Дина Каминская. Судьба адвоката (Окончание)

Специально для Крым.Реалии

При подготовке к сложному политическому процессу адвокат Дина Каминская не только тщательно изучила документы, обстоятельства дела, происхождение и современное состояние крымскотатарской проблемы, но и много общалась со своими подзащитными – Мустафой Джемилевым и Ильей Габаем.

Внешне это были совершенно разные люди… Каминская рассказывает о них так: «Мустафа – человек несгибаемый. Я не люблю этого слова, всегда ассоциирующегося с привычным для советской пропаганды клише «несгибаемый большевик». Но другого слова для определения характера Джемилева я найти не могу. Он жил и живет, как бы выполняя данную им клятву (а может быть, он действительно такую клятву дал) посвятить себя без остатка борьбе за свой народ».

«Вторым моим подзащитным в этом процессе был Илья Габай, или, как все его называли, Ильюша. Он гуманист, интеллигент, просветитель. Габай жил в Москве и преподавал в школе русский язык и русскую литературу. Учить детей было его призванием, его миссией. Когда в те годы и потом мне приходилось разговаривать об Ильюше с людьми, которые его знали, на лицах моих собеседников неизменно появлялись улыбки… Он удивительно умел понимать людей, а понимая – прощать. Строг он был только к себе… У Мустафы – качества бойца, последовательного и решительного. Ильюша же был совсем другим. Он был создан для того, чтобы писать стихи (он был талантливый поэт), учить и воспитывать детей, читать книги».

12 января 1970 года в Ташкенте начался суд. Атмосфера в зале установилась напряженная…

Каждое слово подсудимых сопровождалось гулом одобрения. Каждая недоброжелательная реплика судьи и прокурора вызывала немедленную и очень бурную реакцию. Пока допрашивали Габая, еще удавалось соблюдать некоторое подобие судебной процедуры. Этому способствовал сам характер Ильи – человека очень сдержанного. Но во время допроса Мустафы Джемилева творилось нечто невообразимое, даже отдаленно не напоминавшее судебный процесс.

«Страстность Мустафы передавалась залу, а реакция зала делала показания Мустафы еще более эмоциональными и более категоричными в оценках, более беспощадными в выводах. Как всякий хороший политический оратор, он чувствовал контакт с аудиторией и говорил не столько для суда, сколько для благодарных и восторженных слушателей», – вспоминала Каминская.

К концу судебного следствия отношения между судом и обвиняемыми были накалены до предела. Как пишет Каминская, отчаявшись в своих попытках хоть что-то объяснить суду, Мустафа Джемилев сначала отказался от защиты, заявив, «что не может себе позволить подвергать опасности своего адвоката. Потом отказался отвечать на вопросы и, наконец, потребовал, чтобы его увели из зала суда. Он не хотел не только участвовать, но и присутствовать при том, что с полным правом назвал «позорной комедией».

Адвокат, в свою очередь, не собиралась отступать от позиции, которую заняла еще во время следствия, когда считала, что в действиях Джемилева и Габая нет состава преступления, и они должны быть признаны невиновными. Впервые в жизни, готовясь к защите, Каминская написала речь, полностью лишив себя права на малейший экспромт, даже на самую мелкую ошибку, выверяя каждую фразу, произнесенную в суде.

И все равно было понятно, что кары ей не избежать, что каждое сказанное ею слово в буквальном смысле – на вес золота. Понимала она и то, что скоро защищаться придется ей самой.Так и случилось…

Спустя неделю, 19 января 1970 года, суд завершился. По статье 190 УК РСФСР Илья Габай был приговорен к трем годам лагерей общего режима; по статье 191 УК Узбекскской ССР (аналог статьи 190 УК РСФСР) Мустафа Джемилев был приговорен к 3 годам лагерей строгого режима (максимальный срок по данной статье).

В отношении адвоката было вынесено частное определение. В нем суд утверждал, что содержание речи адвоката Дины Исааковны Каминской дает основание считать, что «она не стоит на уровне тех задач, которые поставлены перед советской адвокатурой советскими и партийными органами». Это определение, минуя президиум Московской коллегии, было направлено прямо министру юстиции «для принятия соответствующих мер», то есть для исключения из адвокатуры.

Ровно год рассматривалось дисциплинарное дело адвоката Каминской, которое было возбуждено президиумом коллегии адвокатов. На тридцать первом году адвокатской деятельности она получила первое взыскание. И с этого же дня была лишена допуска к ведению политических дел. Она не участвовала больше в политических процессах, но почти по каждому такому делу к ней обращались за консультацией; ее рекомендациями руководствовались при выборе адвокатов. Круг консультируемых с каждым годом все более и более расширялся…

В январе 1973 года сын с женой эмигрировал в США. Дина и ее муж, правовед Константин Симис, решили остаться. Они ощущали кровную связь с Россией и ее народом, считая, что должны разделять его судьбу. Кроме того, Дина не мыслила жизнь вне адвокатуры и понимала, что отъезд из страны равнозначен потере любимой профессии.

Однако «органы» ее не забыли. Каминская заметила, что за ней следят. Это была так называемая демонстративная слежка, цель которой – психологическое воздействие. Так стараются запугать человека, дать ему понять, что каждый его шаг контролируется КГБ. Для того, чтобы на это обязательно обратили внимание, наблюдение ведется не скрыто, а демонстративно – в случае с Каминской был выбран шпик с легко запоминающейся внешностью и наряжен он был в бросающуюся в глаза одежду.

Причина столь повышенного интереса КГБ была понятна и проста – участие Каминской в политических процессах, то, что муж и она стали постоянными консультантами инакомыслящих, то, что властям надоело отвечать на вопросы, почему адвоката Каминскую не допустили защищать Владимира Буковского уже в ходе нового его процесса, почему ее не допустили к защите других известных участников правозащитного движения Сергея Ковалева и Анатолия Щаранского. Кроме того, Каминская и Симис свободно общались с иностранными корреспондентами, а к таким неофициальным контактам советских людей с иностранными корреспондентами власти относились крайне отрицательно.

В несвободной стране они старались жить как свободные люди, и это было главным их преступлением...

Власти делали все, чтобы выдавить их из страны… Это случилось в 1977 году, когда Дина Каминская и Константин Симис подверглись допросам в КГБ и под угрозой ареста были вынуждены эмигрировать в США.

37 лет работы в советском суде закончились для адвоката Каминской 20 июня 1977 года – в тот день она произнесла свою последнюю защитительную речь в своей стране…

В эмиграции Дина Исааковна написала книгу «Записки адвоката», многие страницы которой посвящены размышлениям о работе адвоката в условиях тоталитарного государства… Эти ее «записки» сегодня – настольная книга, бесценный опыт для современного поколения адвокатов, многие из которых проходят ныне столь же сложный путь…

В эмиграции Дина Каминская продолжала правозащитную деятельность – была членом Московской Хельсинкской группы, вела передачи на радиостанциях Свобода и «Голос Америки». Она ушла из жизни 10 лет назад, как сказано в некрологеОбщества «Мемориал», оставшись «навсегда символом борьбы за Право и Справедливость».

(Окончание, начало опубликовано здесь)