От Ленина до Путина: национальный вопрос в Крыму

Специально для Крым.Реалии

Национальная политика путинской России причудливым образом сочетает в себе элементы русского национализма с советскими подходами решения национального вопроса. Наиболее отчетливо это заметно в оккупированном Крыму, который стал своеобразным полигоном для обкатки новых (как хорошо забытых старых) социальных технологий. Путин оказался не только достойным учеником Гитлера в сфере внешнеполитических претензий,но и неплохо усвоил ленинско-сталинские заветы, которые сегодня старается воплотить в жизнь, но уже с учетом веяний времени.

Среди сходных элементов в политике Ленина-Сталина и Путина можно выделить три ключевых: политическая целесообразность, ради которой можно идти на некоторые уступки на определенном этапе, создание иллюзии соблюдения национальных прав и репрессии для тех, кто не желает жить по навязанной схеме.

Большевики всегда знали цену политической целесообразности и готовы были поступиться малым, чтобы в итоге выиграть в большом. Поэтому если для победы социалистической революции нужно было использовать национальный вопрос, Владимир Ленин ни на минуту не задумывался, гарантируя нациям право на самоопределение. Правда, признавался, что делал это исключительно для борьбы с буржуазным национализмом. «Для борьбы с проявлениями национализма во всех его формах большое значения имеет проповедь права на самоопределение», – писал Ильич.

Так было и с Крымской АССР, которую создавали как иллюзию реализации права крымских татар на самоопределение. При этом противоречивость автономии не позволяет историкам считать ее национальной, зато дает возможность некоторым политикам открыто разыгрывать национальную карту. Большевикам удалось достичь поставленной цели и привлечь на свою строну крымскотатарский народ путем раздачи «пряников» в виде политики «татаризации» (предоставления квот крымским татарам как коренному народу на должности в партийном и государственном аппарате) и наделения большими земельными наделами крымскотатарских крестьян при переселении их из малоземельных горных районов в степные. Не обошлось и без применения «кнута» – расстрелов «буржуазных националистов» из «Милли Фирка», фабрикации дела против непокорного председателя КрымЦИК Вели Ибраимова или рядовых крестьян, не желавших вступать в колхозы.

Для Владимира Путина аннексия Крыма – это реализация его имперских амбиций, позволившая поднять его пошатнувшийся политический рейтинг до небывалых высот. При этом новому российскому вождю даже не пришлось задумываться над будущим устройством Крыма – сама постановка вопроса о национальной автономии крымских татар в условиях торжества идеологии «русского мира» на полуострове была просто невозможна. Хотя весной 2014 года в Кремле рассматривали несколько вариантов развития аннексированного Крыма – от российской «витрины», от которой сегодня остались только обещания миллиардных вливаний, до военно-морской базы. С «витриной», как и у большевиков, которые хотели сделать из Крыма «образцово-показательный регион» для угнетаемых народов Востока, у Путина не сложилось. Поэтому Крыму, как и в советские времена, отвели роль «непотопляемого авианосца». Хотя, как показала история СССР, иногда топить авианосцы нет необходимости, если тонет экономика их владельцев.

Позиционирование Крыма как военно-политического полигонаоказало влияние и на специфику национальной политики на полуострове. На первых порах Путин пытался договориться с лидерами крымских татар Мустафой Джемилевым и Рефатом Чубаровым через своих сатрапов или даже лично. Возможно, что безуспешность этих переговоров и похоронила проект «витрина», а российский президент сделал ставку на силовой вариант решения крымской проблемы.

При этом крымским татарам, которые единственные из всех народов полуострова имели свое национальное движение и политический орган в лице Меджлиса, были предложены в чем-то схожие механизмы взаимодействия: должности в обмен на лояльность. Но если в 20-е годы «татаризация» носила массовый характер, то в путинской России предпочитают действовать более осторожно, предлагая портфели, а зачастую и сохранение бизнеса, в обмен на продвижение российской политики в массы. И здесь уже каждый выбирал для себя и по себе. Кто-то пошел в «правительство» и получил должности «вице-премьеров», как это сделали Ленур Ислямов и Руслан Бальбек, кто-то выбрал пост «вице-спикера», как Ремзи Ильясов, кто-то ограничился должностью «вице-мэра» крымской столицы, как Тейфук Гайфаров, а кто-то ушел с государственной службы, чтобы не присягать новой власти, как Ильми Умеров.

Запрет Меджлиса стал новым испытанием для крымских татар, обострив проблему выбора. А местные «власти» продолжают искушать пряниками, одновременно демонстрируя кнут через аресты и обыски, которые, к сожалению, стали уже нормой жизни на полуострове.

Репрессии – это еще одна черта, которая роднит политику Путина и Сталина. И не только в отношении Крыма. Для реализации своих целей большевикам требовалось лояльное население и четкое выполнение спущенных сверху директив. Если же на местах, вдруг, отказывались выполнять приказы Москвы, в арсенале Кремля имелась масса методов, чтобы наказать непокорных – от расстрела «саботажников» и «врагов народа» до Голодомора.

Сталинские политические репрессии до определенного момента имели классовую природу – их проводили, в основном, против крестьян, которые не хотели идти в колхозы и «буржуазной интеллигенции». Национальный компонент выходит на первое место уженакануне и во время Второй мировой войны, когда более 2 млн представителей разных народов были насильственно выселены из своих домов. Пострадали от этой политики и крымские татары, попав в число 10 народов, подвергшихся тотальной (полной) депортации.

Конечно, путинским репрессиям до сталинских пока еще далеко – ни тебе судилищ в виде «троек», ни смертных приговоров. Но репрессивный маховик уже активно набирает обороты, что наилучшим образом видно в Крыму, где процент недовольных аннексией явно превышает показатели путинских соцопросов. С этой целью против несогласных фабрикуют обвинения по наиболее суровым статьям российского законодательства – экстремизм и терроризм. В частности, как террористы уже отбывают свои длительные тюремные сроки Олег Сенцов, Александр Кольченко и Геннадий Афанасьев. В настоящее время 6 крымских татар находятся под следствием в Крыму по «делу 26 февраля», которое имеет все шансы из дела о массовых беспорядках перерасти уже в статью об экстремизме.

При этом национальный вопрос теснейшим образом переплетается с политическим. В соответствии с этой логикой в Крыму правонарушением является даже использование украинской символики, за что в разное время получили административные взыскания крымские активисты Леонид Кузьмин, Александр Кравченко, Вельдар Шукурджиев и другие. И это при том, что в Крыму украинцы являются второй по численности нацией, а украинский язык, наряду с крымскотатарским, имеет статус государственного.

(Окончание следует)

Елена Сергеева, крымский историк и политолог

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции