Миф одного города: Херсонес – не Севастополь

Специально для Крым.Реалии

В структуре общего мифа про «КрымНаш» наиболее важную (в буквальном смысле слова фундаментальную) роль играют частные «начальные мифы»: об исконности русского Крыма, о его вечной принадлежности России, о русском Севастополе, который сразу же и Херсонес, и о священной Корсуни, наконец. Собранные вместе, они создают у внешнего наблюдателя впечатление, что русские в Крыму ничего не забирают – они «возвращают свое» – и никого не завоевывают, а лишь «защищают свою землю».

Характерное для эпохи Романтизма стремление продолжить историю своего народа как можно дальше в глубь веков не изжито в обывательском сознании до сих пор. Тем на более благодатную почву падают семена российской государственной пропаганды, ищущей в прошлом средства для легитимности настоящего. И представление о «праве первородства» русских в Крыму является стрежнем российской пропаганды. Для современной России исключительно важно уверить мир, что история Крыма принадлежит только ей. Уберите этот миф – и претензии Москвы на полуостров повиснут в воздухе.​

Тезис о полном тождестве Херсонеса – «сакральной Корсуни» – и Севастополя играет роль своеобразной перемычки, соединяющей незапамятные времена якобы «исконно русского» Крыма с вполне реальными событиями Крымской (Восточной) войны. Без этого мифа «распадается связь времен», и от предыдущих мифов о «первичной купели» и «духовном истоке» нет никакого проку, даже если бы они вдруг оказались истинными.

Действительно, что тут такого: какой-то там князь, к тому же киевский, крестился в каком-то старом городе, того города давно нет. То ли дело славный Севастополь, за который деды и впрямь воевали! А для решения этой задачи всего-то и нужно, что объявить оба города одним и тем же. Так что, отождествляя Херсонес с Севастополем, Владимир Путин не только повышает общую «сакральность» Крыма, но и приближает в массовом сознании седую древность «крещения» Владимира Великого к нашим дням.

Этот миф родился из развития идеи Путина о Херсонесе как «первичной купели» и Крыме как «духовном истоке» России. На встрече с молодыми учеными и преподавателями истории 5 ноября 2014 года он заявил:

«Ведь именно в Крыму, в Херсонесе, крестился князь Владимир, а потом крестил Русь. Изначально первичная купель крещения России – там. И Херсонес – это же что? Это Севастополь. Вы представляете, какая связь между духовным истоком и государственной составляющей, имея в виду борьбу за это место: и за Крым в целом, и за Севастополь, за Херсонес? По сути, русский народ много веков борется за то, чтобы твердой ногой встать у своей исторической духовной купели».

Идея, безусловно, легла на подготовленную почву. Заготовку про Херсонес-Севастополь подхватил, среди прочих, Михаил Задорнов, сегодня более известный как фольк-историк, а не сатирик. В интервью журналу «Юность» в октябре 2015 года он сказал:

«Кирилл… был у патриарха Фотия в Византии приближенным человеком. Патриарх Византийский послал его через Крым в город Херсонес – это Севастополь сегодняшний».

Наберите в поисковике «Херсонес» и «Севастополь», и вы обязательно наткнетесь на множество сайтов, выводящих один город непосредственно из другого. Особенно сильно этот недуг поражает веб-страницы турфирм и гостиниц, стремящихся доказать гостям, что Севастополь не уступает городам Анталии не только по «сервису», но и по «древности». Однако российскую пропаганду туристическая ценность Крыма, как мы убедились за последнее время, заботит мало. Гораздо важнее для нее соединить вместе Херсонес как «духовный исток» и Севастополь как «город русской славы». И именно поэтому широко распространенное кухонно-обывательское представление о тождественности двух городов, древнего и современного, стало элементом политического мифа про «КрымНаш».

На самом деле нет ничего страшного в обывательском представлении о совпадении древних городов с новыми, основанными на их месте. Проблемы начинаются, когда такие представления начинают использовать в политических играх с целью доказать государственную преемственность, особенно там, где ее нет. Пара «Херсонес-Севастополь» – как раз такой случай.

Единственным научным критерием преемственности городов считается непрерывность развития, определяемая по непрерывности заселения. В этом смысле нынешний Рим является тем же самым городом, который был основан Ромулом, а Стамбул – греческим Византием, прямым предшественником Константинополя. А все потому, что, несмотря на смену государственной или даже цивилизационной принадлежности, население в них никогда не исчезало полностью.

Древнегреческий Херсонес был основан в 529-528 году до н.э., и на протяжении античности и раннего средневековья был единственным городом в Крыму, который ни разу не захватывали враги. Но в последние годы 14 века ордынцы нанесли Херсонесу сокрушающий удар, от которого он уже не оправился. Генуэзцы, а затем турки просто разобрали уцелевшие городские строения.

В период Крымского ханства на южном берегу нынешней Севастопольской бухты в значительном отдалении от руин Херсонеса возникла крымскотатарская деревня Ахти-Яр (она же Ак-Яр, «Белый берег»). Согласно повелению Екатерины II, сделанному в 1784 году, с целью развития Черноморского флота следовало устроить«…крепость большую Севастополь, где ныне Ахти-Яр и где должны быть адмиралтейство, верфь для 1-го ранга кораблей, порт и военное селение».

Теоретически можно считать Ак-Яр предшественником Севастополя, если пренебречь разницей в статусе между деревней и городом-крепостью. А вот Херсонес не может быть таким предшественником ни при каких обстоятельствах, поскольку его руины 200 лет даже не находились в городской черте Севастополя. Путешественники первой половины 19 века отъезжали на 5 верст (более 5 км) от Севастополя, чтобы посмотреть «груды камней», оставшиеся от Херсонеса. Французский вояжер Жан-Франсуа Гамба, посетивший Севастополь в 1826 году, писал:

«Во время своего пребывания в Севастополе мы посетили развалины древнего Херсонеса – кучу лежащих в беспорядке камней, посреди которых мы не увидели ни малейшего следа памятников, несомненно, украшавших этот город греческого происхождения».

Ему вторит польский путешественник Эдмунд Хоецкий, приехавший в Крым в 1845 году: «…большое пространство над морем, засыпанное грудами кирпича и камня. Кое-где торчат какие-то молчаливые курганы, или обломок стены виднеется над землей – и это все, что осталось от первого на севере христианского города».

Кстати, Карантинная бухта, отделяющая руины античного Херсонеса от «имперского» Севастополя, тоже указывает на пропасть между обоими городами. Свое название она получила от выполняемой функции – карантинной проверки экипажей приходящих кораблей на вирусные заболевания. Очевидно, что такое место могло находиться исключительно на окраине тогдашнего Севастополя. А Херсонес располагался еще дальше. На картах начала 20 века городские постройки Севастополя не соприкасаются с территорией Херсонеса, что уж говорить о 1783 годе! Лишь после Второй мировой войны новый город поглотил руины античного.

Итак, Херсонес – это один город, а Севастополь – совершенно другой. Между древним Херсонесом и нынешним Севастополем нет ничего общего, кроме географической близости городских центров, и выводить один из другого – антинаучно. Это выглядит так же, как поиск преемственности между Симферополем и палеолитической стоянкой в пещере Чокурча в современной городской черте.