Российский правозащитник: «Армия ― это унижение»

Радио Свобода представляет серию очерков о россиянах, которые делают жизнь многих своих соотечественников хотя бы немного лучше: эти люди, часто в одиночку, выступают против чиновничьей лжи, хамства и произвола. За это они, как правило, зарабатывают ярлыки "пятой колонны" или "иностранных агентов". Они нечасто "светятся" в СМИ, но выигрывают в судах, побеждают в борьбе один на один с системой.

Владимир Алексеев стоит у истоков одной из самых известных российских правозащитных организаций – ​"Солдатские матери Петербурга", которая уже 25 лет защищает военнослужащих. История Владимира Алексеева – ​это история о том, как обычный человек, отстаивая права собственного сына, поднялся над своей отдельной проблемой и почувствовал потребность помочь другим людям, попавшим в такую же ситуацию.

Опыт победителей

Владимир Николаевич из простой семьи. Его отец – плотник с тремя классами церковно-приходской школы, в детстве беспризорничал и побирался. В юности угодил в строители Беломорканала, от смерти спасло только ремесло: не пришлось рыть землю и катать тачку, ведь плотники ценились. Едва вернулся, в 1937-м – армия, затем Финская война. "Отец рассказывал, – вспоминает Владимир Алексеев, – что в атаку шли втроем с одной винтовкой. И еще говорил: не думайте, что белых полушубков "кукушки" отстреливали, финские снайперы: отношения между солдатами в ватниках и офицерами в полушубках были отвратительные". После Финской – Великая Отечественная, Ленинградский фронт, разведка морской пехоты, тяжелая контузия – и опять в мастеровые: дошел до Берлина с 13-й воздушной армией, строил для нее макеты самолетов, вызывавшие на себя огонь противника.

Видимо, недоверие к армейским порядкам начало складываться у Владимира Алексеева еще под впечатлением от рассказов отца, который, пройдя две войны, поминал добрым словом только одного человека – командира разведки. После боя тот приказал откопать из воронок своих бойцов живыми или мертвыми, и тем спас жизнь отцу Владимира Николаевича. Ко всему остальному отец относился скептически, и когда в армию пошел сам Владимир, отец постоянно навещал его там, приглядывал – все ли в порядке. "Некоторые полагали, что все были воодушевлены победой, Сталина на руках носили, а у нас в семье о Сталине вообще молчали". Не мудрено – один дед воевал за белых, он погиб в 1922 году, другой примкнул к красным, но не по убеждениям, а чтобы не раскулачили.

Сам Владимир Алексеев работал в оборонке и наблюдал немало подтверждений того, о чем с детства слышал от отца:

– Я 22 года укреплял советские вооруженные силы на военном заводе. За десять лет мы обеспечили навигационными системами сто новейших подводных лодок. Довелось мне поработать и в группе технадзора на Тихоокеанском флоте. Не успел приехать, как затонула подводная лодка. Один экипаж пришел из плавания, передает лодку другому экипажу и штабным офицерам, и вдруг в один отсек хлынула вода, пришлось его задраить, и лодка пошла на погружение. Командование отдало приказ идти в открытое море, а командир лодки не послушался и пошел на мелководье, так что лодка затонула на глубине 40 метров. Японцы предлагали ее поднять за 24 часа. Наши провели эвакуацию только на третьи сутки, и первыми, кто ринулся к выходу, были штабные офицеры. Эвакуацией занимался Толя Салашенко – он спас 120 человек, а 16 моряков в задраенном отсеке погибли.

Толе дали орден Красной Звезды и ценный подарок – "Волгу" ГАЗ-24А. Орден он получил, а ценный подарок прихватил себе член военного совета. А командира лодки, принявшего единственно верное решение, осудили, и он погиб в местах заключения. Так что я уже там увидел отношение к военнослужащим как к расходному материалу. Увидел тенденцию – любой ценой скрыть всякое чрезвычайное происшествие. Мы же до сих пор не знаем правду – что случилось с "Курском" и "Комсомольцем". И как раньше тащили всё из армии, обеспечивая всяким довольствием высших чинов, так и теперь тащат, все осталось по-прежнему.

Именно поэтому, когда сына Владимира Алексеева призвали в армию, он навещал его каждый месяц, как когда-то делал его собственный отец. Сын закончил музыкальную школу по классу трубы, ему предлагали служить музыкантом в каком-нибудь училище, а ночевать дома. Но сын захотел служить, как все: "Он заканчивал радиополитехникум, там была военная подготовка. Так все ребята рвались в Афганистан, такая была пропаганда! Но к этому времени война, по счастью, закончилась". Владимир Алексеев вспоминает, что у него самого в юности совсем не было воинственных настроений. Наверное, память об ужасах Великой Отечественной была еще свежей. А вот для его сына война снова подернулась флером романтики.

В первые же дни в казарме сын стал свидетелем избиения. По этому факту возбудили уголовное дело. Пострадавшего определили в психиатрическую клинику, следователь опросил сына как свидетеля, и тот рассказал обо всем, что видел. И с этого момента все переменилось: к нему стали цепляться, провоцировать, унижать. В конце концов он получил сильнейший удар в голову, так что потерял дар речи. Командование попыталось это скрыть, три недели невозможно было понять, где сын Владимира Николаевича находится. Наконец, его поместили в гарнизонный госпиталь. Отец приехал в часть – он боялся, что сына вместо лечения запихнут в психушку. В характеристике написали, что это пьяница и наркоман, что в ПТУ учился кое-как.

– Когда я все это увидел, меня это завело. Я сразу поехал в прокуратуру ПВО Московского военного округа. Меня попросили все изложить на бумаге, и я изложил – четко, в 16 пунктах. С таким же запросом я обратился и в другие инстанции. Помните того хулигана, которого поменяли на Луиса Корвалана, –​ Владимира Буковского? Я его тогда не знал, уже позже с ним познакомился. Но эта методика была им разработана. И хотя я о ней тогда не слышал, но действовал как будто по его инструкции. И мой вопрос был решен именно благодаря тому, что одна инстанция отвечает так, другая этому ответу противоречит, третья противоречит двум первым – и на этих противоречиях можно сыграть. В итоге признали и травму (физическую и психическую), правда, добиться возбуждения уголовного дела так и не удалось. Все получилось благодаря тому, что я добился, чтобы сына положили в гражданскую клинику, а не в военную, что было очень сложно. Там ему провели психиатрическую экспертизу, заключили, что он психически здоров, тем самым защитив от помещения в психушку. А то военные хотели и нас с женой туда запихать…

От частного к общественному

Первый, интенсивный этап спасения сына занял у Владимира Алексеева восемь месяцев. За это время он с головой погрузился в армейские проблемы, познакомился с множеством людей, оказавшихся в схожей ситуации, а также с теми, кто участвовал в расследовании причин травматизма в армии. Он понял, что людям очень необходима поддержка, нужна организация, в которую можно было бы обратиться по вопросам злоупотребления в армии. Тогда Владимир Алексеев познакомился с правозащитником Сергеем Сорокиным, который тоже начал свой путь в общественной активности с защиты собственного сына: "Он тогда работал в Институте почвоведения и раз в неделю предоставлял возможность людям с такими же проблемами собираться вместе, писать обращения, проводить консультации". Потом Владимир Алексеев пришел в только что появившийся Комитет солдатских матерей России. В это время он многому научился, в частности, правильно составлять письма и обращения к чиновникам. Правда, он считает, что начало этому умению было положено еще в школе: "Русский язык и литературу нам преподавала мать братьев Стругацких. Она жила в нашем доме, и я целый год индивидуально готовился у нее к экзаменам за седьмой класс, это она научила меня правильно и четко излагать мысли".

Борьба за сына продолжалась три года и в некотором смысле превратилась в образ жизни. "Если бы не эта история, я бы сейчас был в первых рядах патриотов и призывал идти в Сирию!" – говорит Владимир Николаевич. После того, как проблема с сыном была решена, жена сказала ему, что пора успокоиться. Но к тому времени Владимир Алексеев уже осознал, что проблема носит системный характер, и уже не смог остановиться. Решение личной задачи стала для него стартовой площадкой для перехода на другой уровень – общественный.

– Я начинал с обращений и запросов, которые делал через ленинградский Дом офицеров, но потом увидел, что там работает та самая женщина, которая во время войны занималась в военкомате мобилизацией, и установки ее с тех пор не изменились. И еще я понял, что в то время возникали не только первые настоящие правозащитные организации, но и параллельные, создаваемые государственными структурами для отвлечения внимания и имитации деятельности. К этому времени я уже хорошо знал нескольких матерей погибших военнослужащих. А в октябре 1991 года мы оказались на одной конференции с правозащитницей Эллой Поляковой. И мы решили учредить организацию для защиты военнослужащих. 10 ноября мы собрались в помещении Калининской администрации на площади Ленина, определили свои цели и задачи, в начале января провели учредительное собрание, а в феврале 1992 года получили учредительные документы.

Так появились "Солдатские матери Петербурга". Потом, по словам Владимира Алексеева, начался долгий поиск методов работы, и основной упор был сделан на защиту здоровья военнослужащих и призывников. "Я уже понимал, что в армию гребут всех, несмотря на состояние здоровья. И основная причина конфликтов в том, что солдат не может исполнять свои обязанности, после чего его начинают гнобить".

Поначалу и Алексеев, и другие сотрудники часами консультировали людей по личным телефонам, номера передавались по "сарафанному радио". Потом появилась крохотная комнатка – семь или восемь метров, куда набивалось множество людей.

– Сначала они даже не знали, чем помочь всем этим людям, – вспоминает дочь Владимира Николаевича, Ольга, которая теперь тоже работает в организации. – Давали им лекарства, выслушивали, плакали вместе с ними. Потом у них появилась возможность говорить с людьми в большом зале, и понемногу Элла Полякова, отец, и другие сотрудники интуитивно пришли к тому, что надо говорить о Конституции, о законах, учить ими пользоваться, а еще рассказывать людям о своем собственном опыте. Сейчас это превратилось в постоянный семинар "Опыт победителей", но основы его были заложены еще тогда.

На заре существования "Солдатских матерей Петербурга" в организации, по словам Владимира Алексеева, не было разделения обязанностей – все делали всё. И он сам разговаривал с людьми, отвечал на звонки, участвовал в тренингах, ездил в воинские части. Особенно драматическими были эти поездки во время первой и второй чеченских кампаний. "В Каменке было страшно смотреть, как мамочки приезжают подкармливать своих детей, даже не задумываясь, что те завтра окажутся в Чечне". А вскоре стало приходить множество родителей солдат, пропавших на войне или попавших в плен. Владимир Алексеев вместе с коллегами ободрял их, объяснял им, что они не совершают преступление, когда спасают своих сыновей, раздавал карты Чечни. Многие отцы и матери после таких собраний объединялись и ехали в Чечню искать своих детей, и нередко находили их, иногда с помощью чеченцев. По сути, они делали это за государство, которое посылало солдат на войну, но не помогало им, если они пропадали или получали ранение и оказывались в плену.

Сегодня Владимир Алексеев, много лет проработавший электронщиком, взял на себя заботу о компьютерах "Солдатских матерей", администрирование сети, обслуживание оргтехники: "Чтобы ребята хорошо работали, надо им условия создать", – говорит он. Но это не значит, что он занимается исключительно "железками". Он и теперь отвечает на телефонные звонки, встречается с людьми, приходящими за помощью.

Казарма как необитаемый остров

Защита прав призывников и военнослужащих еще больше подняла в глазах Владимира Алексеева значение семьи:

– Мы понимали, что без крепкой семьи не может быть здорового государства. Ведь если семью унижают, и никто не встает на защиту, значит и государство могут уничтожить точно так же, как эту семью. Мне запомнилась история Юлии Авдеевой, она в 1994 году вытащила своего сына-военнослужащего, попавшего в сложную ситуацию, аж из Калининграда, минуя все границы. Такова настойчивость матери, готовность защищать своего сына. А через десять лет была совсем другая история – Ромы из Каменки. Его страшно избили, так что кишечник пришлось удалить, и, в конце концов, он умер. Вот его мама не захотела этим заниматься. Вообще, самая главная проблема – это готовность родителей брать на себя ответственность и защищать своих детей.

По мнению Владимира Николаевича, вся армейская система построена на унижениях. Ведь как можно заставить человека взять в руки автомат и убивать? Только предварительно его унизив:

– Во время моей службы солдат еще не калечили, но даже ограничение в элементарном праве отдохнуть хотя бы раз в неделю, прийти к своим родным и близким – это и есть унижение! Когда я во время службы был на Камчатке, я осознал, что такое оторванность от семьи: как на необитаемом острове, где вероятность выжить весьма невелика. Казарма – это и есть такой остров, где человек намеренно оторван от своих корней. А он все время должен чувствовать от них подпитку и поддержку. Без нее он быстро становится жертвой не только неуставных отношений, но и всяческих вымогательств: то на телефон чей-то требуют деньги положить, то требуют, чтобы из дому что-то привезли – краску, например, для ремонта – это теперь называется спонсорство. Будете спонсорами, значит, с сыном будет все хорошо, не будете – ваши проблемы. А если за человека некому заступиться, его один раз унизят, а потом он сам будет унижать.

Владимир Алексеев не устает повторять, что главным для него является вопрос личной ответственности человека: если он не готов сам приложить усилия для решения своих проблем, его ждет неудача. И свою задачу в организации он видел прежде всего в том, чтобы подготовить человека, пришедшего к правозащитникам за помощью, к тому, чтобы тот сам взялся за дело и был готов довести его до конца. Для этого надо объяснить ему, какие есть возможности, какие наработаны методики, какие есть законы, защищающие человека.

​– В последнее время пошло повальное "увлечение" в частях, – продолжает Владимир Алексеев ,– сначала избивают человека, а потом, чтобы скрыть следы издевательств, выбрасывают из окна, якобы он сам это сделал. В прошлом году в Каменке засунули солдата в тумбочку и сбросили с третьего этажа. Пару недель назад из Луги родители пришли – у них сын тоже с третьего этажа упал, получил компрессионный перелом позвоночника, якобы сам выпрыгнул, но я этому не верю: вынудили. Да, кое-где в армии создали условия получше, душевые поставили, места, где можно портянки постирать, а вот насилие и унижение так и не изжили. Государству нужно пушечное мясо, чтобы человек шел не задумываясь туда, куда его послали, а дали команду стрелять – стрелял. Смотрите, вот в Сирии произошел случай с контрактником – только заключил контракт, и вдруг Минобороны заявляет, что он повесился, а на нем масса гематом.

Владимир Алексеев не строит иллюзий относительно того, что "Солдатские матери" способны в одиночку с этим справиться – особенно, учитывая, что целый год они находились в списках иностранных агентов, и что финансовое положение организации очень трудное. Действовать в этом направлении должны все – и государство, и общество. А пока, усмехается Владимир Николаевич, "самые большие патриоты – это матери, которые до сих пор продолжают рожать".

Владимиру Алексееву 72 года. Когда-то он стал правозащитником в время защиты от армейского произвола своего сына, теперь защищает права своего внука Николая на альтернативную гражданскую службу. Его заявление не рассмотрели в установленные сроки, а потом отказали без объяснения причин, теперь предстоят суды. Помогает не только внуку, но и другим "альтернативщикам", например, Косте Петрову из "Свидетелей Иеговы", на чье заявление точно так же ответили отказом. Помогает не только молодым людям, приходящим в организацию, но всем, кто оказывается рядом.

– У нас в округе, в садоводстве нашем, только двое пошли служить, один вроде нормально служит, другого пришлось комиссовать через полгода с "опущенными" почками. В чем дело – непонятно, то ли тяжести поднял, то ли застудил, то ли избили.

По словам Владимира Алексеева, ему часто приходится принимать звонки от родителей, чьи сыновья в армии заболели и не получают нормальной медицинской помощи. А также встречаться с молодыми людьми – сыновьями тех, кому "Солдатские матери" помогли 25 лет назад. Или с командирами, которые приезжают за своими сбежавшими солдатами и хотят вернуть их в часть, где будет легче надавить на них и заставить отказаться от своих заявлений, поданных в прокуратуру. У Владимира Николаевича всегда хорошо получается в таких случаях объяснять, что просто так забрать беглеца не удастся, что все будет только по закону, и что договориться с "Солдатскими матерями" не получится.

За эти годы организация очень изменилась, в ней появились профессиональные юристы и психологи, которые оказывают людям квалифицированную помощь. Специальных знаний у Владимира Алексеева нет, но и сегодня он продолжает передавать свой опыт тем, кто пострадал в армии от пыток, убежал от унижений и издевательств.

А еще Владимир Николаевич понял, что сейчас правозащитники продвигаются от одного конкретного дела к другому, от проблемы к проблеме, а пора бы уже заняться предупреждением этих проблем – лечить не симптомы, а причину болезни. И что до этого снова предстоит долгий путь – быть может, еще более долгий, чем путь от помощи самому себе до помощи ближним.