Джемилев: сначала надо освобождать оккупированные территории, а затем создавать трибунал для преступников

16 марта минует два года с тех пор, как в оккупированном Россией Крыму провели так называемый «референдум», по итогам которого якобы, как заявляли организаторы псевдоволеизъявления, почти 97 процентов крымчан высказались за «присоединение» полуострова к России. На самом деле российские власти не интересует развитие Крыма, полуостров уже «превратился в болото», говорит национальный лидер крымских татар – коренного народа Крыма – Мустафа Джемилев и добавляет, что «оккупированные территории надо сначала освободить», а затем «создавать трибунал, который будет судить преступников».

Мустафа Джемилев назначил нам встречу в своей квартире в Киеве. Приглашая в кабинет, он гостеприимно предложил кофе: «Какой может быть разговор без кофе по-крымскотатарски?» Сам пил, однако, чай, потому что врачи рекомендовали ограничить употребление кофе. Мы разговаривали больше часа. Затем он показал часть своего большого фотоархива.

Оккупация Крыма. Как это было

– Мустафа-ага, изменилась ли Ваша оценка того, что произошло два года назад в Крыму, и реальных возможностей вернуть Крым под контроль Украины?

– «Референдум» не может быть точкой отсчета, потому что это какой-то блеф. Это не «референдум» на самом деле, он незаконный, и мир это признал. Оккупация началась гораздо раньше. Мы начинаем отсчет с 20 февраля, со дня появления «зеленых человечков».

То, что оккупация незаконна, и то, что территория обязательно должна быть освобождена от оккупации, – это аксиома, и ей альтернативы нет. Примириться с таким самоуправством в XXI веке – это нанести очень серьезный, разрушительный удар по международному порядку.

Россия растоптала все международные соглашения, в том числе и те, под которыми стоят подписи и России. Мир не должен и не может примириться с этим международным разбоем. Вопрос только в том, когда и какими способами может быть освобождена оккупированная территория Украины от оккупантов.

Мы говорим о том, что деоккупация должна происходить невоенным путем, потому что это несет смертельную опасность, прежде всего, для крымскотатарского народа, который наиболее организованно и активно сопротивляется оккупации, и вообще всем жителям Крыма. Сейчас Крым преобразован в такую мощную военную базу, без многотысячных человеческих жертв о его освобождении военным путем невозможно говорить.

И потом, мы же имеем дело с государством, для которого человеческие жизни ничего не стоят, в том числе и жизнь своих собственных граждан. Поэтому каких-либо изменений в отношении к такому беспределу нет и не может быть.

Минские соглашения без Крыма

– Все чаще звучит мнение экспертов, что сейчас существуют только два пути возвращения Крыма под контроль Украины. Один из них – распад России, а другой – усиление давления международного сообщества. На Ваш взгляд, есть ли третий вариант развития событий?

– Есть еще такой промежуточный вариант: скажем, от власти в России отходит тот человек, который инициировал и организовывал оккупацию Крыма, а к власти придут люди со здоровым смыслом, которые действительно заботятся о своем государстве, то есть уход Путина. Но диктаторы, те же Сталин и Гитлер, прежде всего, очень хорошо разрабатывали систему личной безопасности, поэтому говорить о каком-либо перевороте сложно, хотя это и не исключено. Мы видим, что личные и секторальные санкции Запада очень больно бьют по экономике России, по людям в окружении Путина, и понятно, что это у них большого восторга не вызывает.

Если говорить, скажем, о базовых интересах Российской Федерации, о том, что она должна в этой ситуации делать, – то, конечно, нужно немедленно уходить из Крыма. В базовых интересах России вообще было не допустить такой авантюры, но если это уже совершено, то надо как-то ситуацию исправлять.

И сейчас же вопрос не только в том, что оккупанты должны покинуть оккупированную территорию. А кто будет отвечать за тысячи убитых наших граждан? За убитых граждан Российской Федерации? За разрушенные города и села? За причиненный нашей стране огромный материальный ущерб, который измеряется сотнями миллиардов долларов?

То есть необходим некий суд, который будет судить преступников. Но это уже, так сказать, окончательный вариант. В первую очередь, конечно, нужно освобождать оккупированные территории.

Нынешнее российское государство, его руководство, к этому пока не готово. А чтобы они лучше подготовились к такому шагу, я думаю, необходимо просто делать санкции жестче. Санкции должны быть такие, чтобы лишить возможности это государство вести себя так по-хулигански на международном уровне.

Сейчас существуют два вида санкций – из-за оккупации Крыма и из-за военных действий на востоке Украины. Считаю это большой ошибкой, хотя есть какие-то основания, почему так произошло. Украина была в таком слабом положении, а надо было любой ценой остановить военные действия на востоке, и поэтому они не внесли в Минские соглашения ни слова о Крыме.

– А Вы выходили с такими предложениями к властям Украины?

– Во-первых, когда появилась эти Минские соглашения, их текста не было в прессе. Никто с нами больше не консультировался, не советовался. Они в рамках того формата так решили.

А когда мы начали говорить, почему там нет Крыма, нам ответили, что это первый этап обеспечения территориальной целостности Украины на востоке, а Крым будет вторым этапом. Но таким образом мы потеряли ту платформу, когда можно говорить о Крыме. Сейчас мы говорим о том, что нужно создать новую платформу.

В Белграде на совещании министров иностранных дел я предложил, чтобы эта платформа была основана на подписантах Будапештского меморандума 1994 года – это Великобритания, США и Россия, хотя известно, что Россия не будет присоединяться.

Но теперь наш президент Порошенко выдвинул идею «Женевы+», когда речь идет об участниках Женевского соглашения и других странах, например, Черноморского региона. Ведь то, что в Крыму создана такая мощная военная база с признаками того, что там уже может быть и ядерное оружие, создает угрозу для всего Черноморского региона. И мы говорим, что в этих переговорах на этой площадке должны участвовать, прежде всего, Турция, Грузия, Румыния, наверное, и Болгария.

Понятно, что Россия будет отказываться, поскольку исходит из позиций, что Крым – «часть» Российской Федерации. Поэтому надо создавать условия, когда Россия очень захочет вести такие переговоры. Ее нужно довести до такого состояния, в котором не будет другого выхода. А это – санкции, санкции и еще раз санкции. Больше здесь ничего и не сделаешь.

Об отношениях с российскими властями

– Перед проведением «референдума» в Крыму с Вами разговаривал Путин. А теперь российские власти пытаются установить с Вами непосредственные контакты? Ведь они, наверное, понимают, что без поддержки со стороны крымских татар невозможно развитие Крыма?

– Российскую власть не интересует развитие Крыма. Крым уже сейчас превратился в такое болото... Без воды, без электричества.

Крым для них будет всегда дотационным регионом. Производства там нет, международного туризма быть не может из-за санкций, и они никогда не будут сняты, пока Крым под оккупацией.

Для России, конечно, очень важно было бы, чтобы представители коренного народа, в первую очередь, Меджлиса, признали оккупацию. И, собственно, вот это приглашение в Москву, разговор с Путиным были подчинены этому направлению. Они не скупились, обещали «золотые горы», представительство в органах власти, соблюдение всех прав...

Но поскольку не договорились, то они попытались расколоть Меджлис – кого подкупить, кого шантажировать... но в этом они также большого успеха не достигли. Затем они решили созвать национальный съезд крымских татар. Но и этого тоже не произошло.

А потом они начали создавать какие-то организации, которые претендовали на представительство народа. Они создали две организации: «Кърым» и «Кърым Бирлиги», во главе последней – бывший председатель Генической государственной администрации при Януковиче, которого сейчас разыскивает украинская власть за хищение в особо крупных размерах.

Они пытаются собирать крымских татар вокруг людей, которые отброшены в нашей общине: им приличные люди руки не дадут, за стол не сядут. И сейчас их последнее усилие – запретить Меджлис, объявить его «террористической», «экстремистской организацией».

Семья в заложниках

– Но на персональные контакты Россия не выходит?

– Наступление происходит по нескольким направлениям. Они пытаются дискредитировать, различные фильмы выпускают, публикации – ложные, примитивные.

Ну, скажем, меня обвиняют в том, что меня судили не по политическим мотивам, а по уголовным – то за грабеж, то за изнасилование. Но это абсурдно, потому что в интернете есть все мои приговоры. У меня семь судимостей, и все они имеют политическую окраску. Но от безысходности они пускаются на такие вещи.

Вторых, они же моего сына в заложниках держат, вывезли его в Астраханскую область, содержат в ужасных условиях, в каменном мешке, уже четыре месяца не выпускают, состояние его здоровья ужасно, и постоянно намекают, что если, мол, договоримся, то сын вернется домой. Вот такие у них гнусные методы. Бесперспективные методы, я бы сказал.

– Ваша жена до сих пор живет в Крыму?

– Она – в Крыму. Она боится выезжать. Мы очень редко с ней видимся. Последний раз виделись в августе прошлого года на Всемирном конгрессе крымских татар в Анкаре.

Она боится сюда приехать, потому что все зависит от произвола той так называемой «власти». Они могут просто не пустить обратно, а там старая больная мать, наш дом, наши родственники, все хозяйство там.

Более того, мы же призываем соотечественников не покидать Крым, как бы там тяжело ни было. А если жена Мустафы Джемилева уедет, то тогда наши призывы будут девальвированы.

​«Гражданская блокада» и политзаключенные

– А «Гражданская блокада Крыма» оказалась успешной, на Ваш взгляд?

– Блокада сразу получила широкую поддержку украинской общины. И, соответственно, власть должна была корректировать свои позиции, учитывая общественное мнение. И сказать, что со стороны власти было противодействие, я не могу.

Продовольственная блокада была первым этапом. Затем мы говорили о необходимости аннулирования договора на поставку электроэнергии, потому что, во-первых, она была экономически невыгодной украинскому государству. Хотя министр энергетики говорил обратное, но мы на цифрах доказали, что это не так.

Но самое главное, что в договоре было написано, что электроэнергия поставляется в «Федеральный округ России» – «Республика Крым». Это якобы признание Украиной законности, Крым в составе России.

Это вызвало большое возмущение. Яценюк даже говорил о том, что необходимо это дело передать в Генеральную прокуратуру и расследовать, как и при каких обстоятельствах подписывалась это соглашение. И снова все в воздух пошло.

Но осуществили и пищевую, и энергетическую блокаду. И когда обсуждался вопрос, что будет в 2016 году, нужно было заключать с Россией новое соглашение о поставках электроэнергии.

Мы настаивали, чтобы в договоре было написано, что электроэнергия поставляется в АРК (Украина), временно оккупированную Российской Федерацией. А уже после этого договариваться о ценах и об освобождении политзаключенных.

Но, как только наши требования были опубликованы, Путин сразу же заявил, что он, мол, спросит у населения, согласно ли оно с такой формулировкой, чтобы получать электроэнергию. И буквально на следующий день они опубликовали данные опроса, согласно которым, якобы 93 процента заявили, что готовы потерпеть, но чтобы соглашения с такой формулировкой не было.

Мы потом интересовались, проводился ли такой опрос. Оказалось, опрашивали по телефону, а люди боялись честно отвечать, потому что сказать «да, я согласен на эту формулировку, что Крым в составе Украины» – это же подпадает под статью в Уголовном кодексе России – посягательство на территориальную целостность России, а там до пяти лет лишения свободы.

– Крымскотатарские активисты преследуются в Крыму спецслужбами, многие содержатся в СИЗО. А почему крымскотатарский народ не акцентирует внимание мирового сообщества на своих узниках совести?

– Мы об этом тоже говорим. Сказать, что это просто недоработка или недостаточный уровень мышления... Я согласен, в украинском обществе недостаточно уделяется внимания крымским политзаключенным. И если, скажем, речь идет об освобождении политзаключенных, то крымскотатарских почему-то не вспоминают. Есть, конечно, основания для претензий.