Письма из оккупированного Донбасса. Луганск. Нормы и патологии

На самом деле у того, кто все время – все два последних года – был в Луганске, глаз «замыливается». То есть день за днем от одной картинки Луганска ты переходишь к другой, видишь (или выстраиваешь) логику, существующую между ними, и сам к ним адаптируешься, подгоняешь свои настройки. Все вместе воспринимается как нечто естественное. Как это ни странно звучит. Даже к бомбежкам летом 2014-го как-то готовились. Хотя это было страшно. Но все же вытекало из «содержания предыдущих серий».

Но вот приезжает человек, который здесь не был два года или больше. Или никогда раньше. И, например, доехав из Иркутска до Луганска, он скоро начинает избегать лишний раз выходить на улицу. Пару раз выйдет и потом старается это делать как можно реже. Или вообще мучительно размышляет, куда ему еще поехать.

Почему так?

Комендантский час. Улицы почти пустые (я привык и не замечаю этого). Тишина. Например, в маршрутках не работает радио, не включают музыку. В жилых районах фонари ночью горят, но пьяные не орут. Вообще после восьми вечера никто не ходит, и ночью машины не ездят.

Шел днем домой. Ко мне подошел усталый, истрепанный мужчина с сумками. Спросил:

– Вы в этом доме живете?

– Нет, в соседнем.

– А почему в этом доме вместо стекол фанерка?

– Потому что бомбили.

– А людей почему на улицах мало?

– Ну, так...

Потом он стал рассказывать, что в этом доме, с фанерками вместо стекол, жила женщина с мужем и ребенком. Она ему нравилась. Спросил, не знаю ли я, где она сейчас.

Я, конечно, не знал.

Не спрашивал его, откуда он взялся, почему пропустил события последних двух лет. Почему решил искать чужую женщину, которую, наверное, любит. Потом он завидел кого-то, живущего в этом доме, побежал с расспросами к нему. Я ретировался, унося мысль об этом человеке, странном, но, наверное, не более, чем все мы, живущие здесь. Просто странность его была в другую какую-то сторону.

Я думаю, повседневная жизнь горожанина обычно похожа на социальную сеть. Она состоит из тысяч взаимодействий с людьми, которые он даже не фиксирует. Сейчас даже те люди, которые играли в прежней жизни Луганска видную роль, большую часть суток ни с кем не взаимодействуют. Как-то у меня было небольшое дело к старому знакомому, руководителю одного луганского учреждения. Я зашел к нему в кабинет. Он сидел один. Вид у него был совершенно праздный. Я подумал, что, пожалуй, бывают дни, когда к нему никто ни за чем не заходит. Не звонит телефон. Очень может быть, многих людей такая ситуация убивает или по крайней мере разрушает. Они строили свою жизнь так, чтобы никогда, никогда, даже во сне не оставаться в одиночестве. Но все это пошло прахом.

Допустим, все остальное, что они добыли на жизненном пути, в основном сохранилось. Например, у меня есть знакомая, которая теперь одна живет в четырех луганских квартирах, я не шучу. Родительская, плюс та, которую они купили с мужем для себя, и еще две, которые были куплены для подросших сыновей. Все – муж, сыновья, брат, родители – уехали. Она осталась одна, потому что причин уезжать у нее еще меньше, чем оставаться.

У некоторых на почве уединения, тишины, здоровой жизни, когда в одиннадцать вечера лучше всего завалиться спать, а, стало быть, проснешься еще до рассвета, заметно усиливается параноидность. Иногда я навещаю другого своего знакомого, у которого небольшой кабинетик для приема пациентов. Вот зашел и сегодня. И увидел, что в его глазах страх. Он заметно нервничал, хотя никаких причин на это у него нет. Но никаких причин для паранойи на самом деле не нужно, это вам любой психиатр скажет. Для паранойи нужны условия. Создайте условия – и получите параноиков из былых живчиков и «позитивных человечков».

Разумеется, отшельничество не стало общим правилом луганской жизни. Есть довольно бойкие места работы. Не побоюсь предположить, что возможность обеспечить себя общением – вторая из причин поиска занятости, после первой, финансовой. Возможно, у кого-то она даже выходит на первый план, отсюда хождение на работы, по результатам которых субъект финансово выходит «в ноль» или имеет ничтожную прибыль.

Есть и другие примеры того, как, обретя возможность (время, уединение) для длительных, ранее несвойственных человеку размышлений, он на этой почве обретает новые если не свойства, то патологии или закрепляется в прежних.

Например, навестив еще одного своего старого друга на рабочем месте (древний обычай ходить в гости в офис...), я нашел новые предметы интерьера. Некогда белая стена была увешана двумя десятками грамот и дипломов. Я подошел поближе, чтобы внимательно их изучить. Все дипломы были выданы разнообразными общественными организациями и творческими союзами Луганска за «Выдающийся вклад в культуру», «Огромный вклад в духовность», «Непомерное развитие поэзии», «Неоценимую помощь в деле воспитания подрастающего поколения».

Допустим, с неоценимым вкладом в развитие поэзии мне все было понятно, поскольку моя электронная почта не раз доставляла мне к праздникам и без них рифмованные поздравления от этого чудесного человека, причем по выходным данным письма я видел, что это массовая рассылка. Я выразил восхищение экспозицией и попенял другу, что у него маловато орденов, медалей и «оскаров», поскольку неплохо было бы сопроводить грамоты «артобъектами», если можно так выразиться.

Впрочем, описанное «обострение» – из числа довольно невинных на общем фоне.

Предполагаю, что если бы не было четкого понимания, что публичное проявление психопатических эмоций может привести к печальным последствиям, люди бы ругались и дрались на улицах. Но возникает вопрос, если они сдерживаются в публичных местах, то как выпускают пар? В этой области ничего нового не изобрели. Водка – один из социальных товаров, и «маленькая» стоит сейчас примерно как пачка не самых дешевых сигарет. Думаю, что многие люди, придя домой, позволяют себе «расслабиться», даже те из них, кто прежде не «увлекался».

Еще один из доступных и практически бесплатных способов расслабиться – секс (хотя и существуют некоторые ограничения по возрасту). Полагаю, что высокая рождаемость в Луганске обусловлена, в том числе, тем, что люди не забыли про этот способ снятия напряжения. В сочетании с тем, что противозачаточные средства не так-то и дешевы, получаем множество новых, прелестных, маленьких луганчан.

Спортивные секции – тоже неплохой способ расслабиться. Но, вероятно, «возрастные» граждане не могут уже себя приучить к спорту. И избирают нечто четвертое, то есть нытье, и сплетни, сплетни и нытье.

Впрочем, терять бдительность рядом с «божьими одуванчиками» не следует. В трепетном огоньке их существования подчас таится непонятная предвзятому человеку жизненная сила. Например, на днях в мою дверь постучали. Выглянув в глазок, я увидел своего соседа, пожилого ветерана, к общению с которым был в тот момент не очень расположен. Тихо отошел. Через несколько секунд трель звонка сменилась на мерные удары, от которых содрогалась крепкая дверь. Впоследствии выяснилось, что ветеран всего лишь хотел узнать, нет ли у меня газеты с программой. А ведь мог бы и за топором сбегать, благо ему недалеко. Я не преувеличиваю. На почве пережитого пожилые люди сейчас очень не только назойливы, но подозрительны, конфликтны, нередко от них можно слышать не только жалобы, но и угрозы.

И только дети спокойны, счастливы и веселы.

Кстати, интересное наблюдение. Маленьких детей много. А вот беременных женщин я видел за два года всего два раза. Не могу найти этому объяснения. Фантастический роман, в котором мы теперь обретаемся, не подошел ведь к той главе, когда новорожденных переправляют в город чрез нуль-пространство или собирают в три-дэ сканерах. Думаю, просто, что беременные чувствуют обостренное желание пореже появляться на публике, что, в конце концов, полностью согласуется с древними славянскими приметами на этот счет.

Петр Иванов, психолог, город Луганск

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Перепечатка из рубрики «Листи з окупованого Донбасу» Радіо Свобода