Джон Теффт: Мы не угрожаем России, мы защищаем США

8-9 июля в Варшаве состоится саммит глав государств НАТО. Лидеры стран, входящих в Североатлантический альянс, будут решать вопросы безопасности и сотрудничества. Посол США в Российской Федерации Джон Теффт рассказал о предстоящем саммите, об инцидентах на море и в воздухе, о законах о нежелательных организациях, пропаганде и пельменях.

– Господин посол, чего вы ожидаете от этой встречи на высшем уровне?

– Думаю, это надо рассматривать в контексте общей ситуации. А контекст состоит в том, что пару лет назад Россия совершила агрессию против Украины. И с тех пор развитие НАТО является ответом на эти действия. НАТО – оборонительный союз. Я повторяю это везде в России. НАТО – не наступательная организация: все, что делает НАТО сейчас, – готовится защитить участников союза. Это ее ответственность в соответствии со статьей 5 устава организации, если обстоятельства потребуют применить эту статью. И все, к чему готовится НАТО, – документы, которые сейчас вырабатываются, шаги, которые предпринимаются, чтобы укрепить обороноспособность, – представляет собой прямой ответ на то, что произошло в Крыму и на Востоке Украины в 2014 году. Так что я ожидаю тщательно продуманного и довольно сдержанного ответа, который будет сопровождаться предложением вести диалог с Россией, потому что мы бы предпочли иметь мирные отношения сотрудничества с Москвой. Именно поэтому в свое время был создан Совет НАТО – Россия. Мы встречались в рамках этого совета несколько недель назад. И мы готовы встречаться и дальше. Так что, я думаю, вы увидите тщательно продуманный и сбалансированный ответ.

– Недавно в ходе визита премьер-министра Владимира Гройсмана в США и его встречи с вице-президентом Джо Байденом Соединенные Штаты пообещали Украине экономическую помощь. Но некоторые политики в США продолжают говорить о том, что Украине нужно предоставить наступательное оружие. Вы полагаете, что Соединенные Штаты могут двинуться в этом направлении, могут предоставить Украине наступательные виды вооружений? И какую реакцию Москвы вы ожидаете в таком случае?

– Во-первых, нас радуют усилия премьер-министра Гройсмана по развитию и продвижению реформ. Наша помощь во многом зависит от того, насколько успешным украинский премьер будет в этом направлении. Я знаком с Гройсманом со времен моего пребывания в Киеве в качестве посла США. Он тогда был мэром Винницы и уже в те годы показал себя реформатором. Я рад, что он продвигает реформы, но ему будет нелегко преодолеть препятствия. А что касается американской военной помощи Украине, то мне не известно ни о смене политики администрации Обамы в отношении Украины, ни о намерении предоставить этой стране наступательные, летальные системы вооружений. Президент не менял своего мнения по этому вопросу. Мы предоставили Украине оборонительное оружие и некоторые дополнительные запчасти, плюс оказали экономическую помощь. И эта форма помощи продолжится, по крайней мере, до конца пребывания президента Обамы в его должности.

– Повестка дня саммита в Варшаве – это ответ НАТО. Россия видит это иначе: что действия Кремля – это ответ на агрессивный подход НАТО. Какие слова вы находите, чтобы объяснить позицию НАТО и США российскому руководству?

– Я пытаюсь следовать словам моего президента, который ясно заявил, что НАТО – это оборонительный союз и что мы бы предпочли работать с Россией, строить более безопасный и продуктивный мир. Мы думали, что именно это мы и делаем в рамках Совета НАТО – Россия. Это являлось целью американо-российских отношений при многих американских администрациях. Президент Обама пытался делать на этом упор и при личных встречах с президентом Путиным, и в разговорах по телефону. Он подчеркивает, что мы всячески хотим помочь «нормандской четверке» – Украине, России, Франции и Германии – найти возможность выполнить Минские соглашения. Он уже трижды посылал Викторию Нуланд, помощника государственного секретаря по делам Европы, в поездки в Россию. Нуланд была здесь на прошлой неделе, чтобы попытаться помочь и найти способ выполнения договоренностей. Мы не являемся здесь лидером, мы не входим в «нормандскую группу», но пытаемся помочь.

Думаю, президент Обама хотел бы, чтобы Минские соглашения были воплощены в жизнь или хотя бы была заложена основа для их выполнения до того, как он покинет офис, чтобы следующий американский президент смог двигаться вперед. Президент Обама не раз подчеркивал и публично, и в частных беседах, что санкции, наложенные на Россию из-за российских действий в Донбассе, могут быть сняты, как только Россия выполнит Минские соглашения. И если это произойдет, то не только Соединенные Штаты, но и Европа готовы к всестороннему сотрудничеству с Россией. Так что мы не теряем надежды. Это же относится и к Сирии. Государственный секретарь Джон Керри говорит на эту тему с министром иностранных дел Сергеем Лавровым уж точно каждую неделю, но иногда и каждый день. Пытается найти способ сохранить режим прекращения огня и установить настоящее прекращение боевых действий и инициировать процесс мирного перехода в Сирии, чтобы заменить Башара Асада и его жесточайший режим и начать двигаться вперед. Так что мы напряженно работаем – каждый день, лидер США, лидеры Европы, и я здесь, и посольство США в Москве – мы все работаем над этим.

– Когда российские власти слышат призыв выполнять Минские соглашения, они обычно отвечают, что Россия – не сторона этих соглашений, это ее не касается. Как вы ответите на это?

– Я отвечу, что Россия – очень даже сторона этих соглашений. Россия – член «нормандской четверки». Мы все знаем, что Россия вторглась в Крым, что российские военнослужащие и оружие все еще в Донбассе. Россия – участница всего этого. Так что мы отвечаем абсолютно прямо: вы – участники, и вы, как и украинская сторона, должны выполнять обязательства, взятые в рамках Минских соглашений, о чем господин Путин и господин Порошенко договорились в Минске около полутора лет назад.

– Американские корабли по ротации с другими членами НАТО теперь патрулируют Черное море. В то же самое время Россия проводит активную милитаризацию Крыма. Из Крыма поступают сообщения, что на полуостров поставляют новые системы оружия, в том числе и, возможно, ядерные. Мы также уже стали свидетелями инцидентов между американскими кораблями и российскими истребителями в Черном море. Какова цель присутствия американского флота в Черном море? И есть ли какое-то взаимодействие между силами НАТО или США и новыми российскими силами в Крыму?

– У Соединенных Штатов есть политика поддержания свободы передвижения по морю. Есть очень жесткие правила относительно территориальных вод, но есть также очень жесткие правила относительно международных вод. И у кораблей есть право патрулировать и передвигаться в международных водах. Черное море – часть международных вод. Наши корабли входили в Черное море в течение многих лет, ровно так же они передвигаются в международных водах по всему миру. Мы недавно выступили с возражением по поводу действий России, поскольку некоторые из них, которые заявляются как наблюдение за нашими кораблями, на самом деле носят тактически агрессивный характер. Нельзя приближаться на 25 метров к кораблю. Это очень опасно.

Но мы пытаемся обсуждать эти проблемы с российской стороной. Между нашими странами есть соглашение, подписанное еще во времена «холодной войны», которое касается инцидентов в море. Этому документу уже 40 лет. Мы недавно провели в Москве еще один раунд переговоров с российским командованием по инцидентам в море, говорили о морском и воздушном взаимном оповещении. Мы можем не всегда и не во всем соглашаться, но это попытка профессиональных военных с обеих сторон обговорить все возможные детали, чтобы не произошло инцидента или конфронтации. Мы будем продолжать общение, каналы для обсуждения открыты. Это очень важно – чтобы наши военные говорили друг с другом, чтобы они знали частоты и позывные, правила приближения сторон, чтобы пилоты и моряки знали, как связаться друг с другом, и так далее.

– В последнее время во всем мире было немало инцидентов с подводными лодками. Год назад было замечено, что российские субмарины проявляют активность в местах прокладки международных подводных кабелей связи. Американские военные специалисты начали бить тревогу по этому поводу. Недавно британский корабль вынужден был сопровождать российскую подлодку, которая внезапно появилась слишком близко к берегу. Как российская сторона объясняет, зачем она все это делает?

– Чаще всего они говорят, что у них есть все легальные основания, все права делать это. А мы в ответ говорим: хорошо, может быть, у вас есть право это делать, но делаете вы это в очень опасной манере и провокационно. Я не пилот, но у меня есть коллеги в офисе военного атташе, которые объясняют: когда летишь очень быстро и снижаешься очень низко над кораблем, вероятность ошибки резко увеличивается. Мельчайшая ошибка может вызвать огромную проблему. И не важно, насколько хорошо подготовлены пилоты, мы говорим: давайте воздержимся от таких провокационных действий. Они, может быть, легальны, но они провокационны, как случай с приближением российских истребителей к американскому кораблю в Балтийском море. А это просто опасно, таким действиям нет места в современном мире.

– Когда российскому руководству говорили, чтобы оно не беспокоилась по поводу элементов системы противоракетной обороны в Румынии и Польше, российская сторона отвечала, что не верит США, что система направлена против России. Вы будете продолжать объяснять им? Что вы будете делать?

– Здесь важно вспомнить историю. У нас была серия переговоров в 2010 году, да и раньше, по поводу всей системы противоракетной обороны. Мы настаиваем на том, что системы, которые создают в Румынии и Польше, должны обеспечить безопасность США и наших союзников от агрессии со стороны государств-изгоев. Это не наступательные системы, они не предназначены для того, чтобы наносить удар по России, они разработаны для того, чтобы защитить от баллистической ракеты из другой страны, и вы знаете, о какой стране идет речь. Мы вели переговоры с российской стороной, но российская сторона покинула эти переговоры. Мы предложили создать совместные группы России и НАТО, чтобы показать, как эта система работает, мы предлагали эффективные меры по укреплению доверия. Россия ничего из этого не приняла.

Мы по-прежнему будем пытаться объяснять. Но, в конечном счете, любой американский президент (а проблемой ПРО занимались уже несколько президентов) говорит: я должен защитить свой народ от государств-изгоев, таких как Иран и Северная Корея. Именно поэтому у нас также есть системы ПРО в Тихом океане. Никакой президент не выйдет к американскому народу и не скажет: я не собираюсь вас защищать. Защита людей – основная обязанность американского президента в соответствии с конституцией США. Именно это мы пытаемся сделать. Мы не угрожаем России, не пугаем Россию, не создаем риск для российских стратегических сил. Мы просто защищаем Соединенные Штаты от страны, которая может попытаться запустить в нас ракету.

– При том состоянии американо-российских отношений, которое вы сейчас описали, совместная борьба с основной угрозой международной безопасности в современном мире – с запрещенным в России «Исламским государством» – возможна?

– Совместная борьба? Обе стороны борются, просто мы не всегда координируем наши действия. Американские и российские вооруженные силы в постоянном контакте по нескольким каналам. В Женеве есть группа, которая наблюдает за прекращением военных действий и претворением в жизнь мирного плана. Есть также другие контакты – например, между военными, которые находятся на Ближнем Востоке. Отчасти это делается для того, чтобы избежать накладок. В прошлом году мы достигли соглашения о том, как обезопасить полеты нашей военной авиации. Это соглашение работает очень хорошо.

Мы также координируем наши действия в Сирии. Мы хотим, чтобы Россия перестала поддерживать Асада, мы хотим, чтобы прекратились военные действия, и мы хотим, чтобы Женевские договоренности были претворены в жизнь. Эти соглашения предусматривают переход к новой политической системе в Сирии после Башара Асада, и Россия подписалась под этим. Конечно, этот процесс займет время, но пока мы не можем даже приступить к выполнению этой части договоренностей, потому что Асад продолжает нападать на людей, и российские военные поддерживают его, а иногда ведут и собственные боевые действия против оппозиции. Так что мы продолжаем обсуждать и эту проблему. Переговоры идут на разных уровнях.

– Как вопросы НАТО влияют на президентскую кампанию в Соединенных Штатах? НАТО – эффективная организация?

– Я всегда считал себя сторонником евроатлантической интеграции. Думаю, мы сохранили мир, мы достигли многого из-за того, что сохранили американо-атлантические, американо-европейские связи. Я также считаю себя активным сторонником развития американо-российских отношений, а в прошлом – американо-советских отношений. Я всю жизнь работал на этих двух направлениях, они составляли основу моей дипломатической карьеры, в какой бы стране я ни работал. И я по-прежнему верю в это. Я думаю, выбрасывать на свалку нечто, что работает, – а НАТО работает, – это означает вредить себе. Нельзя отказываться от стратегической системы, от организации, в данном случае, на мой взгляд, от самого эффективного оборонительного союза, который когда-либо был создан человечеством. Я абсолютно убежден, что мы должны сохранить НАТО. Мы должны быть готовы к обороне, но мы должны быть готовы и к диалогу. Это то, что лежит в основе НАТО, и это то, что мы должны делать.

– Режим в России не меняется уже 17 лет. Не начинают ли нынешние переговоры напоминать переговоры советских времен?

– Конечно, сейчас по целому ряду вопросов у нас с Россией большие расхождения, но мы пытаемся продолжать дискуссию. Я всегда пытаюсь избегать ярлыков. Люди иногда говорят: вот, мы вернулись во времена «холодной войны». Знаете, «холодная война» многим отличалась от того, с чем мы имеем дело сейчас. Есть ли общие моменты? Возможно. Есть ли различия? Конечно. Если есть общие черты с прошлым, то хорошо, путь так и будет. Но обычно контекст времени другой, мы живем в совершенно другом мире, который кардинально отличается от мира, в котором я начинал работать в 1983 году в отделе Советского Союза.

– Навешивание ярлыков – неизбежный элемент пропаганды. Я помню карикатуру, которую поместило российское информационное агентство, когда вы приехали: посол Теффт – творец «цветных революций». Вы чувствуете какое-то воздействие этой пропаганды, когда работаете здесь?

– Я ничего не изобретаю, я – посол своего президента. И стараюсь воплотить в жизнь политику, которую он проводит. Представление о том, что кто-то может придумать «цветные революции», – вздорно. Как посол я пытаюсь хорошо делать три вещи. Во-первых, пишу как можно более подробные отчеты моему руководству в Вашингтоне о том, что происходит в стране во всех аспектах. Во-вторых, пытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы лидеры здесь ясно понимали политику моего правительства. И в-третьих, пытаюсь объяснить мою страну и рассказать о ней, представить собой ценности моего народа, надежды и мечты, которыми живут американцы. А они включают в себя развитие отношений с Россией, развитие путей общения, поддержание этого общения, человеческие контакты. Это то, что мы делаем, куда бы мы в России ни приезжали. Это крайне важно для будущего, потому что правительства приходят и уходят, а люди и их отношения остаются.

– Но мы говорим о пропаганде, которая вызывает тревогу на Западе, в Соединенных Штатах, где работают российские телевизионные каналы. Она эффективна, она имеет влияние на американское общество?

– Не уверен. Мне кажется, что многие эксперты в Вашингтоне признают в RT то, чем эта организация является на самом деле, – это инструмент пропаганды российского правительства, а не независимый новостной телеканал. Мы здесь в России испытываем трудности с тем, чтобы донести до российской аудитории американскую точку зрения, потому что российское правительство не допускает ее на российское телевидение. Так что нам бы хотелось получить больше возможностей представлять американский взгляд на события в мире и иметь возможности высказывать наше мнение.

– Что вы почувствовали, вы лично, когда услышали с экрана российского телевидения заявление Дмитрия Киселева о том, что Россия может превратить США в радиоактивный пепел?

– Это очень опасная риторика, и не надо использовать такие выражения. Я, повторюсь, на дипломатической службе уже 45 лет. Я провел долгие годы, работая над вопросами контроля над вооружениями, я был членом многих рабочих групп, которые пытались решить наиболее серьезные проблемы, порождаемые ядерным оружием. Я бы не делал безответственных заявлений, я бы не строил пропаганду на использовании этого оружия. Это страшное оружие. Президент Обама только что в Японии почтил память жертв ядерной бомбардировки. Мы все знаем, что породили эти атомные бомбы. Это не то, что можно использовать в качестве пропагандистского материала. Это слишком серьезно. Надо говорить о том, как строить сотрудничество. Мы должны пытаться выстроить доверие, понимание, а не говорить подобное тому, что сказал господин Киселев.

– Есть ли рецепт борьбы с антиамериканизмом, который растет в России?

​– Мы пытаемся использовать социальные сети и другие возможности, чтобы донести наше послание. Но все это ограничено, потому что российское правительство наложило ограничения и на это. Я не думаю, что есть простой выход в ситуации, когда правительство страны установило полный контроль над средствами информации. Но мы пытаемся. Я, сколько возможно, путешествую по России. Я был в разных уголках этой страны, я говорил с людьми. Я встречаюсь с журналистами, где бы я ни был. Я говорю многое из того, что я говорил сегодня вам о НАТО, чтобы люди как можно точнее поняли, какова на самом деле наша политика, чтобы они могли понять и отделить пропаганду от информации. Я получил очень много вопросов обо мне лично. Один из самых цитируемых ответов (мне кажется, больше всего газет процитировали именно это) – ответ на вопрос о моей любимой еде. Я ответил: пельмени со сметаной. Если честно, я вчера опять съел большую тарелку пельменей. И куда бы я ни приехал в России, люди спрашивают меня: как пельмени?

– Есть хоть один гость из Вашингтона, кого бы вы не угощали пельменями?

– Думаю, нет. Все ели, включая Викторию Нуланд. Либо у меня дома, либо на Новом Арбате, там есть пара ресторанов с отличными пельменями.

– О недавнем визите Виктории Нуланд. Чего удалось достичь? Есть ли серьезный прорыв?

– Думаю, не надо судить об этом с точки зрения того, что было достигнуто на этих конкретных встречах. Это отношения в развитии, это процесс. Виктория пытается заручиться поддержкой и предложить некоторые идеи, чтобы закрыть некоторые пробелы и привести этот процесс в движение. Потому что мы, как и Франция и Германия, уверены, что как можно более быстрое воплощение в жизнь Минских соглашений пойдет на благо всем. Именно это мы и пытаемся сделать.

– В этой группе есть представитель России, которого многие считают одним из творцов нынешнего авторитарного состояния российского общества. И когда люди узнают, что Нуланд ведет переговоры с Сурковым, это воспринимается отрицательно большой частью общества. Что вы об этом думаете?

– Сурков – представитель президента Путина. Иметь дело с людьми, у которых тесные и личные отношения с российским президентом, хорошо, потому что они могут донести послание до Путина. Хотелось бы, чтобы это привело к каким-то решениям и компромиссам, на которые, как они знают, их босс согласится. Потому что они знают своего босса и получили инструкции непосредственно от него.

– В 2013 году США отстранились от участия в рабочей группе по гражданскому обществу. Что осталось от этого диалога сейчас? Каков статус переговоров по правам человека?

– В 2014 году мы прекратили наше участие в целом в Комиссии по развитию сотрудничества из-за российского вторжения в Крым. Так что целый ряд групп, которые раньше встречались, больше не работают. Это относится к здравоохранению, к правам человека, к другим вопросам. Мы продолжаем говорить о правах человека, мы представляем российскому правительству наш взгляд на проблему. Мы крайне огорчены попытками ограничить и свернуть гражданское общество в России: закон об «иностранных агентах», закон о нежелательных организациях, сейчас Дума рассмотрела новый закон, который предусматривает еще большие наказания тем, кто участвует в любых гражданских акциях. Мы с этим не соглашаемся, мы считаем, что гражданское общество – фундаментальная составляющая демократического строя. Люди должны иметь право не только голосовать и быть избранными, но и участвовать в общественном и политическом процессах. И я говорю не только о политике. Есть целый ряд неправительственных организаций, которые занимались проблемами ВИЧ и СПИДа, а сейчас эти организации объявлены «иностранными агентами». Это люди, которые пытались спасти жизни российских граждан. Такая политика российских властей не имеет ничего общего с развитием демократии.

Глава европейского отделения Программы ООН по ВИЧ/СПИД сказал мне недавно, что рост заболеваемости ВИЧ-инфекцией в России сейчас выше, чем где бы то ни было в мире. Этой проблемой надо заниматься, эту проблему надо решать. И многие неправительственные организации, не только в России, но и в других странах, как мы видели, играли очень важную роль в этом процессе. Я думаю, это настоящая трагедия, что этим активистам во многих случаях пришлось распустить их организации, потому что они не в состоянии платить штрафы, которые получили из-за закона об «иностранных агентах».

– Сейчас уже пять организаций объявлены нежелательными в рамках закона о нежелательных организациях. И три их них имеют штаб-квартиру в Соединенных Штатах, как NED, например. Почему российские власти нацелились именно на американские организации?

– Не могу сказать, потому что никто честно нам так и не ответил. Они просто объявили их нежелательными – и все. Но какими бы мотивами российские власти ни руководствовались, они вряд ли достигли той цели, к которой стремились. Я часто привожу в качестве примера Фонд Макартуров. Это одна из лучших неправительственных организаций в Соединенных Штатах. Насколько я понимаю, здесь, в России, фонд помогал ученым заниматься научными разработками, работать во благо России, в первую очередь, но также и более широко – во благо людей мира. Фонд сейчас просто ушел из России. Они не хотят иметь дело со всеми проблемами, которые вытекают из этого закона.

Еще один пример – Россия остановила нашу программу FLEX. В рамках этой программы школьники старших классов могли поехать на год в США учиться и жить в семьях американцев, а потом вернуться в Россию. Они закрыли американский центр, закрыли американские уголки в библиотеках по всей стране. Они просто отрезают российских граждан от остального мира. Все эти организации и институты давали возможность российским гражданам стать хорошими гражданами мира. Я говорил со студентами, которые вернулись из США после участия в программе FLEX, – они не становятся ярыми защитниками американской политики. У всех у нас разные взгляды, мы спорим о них. Что они получают? Знания, независимый взгляд на происходящее, они становятся лучшими гражданами мира, лучшими гражданами России. Это настоящая трагедия.

– Я правильно помню, что глава RT Маргарита Симонян – выпускница программы FLEX?

– Да.

– О другом законе, который ударил по российским детям. Когда был введен запрет на усыновление российских сирот американскими семьями, 200 детей в России уже встречались и познакомились со своими будущими приемными родителями в США. Они не смогли покинуть Россию и соединиться с этими семьями. Это трагическая ситуация, это личные трагедии, и это принесло много страданий как детям, так и приемным родителям. Есть ли какое-то развитие в этой области?

– Мы готовы сотрудничать и делать все, что от нас зависит. Но с российской стороны движения нет.

– В прежние времена, когда Советский Союз или Россия схлестывались с США, Соединенные Штаты все равно продолжали помогать – тихо, но эффективно. Так произошло во время голода в СССР в 1920-х годах, например… Есть ли нечто подобное со стороны США сейчас?

– Мы пытаемся развивать образовательные обмены, научные обмены, мы вот-вот возобновим наше соглашение в области науки и технологий с Россией, а оно позволяет продолжать работу не только ученым, но и специалистам в области здравоохранения, врачам. Например, сейчас идут совместные работы российских и американских специалистов по борьбе с раком. Рак убивает слишком много россиян и американцев. И совместить усилия хороших врачей, у которых есть перспективные наработки, на мой взгляд, очень важно. Политика не имеет роли в этом деле, здесь речь идет о спасении человеческих жизней. Программа Фулбрайта. Мы сейчас готовимся к празднованию Дня независимости 4 июля. У нас на приеме будет играть группа кубинских и других латиноамериканских музыкантов из Майами, штат Флорида. А сейчас они ездят по России с концертами, чтобы принести немного кубинского и латиноамериканского духа в Россию. В начале этого года я был в Самаре. Двое исполнителей с Бродвея выступали вместе с самарским симфоническим оркестром, пели популярные бродвейские песни. Театр был полон. Люди аплодировали стоя и подпевали. Это то, что сближает людей, то, что лежит в основе отношений между странами, как я уже сказал. Так что мы пытаемся поддерживать все эти связи. И мы пытаемся сделать больше.

– Вы много путешествуете по России. Вы сталкиваетесь с таким же уровнем антиамериканизма, когда приезжаете в российские города, который мы видим на российском телевидении?

– Нет, люди встречают меня очень хорошо. Один раз ко мне обратился студент с неприятными личными вопросами. Но в большинстве своем люди счастливы, что я считаю необходимым приехать в Иркутск или в Самару, или в Тулу, или в Санкт-Петербург, или в Ярославль, чтобы встретиться с ними, чтобы привезти им небольшую частицу Америки. У меня нет иллюзий: люди смотрят телевизор, видят, что им показывают. Но у многих людей есть личные связи с Америкой – многие бывали там в деловых либо в частных поездках. Россияне по-прежнему любят Америку, нашу культуру. У многих есть личные связи с американцами, которые строились в последние 25 лет. Это все не исчезнет так быстро.

– У каждого американского посла в России есть собственный «конек». Какой «конек» есть у вас? В чем вы особенно сильны?

– В чем я силен? Я не знаю. Я горжусь, что являюсь представителем моей страны. И не только в ежедневной работе дипломата. Это основное в моей жизни. Но ничто не дает мне такого ощущения счастья или ощущения, что я делаю что-то полезное, как поездки по стране и встречи с людьми по всей России. Я счастлив привезти им нашу музыку и наше искусство. Какой бы ни была политика, американцы и россияне вместе могут творить прекрасную музыку.