Письма из оккупированного Донбасса. Нынешний Луганск как фэнтэзи

Пару лет тому назад один известный человек сделал вброс о том, что войну на Донбассе развязали писатели-фантасты, и попытался доказать эту мысль с фактами на руках. Как водится, брались только факты, которые хорошо ложились в систему доказательств, а те, что противоречили, игнорировались. Я прочитал тогда статью, поулыбался, да и забыл.

А в целом факты таковы, что большинство писателей-фантастов (а их сейчас легионы) да и любителей фантастики (их примерно столько же) на войну отреагировали как обычные обыватели. То есть писать или читать о войне миров или о том, как Сталкер идет в Зону за радиоактивной плесенью, им очень нравилось, а оказаться внутри такого романа в качестве героев показалось неинтересно.

И повели себя многие поклонники этого жанра в основном так же, как те, кто последний раз любую книгу брал в руки еще в школе, – постарались оказаться на приличном расстоянии от этого романа-фэнтэзи, когда он был воплощен в реальности. А если и остались внутри, то либо ноют о том, что «в магазине ничего нет, а если и есть, все дорого», и по-иному выражают свои мещанские фрустрации. Либо обрели видимость счастья в поддержании жизни клуба писателей-фантастов, продолжают писать романы о борьбе синих рыцарей с зелеными Кхтулу, устраивают вечеринки, посвященные обсуждению таких произведений, и продвигают их к читателю, что, с одной стороны, меня безгранично удивляет, а с другой, безгранично понятно, хотя и смешно.

Подобное рассуждение можно построить и для тех, кто обожал всякие военные игры, боевые искусства, танчики, но при первых выстрелах вспомнил, что он глубокий пацифист, белобилетник и вообще стрелять нехорошо, а надо кормить семью и гладить котиков.

Однако же вернемся к фэнтэзи.

Одна из причин, по которым мне нравится сейчас жить в Луганске, – теперешняя необыкновенность этого вполне тривиального до войны города. Весь масштаб фантастического Луганска 2016 года очень трудно описать постороннему. Впрочем, уже в 2014 году внешние люди абсолютно не понимали, как могут в городе под обстрелами работать магазины, например, и продолжаться какая-то обыденная жизнь. Сейчас просто открыты новые грани такой необыкновенности.

Вот, например, прекрасный весенний день. Деревья в цвету. Я выхожу по дому и иду по улице. Улицы тщательно выметены. Газоны ухожены. Светит солнце, отражаясь в зеркальных витринах. И – ни одного человека. Ни одного. Прохожу километр, другой, и только тогда натыкаюсь на каких-то людей.

​Сочетание несочетаемого. Фронт в 15 километрах и учебный процесс в школе. Набор в «народную милицию», о котором каждый день говорят по телевизору, и выборы ректора в университете. Раздача гуманитарки нуждающимся и народные гуляния по случаю того или иного праздника. Десять или двадцать «министерств», чуть ли не каждый день того или иного чиновника уличают в коррупции, в интернете ролик о том, как его берут под стражу на рабочем месте люди в полном обмундировании и с автоматами. Заваленные разнообразной пищей полки в супермаркете. Работающие рестораны. Конкурсы красоты. Комендантский час. Выступление симфонического оркестра. По четным дням «ЛНР» называют на центральных каналах «самопровозглашенной республикой». По нечетным обходятся без слова «самопровозглашенная». И так далее, и так далее, и так далее.

Многие местные люди не могут выработать адекватного отношения к такой сумме подробностей. В частности, мне некоторые знакомые говорили, что у нас на этой почве развивается синдром дереализации. Чтобы не пытаться понять, они относятся к происходящему так, словно видят это все в кино.

Еще один тип людей, которые выказали свою непоследовательность, – это те, которые сидели на теме войны до войны. Запоем читали (или писали) книги про войну отечественную или гражданскую. Знали наизусть имена героев войны. Разбуди их среди ночи вопросом о том, как все происходило в Сталинграде или на Курской дуге, вы могли рассчитывать, что субъект час или два без запинки будет рассказывать об этих горячих денечках.

С ними тоже произошло то интересное, что они не смогли включиться в тему войны фактической. Человек слышит, как летит снаряд. Видит разрушенный от снаряда дом или улицу. Мимо него едут танки. Он открывает рот и начинает рассуждать о том, как его отец или дед сражался на фронтах Великой отечественной, что говорил по этому поводу... Часть мозга, ответственная за восприятие того, что происходит здесь и сейчас, просто не срабатывает. Не срабатывает и по сей день, и у многих. То, что было на Курской дуге, и «спасибо деду за победу» помнят как дважды два. То, что было и есть и у нас кому говорить «спасибо», видят с трудом, и только если специально привлекать их внимание. Причем сегодняшнее видят не целиком, а со специфической стороны.

Представляется интересная возможность понять суть человека. И обнаруживается, что суть и литературные предпочтения – это не только не одно и то же, но находятся между собой в известном противоречии, что, впрочем, интуитивно было понятно и до эксперимента.

С другой стороны – в Луганске сейчас живет сколько угодно подлинных романтиков, причем они не пишут стихи и фантастические романы, а доказывают свою суть простым пребыванием в городе, потому что для жизни в Луганске сейчас надо быть романтиком и искателем приключений, будем смотреть правде в глаза.

Вы не опознаете их по внешнему виду. Например, увидев на днях молодого человека в костюме Жестокого Романтика (рюкзак, облегающие бриджи, наглаженная клетчатая рубашечка, новенькие красные кроссовки), я вмиг понял, что это приезжий, что приехал он ненадолго и вскоре уедет недовольный тем, что не смог найти привычных ему предметов быта, без которых не способен прожить даже полчаса. Небось еще накатает полосу на какой-нибудь сайтик с генеральной идеей «ужас- ужас, ни одного приличного суши-бара в Луганске». Вообще, замечу, любому приезжему очень нелегко сейчас не обратить на себя внимание, поскольку выдает его то, о чем он меньше всего догадывается, например, любой яркий предмет одежды на мужчине, а еще больше сама аура.

Внешний мир привык воспринимать Луганск и его окрестности как зону ужаса или страдания. В зависимости от ориентации тот или иной внешний субъект либо сочувствует, либо содрогается, либо испытывает злорадство.

Отчасти, в таком отношении повинны все комментаторы событий, происходящих здесь, которые заостряют в своих комментариях или статьях соответствующие моменты, с учетом психологии читателей, которым нужны острые ощущения. Впрочем, я забываю, что вызвать у человека внешнего мира впечатление о разрухе можно с той стороны, о которой я не думаю годами. Например, однажды меня спросили, работают ли УЖЕ в Луганске лифты. Я не знал, что ответить, так как живу в доме без лифта и последний раз пользовался лифтом лет десять назад, когда ходил к кому-то в гости. А у моего собеседника неработающие в Луганске лифты, о которых он где-то слышал, были важнейшим признаком страданий, лишений…

Однако весною 2016-го люди внешнего мира убедили себя, что у них «кризис», что они невыносимо страдают, и на этой почве во многом потеряли интерес к Донбассу. Часто мне приходится утешать в социальных сетях френдов из Киева, Москвы, Петербурга или Кельна, которые, вот, не знают, смогут ли они в этом году выкроить деньги, чтобы съездить на Каймановы острова или купить новую машину, или озабочены падением цен на недвижимость, из-за чего три принадлежащих им квартиры стоят сегодня не пять миллионов рублей, а всего-то три с небольшим.

Так что не до нас всем теперь. И это полностью нормально, потому что даже любимый роман-фэнтэзи можно перечитать максимум двадцать раз, а после своя жизнь все равно потребует внимания, и придется ломать голову, то ли поднять аренду жильцам своих петербургских квартир, то ли избавиться от этих квартир вовсе.

Потому что нельзя же в 2016 году пропустить поездку на Каймановы острова. Про ужасы в Кельне вообще не говорю, все в курсе.

Петр Иванов, психолог, город Луганск

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Перепечатка из рубрики «Листи з окупованого Донбасу» Радіо Свобода