Лия Ахеджакова: я обожаю Крым

– Большое счастье, что вы у нас наконец-то. Как получилось, что вы так давно не были на Свободе, мы сообразить просто не можем. Вы рады?

–​ Конечно. Я тут никогда не была, я была...

^{Полная видеоверсия программы}

– В Старопименовском, в старом здании – это было давно. Сразу скажу, что Лия Ахеджакова сказала, что она благодарна, что мы ее пригласили, потому что у нее появилась возможность посмотреть, во что превратилась Москва. Понравилось?

–​ У меня сейчас была экскурсия. Я знала, что к центру нельзя подъезжать, везде ремонт. Вчера я нечаянно поехала не по навигатору, решила, что я лучше знаю, проехала в тоннель у Никитских ворот и почему-то меня бетоном облили, всю машину. Оттуда сверху лился бетон.

– С небес обетованных. Бетонированных.

–​ Но я все равно была не в курсе. То, что сегодня мне показали, – это нечто.

– Я просто объясню, что маршрут был от старого здания "Современника".

–​ Я припарковалась в "Современнике", а сюда я приехала на такси, потому что здесь негде ни встать, ни бросить машину. Я теперь по магазинам не хожу, никаких магазинов в Москве для меня не существует. Оказывается, мои любимые улицы, я так их люблю, это все для меня пропало. Но вообще экскурсия была невероятная. Они ушли вглубь, наверное, до XII века, сколько существует это место, они в землю ушли, они вверх ушли и устроили нам маленькие такие проходики, где мы должны разбивать друг другу машины, торчать, стоять. Глянешь за загородку, а там никого нет.

– Борьба человека с машиной, кто займет эту тропинку.

–​ Я не понимаю, почему это можно, почему мы молчим.

– Мы молчим, потому что мы думаем, как просочиться в свою дверь. Это такая игра компьютерная "Как пройти домой".

–​ Лето в Москве – это же такая радость, когда меньше машин, меньше людей и вдруг начинаешь видеть этот город. Как трудно любить город, который я сейчас увидела. Это катастрофа.

– Как вам удалось уцелеть во всем этом, может быть, специальную программу по оздоровлению разума применяли?

–​ Во-первых, за последнее время по совету моих подруг я прочла дивные книжки. Мне Покровская, моя подруга дорогая, любимая, подарила "Авиатор" Водолазкина. Потом она мне сказала: "Ты еще "Лавра" купи". Я купила "Лавра", "Лавр" произвел на меня оглушительное впечатление. Я не знаю, может быть, у меня со вкусом что-то или я истосковалась по утешению, чтобы меня кто-то поддержал, причем не банальными словами, а человек, который сам культура высокая, человек, который занимался средневековьем российским и знает его, не голову мне морочит, а это просветительская какая-то невероятная работа. Очень сладкая книжка.

– То есть первый рецепт – уходить от телевизора к книгам.

–​ Но и это не все. Я давно хотела сыграть пьесу Улицкой. Все прошлое лето мы ее репетировали, были первые спектакли. Это испытание, уже не до чего. Людмила Евгеньевна подарила мне с изумительной надписью на премьере "Лестницу Якова". Это тоже было маслом по сердцу, это такое утешение, это какое-то облегчение в жизни. После такого разговора на таком уровне я попала на интервью Ксюши Собчак, надо сказать, она меня затоптала, забила, я уже не знала, как себя вести, и в какой-то момент подумала: надо встать и уйти, я не соответствую. А я в это время читала "Лестницу Якова", я подумала: а буду я сейчас интеллигентной женщиной. Мне удалось закончить этот разговор, не озлобиться, не вспыхнуть, не прийти в ярость, не возненавидеть. Спасибо этой книжке, во мне какие-то зачатки интеллигентности вспыхнули.

– Глубоко задавленные до прочтения этой книжки.

–​ Постоянная агрессия. Едешь, пробки, третий раз меняют бровку. Я в такую ярость вхожу, я не могу на спектакль попасть, потому что неожиданно бровку меняют не там, где я ожидала. Ярость.

– Я думаю, ярость с чем может быть теоретически связана, я пытаюсь встать на место психоаналитика и подумать, что если вы сейчас работаете почему-то в клубе, а ваше здание, насколько мне известно, закрыто на ремонт больше года, ремонт не начинается, и вы в это время видите перед собой, как третий раз меняют бровку, я думаю, что где-то у вас одно на другое начинает наслаиваться и ярость удваиваться ровно в зависимости от ситуации.

–​ Все-таки надо иногда в себе хоть те частицы интеллигентности, которые заложили родители, которые заложила Улицкая, великая наша русская литература, приходится в себе этим защищаться.

– Первое – литература. Второе: политически вы оказались защищены, вас не пробить никак, вы нигде не сдались, никого не подвели, ни в чем – это фантастика. То есть оградили себя щитом, вас нигде не пробить. Это как получилось у вас?

–​ Я не знаю. У меня есть какие-то очень важные для меня вещи. Вот Крым, я столько играла на Украине, там городов не осталось, где я не была, там мои зрители, я обожаю Крым и там играла, в том театре в Ялте, я столько там бывала. Когда мы были студентами, нам не давали дешевенькие путевки, мы ездили, снимали какой-то домик рядом с Домом творчества. Ольга Федоровна Цапцюк, у нее мы жили. Там каждая тропинка, там все родное. Это как, например, мои дачные соседи, у них какие-то неприятности, болен ребенок, тихонько в это время взять и оттяпать у них одну комнату и сказать, что раньше в этой комнате мой дедушка жил, она раньше нам принадлежала. Есть какие-то вещи, которые переступить нельзя, и ничего с этим сделать нельзя. Это такой осадок все время, и себя чувствуешь дерьмом каким-то, хотя ты ни в чем не виноват.

– А как же сейчас, все-таки существует такое понятие – гастроли, коллективная дисциплина, ваш театр туда едет. Вы туда можете ехать, получится у вас поехать?

–​ Я надеюсь, что пока наш театр туда не заступал, хотя очень многие съездили, поработали.

– Многим сказали: почему не едешь? Ремонт не сделаем, если ты туда не поедешь. Такое тоже может быть.

–​ Очень многое может случиться такое, когда придется уступить. Но лично я ни за что.

– Не поедете, даже если будут гастроли?

–​ Если театр поедет, что мне делать?

– Это тогда дисциплина уже вступает в силу.

–​ Я не могу предать свой театр, свою работу.

– Но вы не поедете сама, не поедете с антрепризой?

–​ Приглашают все время, но я не могу. Что-то мне не позволяет, неловко.

– Будем надеяться, что не будут продавливать до такой степени. Я почему говорю, что такое возможно, потому что уже составили списки всех поп-звезд, которые не были в Крыму. Людей уже начинают сейчас проверять, а прошел ли ты экзамен на верность России, побывав с гастролями в Крыму.

–​ Да ладно, господи, прорвемся. Я совершенно такая дура, интернет – это для меня непреодолимо, не могу, не умею ничего, я попросила, чтобы муж мне показал, мне сказали, что есть сайт "Пятая колонна". Я там нашла, что я после Людмилы Михайловны Алексеевой. Я возгордилась.

– Как вы отнеслись к тому, что вы больше не родились в Днепропетровске, теперь город вашего рождения носит другое название?

–​ Название можно менять сколько угодно. Куйбышевых знаете сколько в жизни было. Москву, наверное, не переименуют при моей жизни в город Владимир или еще что-нибудь. Я спокойно к этому отношусь, лишь бы город Гитлер не появился или что-нибудь такого масштаба, тогда правда страшно будет.

– Был Днепропетровск, стал Днепр – это простительно?

–​ Да.

– Вы говорили, что были у вас какие-то, как ни странно, с Тюменью, город Собянина, проблемы, связанные с тем, что вас немножко опасаются, что вы приедете и устроите Майдан.

–​ Мы со спектаклем туда ехали. Там же, знаете, театр строил Собянин, очень хороший театр европейского уровня, поэтому не могу это не учесть. Но вдруг какие-то люди стали писать, что я еду Майдан устраивать.

– Люди оттуда, из Тюмени? Они боялись, что вы приедете и идеологически перекуете тюменцев.

–​ Были листовки чудовищного содержания, назывались "Русофоб Ахеджакова". Они летали в воздухе. Люди в урну бросали "русофоба" этого. Я потом сохранила на память одну. Там все, и за печенье я получила, которые мне американцы дают, и за Надю Савченко там было такое по первое число, все припомнили мне. Но ничего обидного там нет, потому что я не считаю, единственное, русофоб – это ложь, неправда, но спорить не буду.

– Во-первых, вы этих людей не увидели перед собой. Они какие-то устроили, как я понимаю, доносы, потом они напечатали листовки. Но, по счастью, публика была нормальная.

–​ Публика была замечательная, реагировали потрясающе. Стоя аплодисменты. И вообще это было очень приятно.

– Возникает у людей, у актеров, которые занимают понятно какую позицию, возникают ли проблемы творческого характера в общении с какими-то режиссерами, в том, чтобы получить эту роль или не получить?

–​ Нет. Во всяком случае, я пока с этим не столкнулась. Но то, что Макаревичу газ пустили во время концерта, до этого доиграться можно.

– Это немножко другое, это хулиганство.

–​ Это не хулиганство. Теперь Салтыков-Щедрин у нас на каждый случай. Как удивительно, когда что было, и каждая золотая фраза, что "благонадежность – это клеймо, для получения которого надо сделать какую-нибудь пакость". Сделали такую мерзость, пакость.

– Когда я говорила о хулиганстве, я имела в виду, что это внешнее проявление, а внутреннее, когда режиссер, который ходит в Кремль опять же за деньгами.

–​ У меня таких нет, которые ходят куда-то.

– Подписывают доверенные лица. То есть этого нет, к счастью, в вашей творческой жизни.

–​ Я таких режиссеров не встречала. А те режиссеры, которых я люблю, с которыми я работала, я слежу за ними, каждый спектакль, как бы трудно ни было, я пробираюсь, нахожу время – это большая и серьезная часть моей жизни, таких нет.

– Вас не огорчает театр идеологически, я имею в виду люди, с которыми вы работаете, у которых вы работаете.

–​ Конечно, среди моих партнеров есть люди, которые совершенно иначе относятся к тому, что у нас за окном, к тому, что происходит и в культуре, между прочим, и в политике. Я не знаю, как назвать, сейчас политикой стала просто ежедневная моя жизнь, и ваша, и наша.

– И спорт.

–​ Это все политика.

– Мы послушаем Нину Васильевну из Балаково, Саратовской области.

Слушательница: Я хотела задать вопрос Ахеджаковой. Она говорит, что она любит Украину, мы тоже ее любим. Я не политик, пенсионерка, всю жизнь на заводе проработала, таких как я, мое мнение, из окружающих все простые люди поддерживают. Сейчас из Украины сделали бандеровщину, у них герои бандеровцы. Кто в войну погиб, этих героев сносят памятники. Они ведь воевали не за Сталина, они воевали за нас, за Россию. Про Крым. Крым всегда был наш, и крымчане всегда считали себя Россией. Крым стал в эпоху Екатерины Второй, сколько русской крови было там пролито. Обидно слышать такие слова.

– Вопроса у вас нет, только оценка?

​Слушательница: Пусть она ответит, как она относится к Бандере?

–​ Я лично с ним не знакома. Думаю, что о Бандере я с вами спорить не буду.

– Это совершенно бесполезно.

–​ Я вам, Нина Васильевна, я же вас не называю "она" или "эта", я вас называю Нина Васильевна, дорогая, спорить с вами не буду. Вы имеете право на личное свое мнение, я имею право на свое личное мнение. Я прожила одну жизнь, вы прожили совершенно другую жизнь. Спорить бессмысленно. У меня есть такой любимый режиссер Кама Гинкас, я однажды услышала совершенно изумительное его высказывание, что не надо спорить, в споре побеждает демагог. Мы с вами не демагоги, у вас своя точка зрения, у меня своя точка зрения. Главное – не возненавидеть друг друга. Потому что эти штуки, которые нам выкладывают, вот эти тесты, они нас всех врагами сделали – вот это самое страшное. Даже в семьях враги, я знаю эти семьи, где дочка с мамой, ненависть, где сын на маму, мама на сына. Не будем с вами, оставайтесь при своем мнении, уж разрешите мне быть при моем мнении.

– Мне кажется, что при всем при том, что пропаганда в каком-то смысле немножко утихла по поводу Украины, прижали все-таки в угол с этими санкциями, но преступление, конечно, совершено по натравливанию людей друг на друга. Я хочу напомнить нашим слушателям отрывок из вашего выступления на Марше правды. Нина Васильевна напомнила как раз о повороте сюжета, который был ровно в 2014 году.

​
– Да, было такое. Я помню, что Андраник Мигранян, который очень резко всегда выступал антиамерикански, в какой-то момент получил грант для поездки в Америку, уехал туда жить. Пока он там жил и выступал экспертом, его риторика была чрезвычайно мягкой по отношению к Америке, потому что ему очень хотелось продолжать там жить дальше. Видимо, не получилось, потому что любые гранты заканчиваются, командировки заканчиваются, он с огромной неохотой вернулся и вновь свою риторику отрегулировал.

–​ На неделю мы возненавидели Турцию, и этот Эрдоган, вся эта турецкая общественность, как мы ненавидели целую неделю. Вдруг раз – любимые люди, и все едем опять в Турцию.

– Если бы не теракт, даже честно признают государственные каналы, она бы уже к августу вышла на первое место.

–​ Мы привыкли отдыхать в Турции, это наше счастье, что рядом была Турция с очень хорошим сервисом, море замечательное. Мы привыкли к этой Турции больше, чем к Крыму уже, потому что в Крыму все-таки медузы в воде, а здесь медуз даже нет, море чистейшее и дельфины. А сейчас мы опять любим Турцию.

– Алла Павловна из Москвы, здравствуйте.

–​ Алла Павловна, солнышко, только про Бандеру ни слова.

– Давайте про Бандеру назло.

Слушательница: Вот я про это и хочу сказать. Я вас очень люблю, я очень ценю вашу гражданскую позицию. Мне 81 год, я такая же. Здоровья вам и многих лет жизни.

–​ Спасибо, Алла Павловна.

– Мы сейчас посмотрим, наш юный корреспондент Святослав Леонтьев посмотрел ваши выступления, решил, что вы критикуете власть, и пошел к прохожим в Москве спрашивать, что они думают о вашей критике. Давайте посмотрим, что ему сказали люди на улице.

– Вот две точки зрения: если актриса – занимайтесь своим актерским мастерством, играйте в спектаклях, и если вы гражданин, то все-таки вы имеете полное право говорить то, что думаете.

–​ Я тоже за то, чтобы иметь право говорить то, что думаешь. Потому что инакомыслие испокон веков, то на кострах сжигали, то расстреливали. Сейчас новый закон, там же все время законы, не поймешь, где закон, вот надо побояться этого и как-то осторожнее быть. Это "недоносительство". Гумилева за это расстреляли, за недоносительство. Это страшная вещь, страшный закон. Не настучал, не донес, значит сам виноват, пошел в тюрьму. Такие есть страшные законы, ужас. А то, что нас будут слушать и хранить очень долго, этот "закон Яровой" – это просто обалдеть. Будут долго хранить, что я там буровила по телефону своей подруге.

– Вас будут слушать особенно.

–​ Да, будут внимательно слушать. Еще меня оскорбил один закон – это Димы Яковлева. Тут детей усыновляют, они мрут, мрут везде, их бьют, калечат во многих интернатах, инвалиды дети, которым вообще ничего не светит. Но главное, чтобы американцы не воспользовались, не усыновили. И те матери, которые уже все было на мази, им надо было вывезти детей. Все, не случилось.

– И дети уже надеялись, вот в чем ужас.

–​ Дети надеялись, они ждали, мамы надеялись.

– Павел из Калининграда, здравствуйте.

Слушатель: С огромным удовольствием всегда слушаю ваши передачи, а сегодня вдвойне рад увидеть Лию Ахеджакову, которую очень уважаю, очень дорожу ее позицией гражданской. Потому что мало сейчас действительно таких людей, которые способны выражать себя и свое мнение открыто, без оглядки на что-то и на последствия. Огромное ей спасибо. Я ее сверстник, я знаю проблемы, которые вы сейчас поднимали, она сказала, что знает семьи, где водораздел гражданский между родителями и детьми. Настолько все знакомо, настолько мною пережито. Я просто хочу сказать еще раз большое спасибо за ее позицию. Вы в начале передачи спросили, как вам удается сохранить себя, я вспомнил одну замечательную сценку из фильма "Мастер и Маргарита". Помните, там Воланд на скамеечке сказал. Нет, это "Собачье сердце", профессор Преображенский, он сказал: "Не читайте советских газет на ночь. И вы сохраните себя".

– Кстати сказать, хороший вопрос, ведь вы же все-таки телевизор смотрите, вы прекрасно знаете, что там происходит, просто он на вас не действует, вот этот гипноз на вас не действует, вот в чем смысл.

–​ Я помню, ночью включила "Анатомию протеста" нечаянно, бес попутал. Звоню своей подруге Покровской, говорю: "Алла, ты смотришь это?" Она говорит: "Нет, я боюсь поверить, я выключаю сразу".

– То есть она в себе не уверена.

–​ Она абсолютно в себе уверена.

– Это она так шутит.

–​ Алла вообще кладезь высказываний. Я получаю "Новую газету", я получаю "Нью Таймс", "Сноб" мне присылают, такой дорогой замечательный журнал. То есть я читаю то, что мне хочется читать. Я один раз Диме Муратову сказала, я даже запомнила, какая я умница, что так сказала. Я так люблю "Новую газету", во-первых, я уважаю журналистов, которые там работают. Мы же читаем по фамилиям, я вижу эту фамилию, мне обязательно надо. Если Лена Масюк, я скорее бросаюсь читать. Я сказала Диме Муратову, что я очень дорожу вашей газетой, я же должна знать, что я думаю!

– Да, смешно. Сергей из Краснодарского края, здравствуйте.

Слушатель: Хочу выразить свою благодарность как гражданин, как человек, что есть такие актеры с такой четкой гражданской позицией, которые ничего не боятся и выступают прямо против всего этого произвола, против этого мракобесия в стране, которое у нас сейчас происходит. Даже, извините, несмотря на свой возраст, стараюсь брать пример с таких, как вы. Я являюсь постоянным слушателем Свободы и поэтому очень благодарен вам как актеру, как гражданину. Как хорошо, что есть такие, как вы, есть такие, как тот же Макаревич, Басилашвили. Дай бог вам здоровья всем и долголетней работы Свободе, чтобы мы чаще встречались на радио.

–​ Спасибо, очень приятно.

– Я хочу сказать еще всем, кто написал Лие, не так давно был день рождения у нее, я передала в своем "Фейсбуке" приветы от нее всем, кто поздравил, и вдруг в ответ получила огромное количество для вас поздравлений, которые распечатала со всеми картинками, и получилась огромная толстая папка. Вам будет приятно прочитать все. Это к тому, что есть у Лии Ахеджаковой крайне неприятная история, у нее был сайт, на который были колоссальные атаки, гадость, мерзость, троллинг. Конечно, когда человека начинают травить в интернете, у него создается ощущение, что мир против него. Но мир не против него, а за него, как выясняется, когда начинаешь писать поздравления или задавать людям вопросы, оказывается, что за вас все-таки их много.

–​ Это в прошлом году сразу после моего дня рождения сайт исчез. Такой замечательный сайт был, у меня чудная была девочка-модератор Таня Белякова, которая создала этот сайт. Я была потрясена, поздравления пришли из Австралии, из Америки, только из Африки не было, весь мир поздравлял. Меня так это тронуло. И вы представляете, тут же обвинили в экстремизме. Кто-то написал письмо, надо, чтобы 25 человек подписали, конечно, тут же 25 человек нашлись, я думаю, в том же учреждении, откуда вышло это письмо про экстремизм. Сайт закрыли. Но зато у меня один за одним появляются, я сначала не знала, что такое твиттер. Мне звонит журналистка и говорит: вот вы пишете в вашем твиттере... И какой-то ужас мне рассказывает. Я говорю: твиттер – это фамилия? Все выяснилось, я теперь знаю, что такое твиттер. Один убрали, второй убрали, третий убрали, сейчас четвертый убрал Роскомнадзор. Мне пришлось уже обращаться к адвокатам. Я думаю, будут и дальше твиттеры.

– Олег из Екатеринбурга, здравствуйте.

Слушатель: Я бы хотел с самыми искренними чувствами поддержать. Для меня она образец актера, образец артистки, образец гражданина. Я тоже спасаюсь тем, что не смотрю федеральные каналы, не читаю федеральных газет, потому что настолько надоело это вранье, эта инсинуация. Побольше бы таких людей в России.

– Спасибо большое. Понятно, что когда человек не смотрит, проще ему спастись, чем когда он смотрит.

–​ Вы знаете, я смотрю время от времени, хотя нервы не выдерживают совершенно, они одинаковые все, "Вечер с Соловьевым". Вдруг слышу – Проханов меня называет "кровавая Мэри". Конечно, испугаешься. Это неважно, мало ли что говорит Проханов, там такие ужасы. Я смотрю, мне хочется знать, в какой точке мы находимся, что дальше, мне это очень важно. Я слушаю "Эхо Москвы", там иногда замечательные люди выступают, просто потрясающие, могу всех не запомнить, но и Рыжков, и Гудков, и Илларионов, Алексашенко. Это образованнейшие люди, потрясающие экономисты, интеллигенция, что там сказать, интеллигентнейшие люди. И их очень много.

–​ Почему-то мы сами себя уговариваем, что их очень мало, а на самом деле нет.

–​ Их очень много. А Шлосберг, что претерпел этот человек, какой образованный человек, какой умница невероятный. И то, что сейчас можно будет за них проголосовать, что "Яблоко" дало им возможность выдвинуть свои кандидатуры. Я от одного Рыжкова, боже мой, я думаю: миленький мой, ну вот же. Ну почему не они? Как пробираются эти матерые, по 30 лет сидят на своем месте и все одно и то же – печеньки, нацпредатели.

– Есть у вас мечта пожить еще при каком-то президенте, кроме Путина? У меня она есть, я честно хочу сказать.

– Роль как под вас написана, как будто бы Улицкая видела вас, у меня полное ощущение.

–​ Для меня сладость о чем-то мечтать и чтобы оно случилось.

– Успех бешеный, наверное, именно у этой вашей постановки.

–​ Огромный. Мы в Америке проехали, в Канаде были. В Канаде тоже до слез, мы в Торонто играли, больше тысячи зал, очень хорошие организаторы. Когда мы доиграли наш спектакль, на сцену ринулись люди с цветами, но все они плакали, обнимали нас, нас четверо актеров, говорили: спасибо за Украину. И мы плакали, мы все плакали.

– Получается, что спасибо не только вам за Украину, а еще и вашим коллегам по театру. То есть вы не одна там со своими представлениями о добре и зле по части Украины?

–​ Вы сейчас про спектакль говорите?

– Я говорю про реакцию зрителей, они что имели в виду? Ведь не спектакль.

–​ Не знаю что. Может быть, где-то что-то сказала, высказалась, защитила Надю. Когда она голодала, ко мне пришли украинские ребята с камерой, и я к ней обратилась, что ей не надо голодать, у нее огромное будущее, она должна себя сохранить для того будущего, которое еще будет.

– Тагир из Дагестана, здравствуйте.

Слушатель: Что вы думаете насчет таких передач, которые идут на федеральных каналах, не политических, "Экс-ББ", где выступают постоянно одни и те же лица, "Кривые зеркала". Ничего зрителю интересного не показывается, фильмы одни и те же про милицию крутят. Что вы об этом думаете?

–​ Вы знаете, Тагир, я вообще телевизионный человек, я обожаю телевизор. И уж если я не могу смотреть "Вечер с Соловьевым", я хотя бы про кошек, про собак открываю, или историю, или исторические интересные вещи есть. Везде есть и плохое, и хорошее. Я обожаю канал "Культура", там бывают замечательные вещи, это хороший канал. Бывает и как везде, но нельзя, чтобы все время были шедевры, так ни у кого в мире не получится. Но смотрите канал "Культура", он очень интересный, там бывают замечательные вещи.

– Вы когда-то сказали много лет назад, но мне интересно, что вы думаете об этом сейчас, вы сказали, что роли материализуются в жизни.

–​ Да, я верю в это.

– Получается, вы себя ограничиваете в каком-то плане.

–​ Ограничиваю. У меня было предложение, "Страну Оз", кто снял – выскочило, замечательный режиссер. Когда-то я с его пьесой носилась "Волчок", мне дал Коля Коляда, я пыталась кинематографистам показывать, что вот, гениальный сценарий, снимайте. Потом он сам снял.

– Василий Сигарев.

–​ Сигарев Вася. Он мне предложил бабушку в гробу играть. В гроб не лягу нигде и никогда, я уже потом сама в свой собственный. Геночка Хазанов мне предложил, он хотел делать для своего юбилея, такая пьеса, где человек болен раком, у него юбилей и вот его жена. Я говорю: Гена, я боюсь. Мне когда-то даже Люся Петрушевская предлагала: изумительный диалог двух женщин, которые лежат в раковом корпусе, они умирают от рака. Я тоже отказалась. Я очень боюсь, я все время себе накликиваю.

– Но если говорить более оптимистично об этом, то ваша роль в фильме "Гараж" тоже материализовалась в жизни в каком-то смысле, в вашей позиции.

–​ Я думаю, что Эльдар Александрович мне дал эту роль... Понимаете, в кино нельзя играть, как иногда в театре нам дают, чтобы преодолеть свою индивидуальность, на преодоление, и в институте нам все время, чтобы раскрыть пошире индивидуальность, на преодоление, в кино преодолевать не надо, там гораздо интереснее, когда ты очень близок к этому характеру, как бы сложен он ни был. В кино у меня были все роли, где не надо себя преодолевать. И сейчас, мне кажется, то, что я играю у Улицкой, очень близко ко мне, очень меня сильно выражает эта роль. Поэтому мне ее сладко играть.

– Я не видела спектакль, но я читала пьесу, я просто поражаюсь, что образ как написанный для вас. Ольга из города Орел, здравствуйте.

​Слушательница: Я очень рада, что к вам дозвонилась. У меня даже не вопрос, а я хочу поблагодарить замечательную любимую актрису, что она пришла, за ее мужество, за ее позицию, она помогает нам, людям, которые не согласны с тем, что происходит сейчас в стране. Выразить огромную благодарность, вы действительно мужественная женщина. Когда видишь таких людей, спасибо, что Радио Свобода есть, мы можем ее слушать, то легче все переживается, есть какой-то свет. Он всегда есть, только, смотря, где искать выход и в каком направлении. Единственное хочется сказать, я была подростком, когда Советский Союз развалился, были у нас надежды, витало в воздухе, что мы сможем построить какую-то жизнь, свободу, мы будем жить как в западных цивилизованных странах, у нас будет все в магазинах, будет производство, будет наука. И как мы очутились там, где мы очутились здесь. Когда пролетели день за днем, не очень думаешь, а когда задумаешься, неужели это правда происходит? Начинаешь анализировать – и не верится, что это может действительно в реальности происходить, что мы оказались в каком-то авторитарном, страшном государстве, которое неизвестно куда еще может нас вывести. Спасибо вам большое.

–​ Спасибо. Я буквально каждое ваше слово разделяю. Более того, мне все время говорят – 86%, а этих мало, таких, как я. Наоборот, я только таких, как я, встречаю, как эта женщина из Балаково мне не попадаются. Слава богу, у меня нет возможности разъяриться, что-то доказывать, спорить. Я не хочу спорить. Мир я вижу своими глазами, не могу свои глаза поменять на другие.

– Мы завершаем на том, что этот мир вас любит.