Со дня оппозиционной акции «Марш миллионов» на Болотной площади в Москве, которая завершилась столкновениями демонстрантов с полицией, 6 мая исполняется четыре года. Тогда несколько сотен человек были задержаны, десятки обратились за медицинской помощью, в отношении многих участников акции были составлены протоколы об административных правонарушениях. Кроме того, в тот же день Следственный комитет возбудил уголовное дело о массовых беспорядках. На сегодняшний день его фигурантами являются 35 человек – последний из них был задержан всего лишь месяц назад.
Протестные акции 2011-2012 годов, которые проходили в Москве и во многих других городах России, по оценкам журнала The Economist, стали самыми массовыми акциями с 1990-х годов. В нескольких московских митингах под лозунгом «За честные выборы!», по разным данным, принимали участие до ста тысяч человек.
По версии властей, столкновения с полицией 6 мая 2012 года были спланированы заранее. Их организацией, по мнению следствия и суда, с целью дальнейшей «дестабилизации обстановки в России» занимались активисты «Левого фронта» Сергей Удальцов, Леонид Развозжаев и Константин Лебедев, деятельность которых финансировал грузинский политик Гиви Таргамадзе. Удальцов и Развозжаев, приговоренные в 2014 году к 4,5 годам колонии, вину отрицали. Лебедев согласился с позицией следствия и был условно-досрочно освобожден в 2014 году (в апреле 2013 года он был приговорен к 2,5 годам лишения свободы).
Помимо так называемых «организаторов», на скамье подсудимых оказались и «участники массовых беспорядков». Среди них и известные гражданские активисты, например, антифашист Алексей Гаскаров, и люди, для которых акция 6 мая 2012 года стала чуть ли не первой в жизни. За четыре года многие из тех, кто был арестован во время так называемой «первой волны», уже отсидели свои сроки и вышли на свободу. Однако Следственный комитет продолжает расследовать это дело. В начале апреля 2016 года был арестован еще один участник событий 6 мая в Москве – житель Астрахани Максим Панфилов. Его дело объединили с делом задержанного несколькими месяцами ранее активиста Дмитрия Бученкова, который утверждает, что на Болотной площади в тот день вообще не был.
На сегодняшний день фигурантами «Болотного дела» стали 35 человек. 19 из них осуждены, 13 амнистированы, еще трое находятся под следствием (Дмитрий Бученков, Максим Панфилов и Наталья Пелевина). Из 19 осужденных только двое получили условные сроки – Александра Духанина (Наумова) и Елена Кохтарева. Никто из подсудимых не был оправдан. На свободу условно-досрочно или, отсидев полные сроки, уже вышли 11 человек.
Независимые эксперты и правозащитники в своих докладах приходили к выводу, что массовых беспорядков 6 мая 2012 года не было, ответственность за столкновения с полицией лежит на властях города. В начале 2016 года Европейский суд по правам человека также сделал вывод, что московская полиция не сделала все возможное для мирного проведения акция; столкновения с сотрудниками правоохранительных органов носили локальный характер.
Болотная площадь 6 мая 2012 года:
Каждый год 6 мая гражданские активисты и родственники фигурантов «Болотного дела» приходят на Болотную площадь. В 2013 году акцию согласовали со столичными властями, и тогда, в первую годовщину «Болотной» поддержать арестованных вышли, по разным оценкам, от 10 до 30 тысяч человек (численность участников акции 6 мая 2012 года оценивали до сотни тысяч человек). С 2014 года московские власти эти акции не согласовывают, но и в 2014, и в 2015 году несколько сотен активистов по-прежнему 6 мая приходят к скверу имени Репина на Болотной площади. Полиция участников акций задерживает.
В этом году активисты также не собираются отказываться от своих планов: вечером они соберутся на Болотной площади, несмотря на то, что мэрия это мероприятие не согласовала. Общественный активист Марк Гальперин объясняет, почему этот день важен для гражданского общества и почему с каждым годом на уличные акции готовы выходить все меньше и меньше людей:
– 6 мая – это точка сопротивления. Так же как и «Немцов-мост», Большой Москворецкий мост. Люди там держат мемориал – это наш ответ власти. Власть нас в 2012 году избила, поместила в тюрьмы, и сейчас еще начинает по старым делам таскать по судам. Иван Непомнящих, который в декабре сел в тюрьму на 2,5 года, и вот еще одного «болотника» из Астрахани выдергивают, пытаются нас запугать точечными ударами, точечными посадками, дают сигнал обществу: выйдешь на площадь – тебя обязательно посадят. Наш ответ: мы не боимся, мы все равно выходим. Болотная 6 мая – это точка сопротивления.
– Количество людей, которые выходили на Болотную четыре года назад и сейчас, явно несопоставимо. Что произошло с обществом, почему так мало людей готовы оказывать сопротивление сейчас?
Нас пытаются запугать точечными ударами, дают сигнал обществу: выйдешь на площадь – тебя обязательно посадят. Наш ответ: мы не боимся, мы все равно выходим
– В 2011-2012 году люди выразили свой протест фальсификациям на выборах. Понятно, что эти выборы уже были сфальсифицированы до их начала: не пустили оппозиционные партии на думские выборы, и «выборы Путина» были безальтернативными. К примеру, не зарегистрировали Явлинского, который хотел баллотироваться. Люди видели эти фальсификации и вышли на волне возмущения. Но другой цели не было, поэтому протестная волна спала. Не было другой цели – сменить власть. Оппозиция, я должен с сожалением признать, хотя я отношусь также к оппозиции, не ставила для себя цель сменить власть. На повестке дня у оппозиции вообще не стоит вопрос, как менять власть: революционным путем, не революционным, это вообще не обсуждается. К сожалению, оппозиция занимается только критикой власти. Поэтому протестная волна спала, и сейчас активность населения низка. Как только мы поставим на повестку дня более серьезный вопрос, волна будет нарастать до тех пор, пока этот вопрос не решится. А этот вопрос – вопрос смены власти.
– Вы видите в обозримом будущем какие-то события, поводы для возмущения, чтобы люди вышли хотя бы в том количестве, как выходили во время первых Болотных? Явно сейчас многие в стране понимают, что ситуация тяжелая с экономической точки зрения, но это не является для людей поводом протестовать или добиваться изменений.
– Мощной волны протеста пока ожидать не стоит. 18 сентября будут выборы в Госдуму, естественно, будут фальсификации, они уже сейчас начались. Ужесточают законодательство по поводу наблюдения, на кого-то заводятся уголовные дела, не допускают к выборам. Но серьезной волны протеста ждать не приходится. 19-го или там какого-то сентября люди, конечно, выйдут из-за того, что выборы уже за полгода начинают быть нечестными, но возмущения таким массовым не будет. Может быть, несколько десятков тысяч выйдет... Но революции не случится.
– А что должно случиться, чтобы это вызвало массовое возмущение?
Мы должны оперировать материями не «нас обманули на выборах», а «у нас украли свободу, у нас украли страну». Люди стали рабами
– Должно в сердце что-то екнуть, затронуть. Гордость за свою страну... Мы должны оперировать материями не «нас обманули на выборах», а «у нас украли свободу, у нас украли страну». Люди стали рабами, что называется. Когда фраза «За державу обидно» будет звучать в сердце каждого, тогда люди выйдут на площадь, и им уже будут не нужны эти выборы, люди просто захотят сменить власть. Многие говорят: когда холодильник победит телевизор…Нет, не из-за того, что есть будет нечего, а вот из-за того, что люди захотят стать хозяевами свой страны. Это не будут 90 или 100 процентов населения, это всего несколько процентов, но именно они и решат судьбу России, – полагает Марк Гальперин.
Социологи из Аналитического центра Юрия Левады подтверждают наблюдения Марка Гальперина: в России на настоящий момент нет достаточных предпосылок для массовых протестных движений. Согласно опросу, проведенному в конце апреля, 74% населения считают маловероятными массовые выступления граждан по экономических причинам. 78% опрошенных называют маловероятными акции с политическими требованиями. Только 2% респондентов сообщили, что за последний год участвовали в каких-либо публичных акциях протеста.
Социолог «Левада-центра» Денис Волков поясняет: сегодня для массовых протестов в России необходимо не только недовольство экономической ситуацией, но недовольство действиями властей:
– В рамках наших регулярных опросов мы задали несколько вопросов про протестные настроения: ждут ли люди протестов, готовы ли сами принимать в них участие. В целом сейчас цифры небольшие. Принимать участие в протестах с экономическими требованиями готовы 10-11%, с политическими требованиями – около 8%. Чуть больше ожидают протестов. Если говорить именно о протестном потенциале, то стоит смотреть наши измерения президентских рейтингов. Это, может быть, более чувствительный показатель, потому что когда в 2005 и в 2011 году президентский рейтинг опускался до 60%, мы имели ситуацию массовых протестов по всей стране. Мне кажется, что сегодня, когда рейтинг, по нашим измерениям, составляет порядка 80 процентов, массовых протестов ждать не стоит. С одной стороны, важно накопление усталости, безразличия, понимание трудностей, бесперспективности и так далее. Это все происходит. Но я думаю, что для массовых протестных настроений нужна не только плохая экономическая ситуация, но и разочарование во власти. Когда, условно говоря, мы имеем рейтинг 60 процентов, это значит, что порядка 40 процентов заведомо против власти, недовольны властями.
Запас легитимности большой. Когда он уйдет хотя бы наполовину, вот тогда и будут условия для массовых открытых протестов
Пока что у президента в связи с присоединением Крыма в глазах большинства населения авторитет высокий, и это позволяет статус-кво сохранять. Одновременно мы видим отдельные протесты: и дальнобойщики, и учителя, и пенсионеры. В каких-то регионах, в Сочи, например, их становится больше. Но пока они не складываются в общенациональный протест, потому что, во-первых, нет или очень мало организаций, людей, которые обладали бы авторитетом и могли бы связать отдельные локальные протесты, дать им общее политическое объяснение, пояснить, что это не отдельный случаи, а некоторая система. Напряжение уже растет, и недовольство кризисом, зарплатами, осознание, что нужно экономить, что цены растут быстрее обычного – это все есть, и опросы наши это показывают. Но легитимность у власти еще тоже есть, хотя она падает, но падает – с самой высокой точки за последние 15 лет. Запас легитимности большой. Я думаю, когда он уйдет хотя бы наполовину, вот тогда и будут условия для массовых открытых протестов, а не просто некоторого недовольства.
– А почему он не уходит? Люди не связывают свои проблемы и ухудшающееся положение с действиями властей?
– Они связывают. В первый и второй срок Путина люди действительно не связывали все плохое с Путиным. Даже когда Путин был премьером, за плохое отвечал кто-то еще – сначала министры, потом Медведев, а Путин отвечал за все хорошее. Сегодня большинство уже говорит, что он отвечает за все: и за экономику, и за экономическое положение. Но я думаю, что его сейчас спасает именно кредит доверия, который у него есть, он не истрачен еще. Отчасти похожие процессы были после 2008 года, когда тоже с высокой точки президентский рейтинг падал в условиях экономического кризиса, но мы видели, что падение не бывает резким и быстрым, оно медленное и постепенное. Опять же в середине прошлого года рейтинг был 89%, а сегодня он уже примерно 81%. Все остальные показатели, если мы вынесем президента за скобки и посмотрим на неодобрение правительства, премьер-министра, губернаторов, эти показатели уже на предкрымском уровне. То есть все упало, кроме рейтинга президента. Сегодня это достаточно новая ситуация: президент в глазах населения отвечает за все, и за хорошее, и за плохое. Но так как у него большой кредит доверия, ему пока что это прощается.
– А по вашему опыту и наблюдениям, каков этот запас прочности?
Мы видим, что свои проблемы люди готовы отстаивать, а вот чужие – не готовы
– Сложно сказать, как будет развиваться ситуация. Похожая ситуация, но не полностью, была в 2008-2011 года, когда мы наблюдали, что рейтинг с высшей точки падал где-то три года и достиг минимума в 60% в декабре 2011 года. Нельзя точно спрогнозировать, но я думаю, запаса хватит где-то до 2018 года, до выборов, его будет достаточно для переизбрания. Все будет зависеть, конечно, от остроты экономического кризиса, от действий властей. Если мы вернемся в конец 2014 года, в декабрь, тогда был шок, и власть смогла начинавшуюся панику остановить: снизили цены, взяли под контроль курс валюты, и худо-бедно люди успокоились. Тогда, к середине 2015 года, настроения практически вернулись на уровень осени 2014 года. А потом все равно в середине лета они пошли вниз, вниз, вниз и полгода просто снижались непрерывно, и сейчас тоже снижаются. Тем не менее, сейчас непонятно, что может это остановить, потому что, скорее, идет накопление проблем. Острую фазу власть как-то смогла миновать, с ней справиться, но сейчас мы видим такое медленное сползание всех этих рейтингов, поддержки.
– По вашим данным, были ли предвестники к протестам пятилетней давности, кульминацией которых стали события на Болотной площади?
– Только если смотреть постфактум. Как раз президентские рейтинги и показывали тенденцию. Если смотреть на опросы по поводу протестного потенциала (готовности протестовать, ожидания протестов), то они, скорее, работают уже после того, как события начинают развиваться. Я бы не сказал, что по ним можно удачно предсказывать и говорить, что если там выросли цифры сильно, будем ждать протестов. Гораздо важнее экономические оценки: когда большая часть говорит, что страна идет в тупик, непонятно как будет развиваться, надежды на будущее нет. Плюс, если будет низкий рейтинг власти, то тогда, скорее, можно говорить о том, что создалась ситуация для протестов.
– Но тогда на основе этих опросов можно ли сделать вывод, что люди в России в принципе не очень склонны к тому, чтобы отстаивать свои права именно таким образом, протестуя?
Гражданские протесты в связи с выборами, нарушением прав возможны, но среди населения в целом поддержкой они не будут пользоваться. Людей волнуют другие вещи – зарплаты, пособия, условия жизни
– Да. Я бы немножко по-другому сказал: готовность отстаивать свои права достаточно высокая. Мы видим, что свои проблемы люди готовы отстаивать, а вот чужие – не готовы, то есть не готовы присоединяться. По своим проблемам люди выходят: пенсионеры, дальнобойщики, учителя, ипотека, парки – все что угодно. Но опять же: если это твой парк, и стройка у тебя под домом. А вот выйдут ли из соседних домов поддержать – это уже сложнее. Отчасти в Москве может быть как-то иначе, отчасти потому, что Москва – крупный город, здесь процессы развития гражданской активности идут, и что-то, наверное, меняется. Но в масштабах всей страны, где у людей мало свободного времени, мало денег, мало досуга для такого рода опыта, активности и так далее, – в масштабах всей страны, от населения в целом ждать какой-то гражданской активности в плане организованной и постоянной защиты прав пока рано. Но опять же протест протесту рознь. Гражданские протесты в связи с выборами, нарушением прав, таких более общих, в Москве, может быть, возможны, но среди населения в целом осознанно поддержкой они не будут пользоваться. Потому что людей в целом волнуют другие вещи – зарплаты, пособия, условия жизни.
Протесты 2011 года состоялись еще и потому, что значительное число обычного населения в каком-то смысле по ошибке поддержало протестное ядро 2011-12 годов. Люди протестовали, скорее, по гражданским мотивам, а население в целом поддержало эти протесты, потому что подумали, что это в принципе против коррумпированной власти, выражение недовольства и так далее. И то, что протестующие, лидеры протеста не смогли переформулировать свой протест «За честные выборы» в какую-то более широкую повестку, там «За достойный уровень жизни» еще что-то, мне сложно сейчас говорить, отчасти объясняет то, что протесты достаточно быстро сошли на нет. Конечно, отчасти потому что власть дискредитировала протесты, у власти ресурс, телевидение, но важно то, что нет сегодня массовых альтернативных гражданских движений, политических движений, которые бы занимались более универсальными проблемами. Проблема защиты прав, конечно, универсальная, но обычный человек так ее не понимает. Даже такие вещи, которые всех касаются, надо объяснять на том языке, на котором говорят люди. Говорить в первую очередь о тех проблемах, которые людям понятны, которые людей беспокоят, а уж затем – переводить на более сложные вещи. Пока этого нет, пока таких партий нет, пока мы видим, что оппозиционные партии пользуются очень маленькой поддержкой, пока они ссорятся, делят места и так далее, конечно, поддержки значительной части населения ждать не приходится.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: