Олег Кашин: Россия мечты

Чтобы мечта сбылась, нужно, прежде всего, чтобы мечта была. Но это не все. Часто мечта бывает так ослепительна, что на нее невозможно смотреть. Темный туннель, а в конце туннеля свет, как в кино – желтое пятно, расползающееся лучами во все стороны, и черт его знает, что там на самом деле в этом пятне. Выйдешь на свет – а это вспышка от ядерного взрыва или даже просто дальний свет встречного поезда. И куда бежать?

Россия без Путина – мечта, давно сформулированная и канонизированная в виде именно этих трех слов: «Россия», «без» и «Путина». Но стоит добавить к этим трем словам любое четвертое – все тут же рассыпается в прах, и не видно уже никакого света, потому что никто не представляет себе ту Россию, и речь даже не о том, какой она будет, а всего лишь о том, какой эта страна может быть. Не идеальная, не небесная, не утопическая, а та, какой ее хочется видеть, и та, какой ее можно сделать с минимальными затратами и страданиями (если, конечно, это вообще возможно). Будущую Россию надо придумать, сочинить, сформулировать, нарисовать ей парламент и армию, школу и церковь, суд и тюрьму. Пусть это будет маниловщина, но в маниловщине нет ничего стыдного. Манилов мечтает, Гоголь пишет, потом приходит инженер и строит мост. За Циолковским приходит Королев. То, что вы здесь прочитаете, – маленький набросок на самую близкую мне тему; пускай про армию и про суд напишет кто-нибудь другой, а я напишу про СМИ той освобожденной России, какой я себе ее представляю.

Понятно, что Россия без Путина – это еще и Россия без Дмитрия Киселева и без Владимира Соловьева, и это-то самая простая часть задачи. Люстраторов у нас хватает, и каждый точно знает, кого именно должна ждать судьба Юлиуса Штрайхера (знаю людей, которые желают ее даже персонально мне; конечно, имеют право). Впрочем, здесь тоже нужна оговорка. По крайней мере, было бы здорово, чтобы людям, от которых это будет зависеть в будущей России, вообще не пришло бы в голову кого-нибудь вешать; история учит, что это вредно, контрпродуктивно и негуманно. Но, очевидно, да, одним из символов наступившего нового времени станет падение с эфирных пьедесталов каких-то самых одиозных деятелей пропаганды десятых годов (пускай это действительно будет Киселев, но важно иметь в виду, что Киселев – это полтора часа из 168 часов недельного вещания канала «Россия-1», и если кому-то придет в голову устроить тотальную зачистку всех этих 168 часов, я бы посмотрел на то, что у него получится).

Конкретного Киселева можно заменить каким-нибудь новым, правильным Киселевым, да хоть бы и Сашей Сотником или видеоблогером Мальцевым, это уж не проблема. Я нарочно называю имена, к которым «нормальные журналисты», скорее всего, станут относиться с таким же презрением, как к Киселеву и Соловьеву. Я предполагаю, что послепутинское медиаполе, к сожалению, не обойдется без таких журналистов, и важно будет не делать вида, что с киселевщиной мы распрощались окончательно и навсегда, а иметь в виду ее неизбежность, опасность и необходимость ее сдерживания – грубо говоря, чтобы на каждого Сотника в воскресном прайм-тайме приходился какой-нибудь анти-Сотник в диапазоне от Егора Просвирнина до Павла Пряникова.

Собственно, это должно быть важнейшим пунктом тайного плана той будущей власти, которая желает стране добра: государственное телевидение должно быть максимально скучным, и если потребуются усилия, чтобы перевести его из отрасли шоу-бизнеса в отрасль общественной мысли, эти усилия надо будет прикладывать с должным упорством до тех пор, пока они не увенчаются успехом. Нужно, чтобы пропагандистская функция телевидения необратимо атрофировалась, чтобы даже если в будущем Кремле заведется политтехнологический жучок, которому захочется повторить девяносто шестой год (разумеется, во благо), у этого жучка просто не нашлось бы инструментов для его злодейств.

Это важно: в ельцинско-путинской России массовые СМИ всегда были и остаются инструментом, и никакие «свободные выборы», никакая «демократия» не будут возможны до тех пор, пока массовые СМИ не перестнут быть инструментом и не станут институтом. В том или ином виде. Может быть, в виде нынешних сияющих ньюсрумов, а может, и в виде руин, но путинская пропагандистская машина в любом случае окажется в руках будущей власти, и, чтобы не стать очередным изданием «русского Пиночета», эта власть будет обязана раздать свое пропагандистское имущество народу, то есть вопреки всем властным инстинктам отказаться от ныне работающей системы управления пропагандой, распределив все рычаги, сосредоточенные сейчас в Кремле, по разным партиям, группам, корпорациям, регионам, чтобы никогда и ни у кого не оказалось контрольного пакета.

Вера в невидимую руку рынка нас в России подводила уже не раз. Конкурентную среду придется создавать сверху, используя для этого ресурс, накопленный именно Путиным для его путинских дел. Можно даже вспомнить опыт 1991 года, когда радиостанции «Свобода» московский офис был предоставлен специальным указом президента (Путин потом его, конечно, отменил), а оппозиционный Горбачеву телеканал «Россия» простым голосованием в верховном совете был установлен на частоте второй программы советского ЦТ. Не будет ничего неприличного, если завтрашние революционеры передадут всю инфраструктуру, допустим, «RT» телеканалу «Дождь», а «Российскую газету» коллективу «Новой». Но тоже важно иметь в виду, что в сегодняшней (и в завтрашней, очевидно, тоже) России просто не наберется достаточного количества журналистов, в той или иной форме не успевших поучаствовать в деятельности государственных пропагандистских структур. На каждого человека с «Дождя» придется сотня сотрудников ВГТРК, а на каждого журналиста «Медиазоны» пятьсот сотрудников ТАСС. Уже сейчас важно понимать, что свободная пресса будущей России не возможна без этих ныне государственных сотен и тысяч. А есть ведь еще формально частные СМИ вроде НТВ или непонятно кому принадлежащей «Комсомольской правды». Ясно, что за ними за всеми все равно маячат черные пояса опричников-дзюдоистов, но если мы мечтаем о свободной прессе в свободной России, то эта мечта невозможна без Арама Габрелянова и Владимира Сунгоркина, замены которым в антипутинских кругах нет в принципе.

Ничего чудовищного в этом, между прочим, нет. Если не брать нескольких (единицы) самых одиозных путинских медиадеятелей, рядовые журналисты «независимых» и «зависимых СМИ» практически неотличимы друг от друга, они руководствуются одними и теми же профессиональными инстинктами, пользуются одними и теми же профессиональными навыками, разговаривают на одном и том же профессиональном языке, а на политическом языке не разговаривают в принципе и, скорее всего, и не должны разговаривать. Как ни странно это звучит сейчас, но будущее журналистского сообщества в послепутинской России зависит не от журналистского сообщества, а от политического консенсуса по поводу того, что «хороший Киселев» и «хорошая администрация президента» невозможны в принципе, и задача ответственной власти – сделать все, чтобы исключить саму возможность их появления. Это менее зажигательно, чем люстрация, но ведь Соловьева и не надо люстрировать, он уедет на свое озеро Комо, да и все. А у всех остальных есть абсолютно равные права на будущую Россию, и у корреспондентов ВГТРК, и у расследователей из РБК, и у желтушников из «Лайфа», и у подвижников «Медиазоны». Россия мечты – та, в которой все со всеми смогут сосуществовать, не стараясь, чтобы Россия без Путина стала «Россией безо всех, кто мне не нравится».

Олег Кашин, журналист

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода