе 3 мая 2014 года и диверсионная деятельность в ноябре 2015-го – судя по всему, это гражданская акция по блокаде Крыма. Были ли официальные решения Меджлиса касательно этих событий?

​Джелял: Подобные утверждения прокуратуры как попытка продемонстрировать экстремистскую деятельность Меджлиса абсолютно необоснованны, потому что 3 мая никакого митинга, санкционированного или несанкционированного, не готовилось. 2 мая было решение Меджлиса организовать мирную акцию по встрече легендарного правозащитника, лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева. Согласно законодательству РФ, под понятие публичного массового мероприятия подобная акция никак не подпадает. Соответственно, она не требовала никаких документов, уведомлений и так далее. Люди просто поехали встретить известного человека, которого считают авторитетным, уважают.

То, что происходило потом – это уже целая цепь событий, в результате которых крымским татарам пытались предъявить обвинение в попытке пересечения государственной границы, потом сами же отказались от этого, и в итоге около 5 человек наказали за нападение на представителей власти. Как мы знаем, 4 человека получили соответствующие приговоры. На этом дело, собственно, и закончилось. В то время, то есть 3 мая 2014 года и в последующий период ни прокуратура, ни кто-либо еще не предъявлял Меджлису каких-то претензий по поводу организации несанкционированного митинга. А теперь, спустя уже почти два года, вспоминают об этих событиях и говорят – дескать, вы нарушили закон. Ну извините, есть понятие административной исковой давности, все сроки упущены, забудьте.

Что касается гражданской блокады, то всем известно, что ее инициаторами выступили два народных депутата, один из которых является председателем Меджлиса. Но фактически координатором блокады и главным идейным вдохновителем был известный бизнесмен Ленур Ислямов – сегодня он, скорее, даже не бизнесмен, а гражданский активист, который не является ни делегатом Курултая, ни членом Меджлиса крымскотатарского народа. Поскольку мы являемся представительным органом, каждый член Меджлиса имеет свою позицию по поводу поддержки или критики блокады, но никакого коллективного, коллегиального решения по поводу инициирования, организации и участия в блокаде Меджлис не принимал. Соответственно, все попытки нас обвинить абсолютно необоснованны.

– Нариман-бей, ознакомились ли вы уже с так называемыми доказательствами, которые предоставила Наталья Поклонская? Какие еще обоснования экстремистской деятельности Меджлиса фигурируют в деле?

Джелял: На наш взгляд, те документы, которые предоставила нам Поклонская еще 15 февраля, не имеют особого веса. Те доказательства, которые приобщила прокуратура вчера, к нам в руки еще не попали. На данный момент нам еще не передали копии этих материалов, обещают сделать это в течение дня. Там набор документов, которые можно группировать следующим образом. Это постановления о возбуждении ряда уголовных дел в отношении Рефата Чубарова, Мустафы Джемилева, круга неустановленных лиц по блокаде. Но само постановление о возбуждении дела не является доказательством чего-либо, потому что вину нужно еще доказать в ходе судебного расследования. Нужно дождаться приговора суда, чтобы сказать, что произошло и можно ли считать это незаконным и преступным.

Еще группу документов можно характеризовать как предостережения, которые массово выносились членам Меджлиса и общественным активистам. Но предостережение – это документ, который можно перефразировать так: «Мы просим вас не совершать каки-либо противозаконных действий». Опять же, этот документ не может служить доказательством уже совершенного правонарушения. Есть два предупреждения, которые предъявлялись Рефату Чубарову госпожой Поклонской 4 мая и 5 июля 2014 года. Но самого факта вручения не зафиксировано, они были оглашены устно, есть видеозаписи в интернете. Опять-таки, они адресованы Рефату Чубарову как председателю Меджлиса. Но, согласно законодательству, предупреждения должны предъявляться самой организации. Такой формулировки мы не зафиксировали, хотя, думаю, именно на эти документы прокуратура будет максимально ссылаться в своих попытках доказать противозаконный характер нашей деятельности.

– Нариман-бей, давайте уточним. Претензии у правоохранительных органов могут быть хоть ко всем 33 членам Меджлиса, персонально к каждому. Но, по закону, они должны найти противоправную составляющую в решениях коллегиального органа, оформленных в виде каких-либо документов? Есть ли претензии именно к коллегиальным решениям Меджлиса?

Джелял: В том-то и дело. Если вы почитаете сам иск, то увидите, что он весь строится на действиях Чубарова, Джемилева и снова Чубарова. Согласно положению о Меджлисе, председатель действительно обладает полномочием представлять Меджлис. Но господин Чубаров является очень публичным человеком, он народный депутат Украины, он президент Всемирного конгресса крымских татар, председатель Меджлиса. Он участвует в многих процессах и десятки раз в день дает комментарии и интервью, принимает участие в телепрограммах. Как различить, где он представляет позицию Меджлиса, где он говорит как народный депутат и так далее? Именно поэтому наша позиция очень четкая. Коллегиальная официальная позиция Меджлиса выражена исключительно в его официальных решениях, заявлениях и обращениях, которые были приняты согласно процедуре и опубликованы на официальном сайте Меджлиса. Мы исходим из этого. Но прокуратура, думаю, будет доказывать обратное.

– Я озвучу мнение национального лидера крымских татар Мустафы Джемилева, который руководил Меджлисом с 1991 по 2013 годы. Он отметил, что «судебный запрет представительного органа позволит России усилить репрессии в Крыму. 33 члена Меджлиса крымскотатарского народа под прямой угрозой, не считая 5-6 коллаборантов, включая муфтия, которые работают с властями». Кроме того, под ударом и вся система самоуправления – это региональные меджлисы, ревизионная комиссия Курултая. В общей сложности непосредственная опасность грозит 2300 людям, которые задействованы во всех структурах крымскотатарского самоуправления. К нашему разговору присоединяется координатор Полевого правозащитного центра в Крыму Александра Крыленкова. Александра, были ли за предыдущие 25 лет в России попытки запрещать представительные органы коренных народов?

Крыленкова: Я не специалист по коренным народам, но, насколько знаю, нет.

– На территории России есть парламент народа саамов на Кольском полуострове. Он тоже нигде не зарегистрирован, и, по-моему, прекрасно сотрудничает с местными властями по представлению интересов саамского народа, который является национальным меньшинством и коренным народом. Хотя полномочия этого парламента тоже не прописаны в законодательном поле. Как поступают в России с другими коренными народами?

​Крыленкова: В России с коренными народами поступают по-разному, на протяжении истории страны были разные периоды. Но, тем не менее, практика преследований за экстремизм довольно нова. И, конечно, это нонсенс – преследование целого народа за экстремизм, если говорить о Меджлисе как представительстве народа.

– Что грозит представителям Меджлиса? Тем 2300 людям, которые избраны в местные меджлисы?

​Крыленкова: На самом деле, из самого заявления прокуратуры не очень понятно, против кого оно выдвинуто. Имеется ли в виду только центральный Меджлис или же вся система меджлисов? Включается ли туда Курултай? Поскольку в качестве доказательств прилагаются материалы касательно действий отдельных людей, а также решений и Курултая, и меджлисов, то, если решение будет принято, это будет дамоклов меч над всеми людьми. Следующим шагом может быть, например, предъявление обвинений любому человеку, а в качестве доказательств могут фигурировать материалы о признании Меджлиса экстремистской организацией.

– То есть кому угодно из крымских татар могут предъявить участие в деятельности Меджлиса?

Крыленкова: Если можно предъявить обвинение Меджлису по факту участия любого из крымских татар в какой-то деятельности, то почему нельзя наоборот – предъявить любому крымскому татарину обвинение в экстремизме на основании того, что Меджлис – якобы экстремистская организация?

– Александра, возможно, это некорректный вопрос, но можете ли вы спрогнозировать решение суда?

Крыленкова: Нет, к сожалению. В нашей действительности прогнозировать решение суда невозможно.

– То есть вы предполагаете, что суд может отвергнуть обвинения прокуратуры?

Крыленкова: Все бывает.

– Усилятся ли, на ваш взгляд, международные санкции против России, в случае запрета Меджлиса?

Крыленкова: К сожалению, это не в моей компетенции. Я совершенно не знаю, какова будет реакция международного сообщества. Но Меджлис настолько важен, настолько известен на международной арене, что какие-то международные движения совершенно точно будут.

– Нариман-бей, вернемся к вопросу попыток запрета представительных органов коренных народов. Владеете ли вы информацией о том, как функционируют представительные органы вроде парламента саамского народа в России, который не вписан в законодательное поле?

​Джелял: Мы попытались исследовать опыт жизни коренных народов в России. Конечно, времени недостаточно, этому нужно уделить больше внимания. Действительно, мы натолкнулись на информацию о попытке народа саамов воспользоваться нормами Декларации о правах коренных народов и том, как их соотечественники в Норвегии, Финляндии и Швеции, создать парламентские структуры. Хотя напомню, что в скандинавских странах парламенты саами как коренного народа – это официальные структуры, статус которых, полномочия, финансирование, система избрания определены специальным законом. В России же саами живут на Кольском полуострове. Они достаточно немногочисленны, даже в сравнении с крымскотатарским народом. Их парламент не зарегистрирован, хотя в уставе Мурманской области РФ саами официально названы коренным народом Кольского полуострова, что я считаю большим достижением по сравнению с ситуацией вокруг крымских татар. В России продолжается дискуссия, насколько нужен саамский парламент, не попахивает ли это национализмом и сепаратизмом. Но они ведут себя достаточно спокойно, отстаивают интересы своей немногочисленной общины. Есть попытки российских казаков также отстаивать право на самоуправление. В 1990-е годы даже был зарегистрирован соответствующий законопроект, но он не был поддержан, кажется, его даже сняли с повестки Госдумы РФ. Были приняты другие нормативные акты, предполагавшие половинчатое решение.

– Нариман-бей, поданный прокуратурой иск уже успели подвергнуть критике ряд международных организаций. В частности, действия российских силовиков осудили глава мониторинговой миссии ООН и Международная федерация по правам человека. Есть ли в сложившейся ситуации с преследованием Меджлиса ответственность украинских властей? Ведь за 23 года они никак не вписали систему Меджлиса и Курултая в законодательное поле. Если бы это было вписано в законодательное поле Украины, сложнее ли было бы преследовать Меджлис? Или это не остановило бы российские власти?

Джелял: В свое время мы имели большие проблемы с украинскими правоохранителями и властью. История не любит сослагательных наклонений. Другое дело, что в данном случае украинская власть имеет шанс исправлять ситуацию и оказывать поддержку представительному органу крымских татар, как это было сделано в марте 2014 года соответствующим постановлением. Между тем, я считаю, что в Украине законодательство все же мягче в отношении вопросов преследования кого-либо. Хотя, конечно, эти возможности тоже остаются. Проблема в том, что Меджлис занимает конкретную политическую позицию. Именно она и является главным катализатором действий крымских российских властей в его отношении.