Приблизит ли крымскотатарская национальная автономия деоккупацию Крыма?

Специально для Крым.Реалии

12 июля Петр Порошенко в очередной раз заявил, что он намерен инициировать внесение изменений в Конституцию Украины и придать Крыму статус национально-территориальной автономии крымских татар. Не подвергая сомнению право коренного народа полуострова на самоопределение, хочется отметить, что любое изменение административного статуса Крыма может стать реальностью только после возвращения полуострова под фактический контроль Украины. И пока этого не произошло, каждый политический шаг в отношении Крыма, а тем более реформа его административного статуса, должен быть подчинен лишь одной цели – скорейшей деоккупации полуострова. Так сможет ли национальная автономия крымских татар приблизить этот день? Это зависит от того, как мы собираемся его приближать.

Оружием или дипломатией?

Если предположить, что Крым будет возвращен путем военной операции, его национально-территориальный статус, как и любой другой, скорее всего, не будет играть значительной роли. Что бы ни было написано о Крыме в Конституции Украины, это не повлияет ни на качество планирования операции, ни на скорость развертывания войск, ни на меткость стрельбы украинских военных. Большинство пророссийских крымчан проявило себя очень пассивно во время так называемой «русской весны». Даже когда за их спинами были вооруженные до зубов российские военные, а украинская армия была растеряна и не готова стрелять во вчерашних «братьев», адепты «русского мира» сидели дома и тихо ждали «референдума». В результате на пророссийские митинги в столице Крыма массовку приходилось завозить из России и Севастополя. Не следует опасаться, что новые россияне, испугавшись крымскотатарской автономии, начнут массово самоорганизовываться и, рискуя жизнями, идти на фронт. Однако сама возможность проведения военной операции по освобождению Крыма кажется мне маловероятной.

Главы иностранных государств, представители международных организаций и даже политическое руководство Украины, не боясь пожать сомнительные лавры новых чемберленов, неоднократно заявляли, что являются сторонниками дипломатических методов возвращения Крыма. С отдалением во времени унизительной потери Крыма эта позиция будет только укрепляться. Как показывают (впрочем, не поддающиеся объективной проверке, опросы, россияне по-прежнему считают Крым органичной частью своей страны и не связывают падение уровня жизни с аннексией. Даже оппозиционные политики, не ориентированные на путинское большинство, часто не решаются утверждать, что «Крым не наш, он – их». Последние два факта существенно уменьшают вероятность того, что после падения путинского режима «зеленые человечки», погрузившись на свои корабли, тихо избавят полуостров от своего навязчивого присутствия, а новый президент России выступит с заявлением, что «нас там, собственно, и не было».

Даже при условии смены политического руководства, падения экономики, санкций, социальной и политической нестабильности военные возможности России все равно будут многократно превышать возможности Украины. В бандитские голодные девяностые Россия была способна одновременно вести войну в Чечне и участвовать в нескольких территориальных конфликтах на просторах СНГ.

Наконец, сами лидеры крымских татар неоднократно заявляли, что они противники любых военных действий на территории Крыма. И их право требовать от участников конфликта не проводить боевые действия на полуострове подкрепляется тридцатой статьей Декларации Объединенных Наций о правах коренных народов.

Все вышеперечисленные факторы говорят о том, что, скорее всего, судьбу Крыма будут решать не пушки, но дипломатия. То есть долгий процесс переговоров между Украиной и новым руководством России под чутким руководством международного сообщества в роли главного судьи и последней инстанции. Как бы ни хотелось проукраинским крымчанам, чтобы оккупанты просто убрались туда, откуда пришли, это лишь один из возможных вариантов и, скорее всего, не самый вероятный.

Мы не знаем, как долго будет решаться «крымский вопрос», не знаем, будет ли принято решение поступить, как с Гонконгом – когда оккупанту дается несколько десятилетий на то, чтобы уйти, а бывшая оккупированная территория после возвращения сохраняет существенную автономию в широком спектре вопросов. Или международное сообщество заставит нас вытерпеть проведение «нормального референдума», о котором так любит заявлять часть российской «оппозиции», возможно, будет выбран какой-то третий вариант. Но одно мы можем знать наверняка – в процессе дипломатической борьбы и переговоров победит та сторона, у которой будет больше аргументов в пользу своего плана решения проблемы. И, по-моему мнению, внесение в Конституцию Украины «Крымскотатарской национальной автономии» до деоккупации Крыма даст России лишние аргументы против возвращения полуострова под украинский контроль.

Восстановление status quo или соревнование пожеланий трудящихся?

Аннексия Крыма уникальна тем, что впервые со времен Второй мировой иностранная держава, развязав конфликт, официально объявляет занятую территорию не независимым государством, но частью своей страны. Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, «ЛНР» и «ДНР» стали пусть непризнанными, но отдельными государственными образованиями, формально не входящими в состав страны-агрессора. В такой ситуации доказать факт агрессии весьма не просто, а если очень захотеть, их отделение можно трактовать в логике «права народов на самоопределение», – легитимного международного принципа конкурирующего с принципом территориальной целостности. Однако нет ни одной международной нормы, хотя бы косвенно оправдывающей аннексию территории. Более того, из ужасов Второй мировой родилось международное право, краеугольным камнем которого является прямой запрет на захват чужих земель. Для Германии, Франции, Японии, США и многих других стран вернуть Крым Украине необходимо даже не потому, что он был у нее несправедливо отобран, но для того, что бы «крымский прецедент» не привел к цепной реакции «возвращения исконных земель» по всему миру. Ведь мало найдется таких государств, которые в своем составе не имели бы чьих-то «исконных земель».

Потенциальный эффект домино может похоронить в кровавой бане третьей мировой не только всю систему международных отношений, но и множество государств, ее создавших. В такой ситуации аргументы России о том, что «в Крыму большинство населения – этнические русские», «крымчане хотят быть с Россией и не хотят с Украиной», «референдум был легитимным» и так далее, не имеют никакого значения, независимо от степени их правдивости.

С точки зрения международного права, Крым – это Украина, точка. И приведение фактического положения в соответствие с буквой международных договоров не вопрос этнической принадлежности, пожеланий, фобий и прочих «хотений» крымчан.

Так обстоят дела сейчас. Но давайте представим, что Украина изменила свою Конституцию, «создала» на территории всего полуострова национальную автономию, не проведя в Крыму, по понятным причинам, плебисцит на эту тему. Возникает ситуация, когда восстановление украинского суверенитета над Крымом «прицепом» тянет за собой попадание всех крымчан в национально-территориальную автономию. Автономию народа, составляющего не более пятнадцати процентов населения полуострова. Без референдумов, без консультаций, без широкого обсуждения форм, прав и полномочий такой автономии. После изменения административного статуса Крыма Украина будет добиваться уже не только восстановления своей территориальной целостности, но и дополнительно к этой, и без того нелегкой, задаче еще и утверждения в Крыму национальной автономии одного из народов, населяющих полуостров. И если сколько-нибудь убедительных аргументов для мировых игроков, почему Крым не должен быть украинским, у России нет, то аргументов, почему он не должен быть крымскотатарским, хоть отбавляй.

Представьте гипотетические переговоры о судьбе Крыма после падения путинского режима:

– ​Крымские татары хотят автономию! – ​заявляет министр иностранных дел Украины.

– ​А вы их спрашивали вообще? Может, они ее и не хотят вовсе, видите, вон, Ремзи Ильясов с соотечественниками против протестует, – отвечает ему условный Сергей Лавров

– ​Крымские татары – ​коренной народ, и, соответственно, имеют полное право на политическое самоопределение на своей родной земле, – продолжает украинский дипломат.

– ​Ну, может, и так, вот только они меньшинство, а подавляющее большинство крымчан не хочет и боится этой автономии, хотите референдум в доказательство проведем? Хотите даже всю западную и вашу прессу и наблюдателей пригласим, чтоб комар носа не подточил, вы только его признайте потом, хорошо? – ​парирует Лавров.

– ​Крымские татары за автономию в составе Украины! – ​настаивает украинец.

– ​А вот все остальные, коих большинство за «Республику Крым», – ​в составе России. И почему мы должны слышать одних и не слышать других? Давайте искать компромисс, – ​ехидно улыбается Лавров.

– ​Национальная автономия не угрожает русскому населению Крыма, – ​подключаются Керри и Штайнмайер.

– ​А у нас вот другие данные, и мы вас заверяем, что если там будет внедряться крымскотатарская автономия, то начнется межэтническая война. Оно вам надо, господа немцы и американцы, еще одна война под боком? Так что либо Крым русский, но мирный, либо украинский и крымскотатарский, но с войной, выбирайте, – ​поясняет Лавров.

– ​Крым – ​это украинская территория, верните его Украине! – ​настаивает американский госсекретарь.

– ​Мы бы с радостью, но ведь, когда он был украинским, там была АРК, а сейчас какая-то национальная автономия, крымчане за нее не голосовали, мы вот побаиваемся, что русских в такой автономии ущемлять будут, вот если бы Украина вернула АРК в Конституцию, мы бы сразу вернули Крым в Украину. А еще лучше давайте национальную автономию не крымскотатарскую, а русскую, тогда сразу вернем, еще и кредит выдадим, – ​продолжает дискуссию Лавров.

Украина и крымские татары хотят национальную автономию в Украине, русские крымчане хотят быть с Россией. Никто не хочет восстановления status quo 2013 года, поэтому давайте вместе решать, как будет лучше, безопасней, правильней, а не возвращать ситуацию до аннексии.

Внесение в Конституцию крымскотатарской национальной автономии, впрочем, как и любое другое изменение административного статуса полуострова, выведет «крымскую проблему» из плоскости международного права в сферу политических пожеланий самих крымчан. Именно ту сферу, где Россия чувствует себя наиболее уверенно, контролируя Крым и, следовательно, общественное мнение крымчан.

Россия уже доказала, что способна организовать любые «акции протеста», «референдумы», выражения «массового народного гнева» или даже межэтнические конфликты с целью усилить свои аргументы наглядной картинкой. Те, кто жил в Крыму, знают, что даже до аннексии, в условиях относительно независимых медиа и свободной общественной дискуссии среди значительного числа крымчан циркулировали устойчивые стереотипы, мифы и фобии как по отношению к крымскотатарскому народу, так и в отношении их автономии. Не думаю, что эти фобии потеряли свою актуальность в условиях тотального доминирования российской пропаганды и ФСБшного прессинга. В случае быстрой и эффективной военной операции фактор общественных настроений крымчан будет играть минимальную роль. Но, повторюсь, это лишь один из гипотетических сценариев развития событий. И как бы это было ни очевидно материковым ура-патриотам, скорее всего, Крым придется возвращать, учитывая страхи значительной части населения полуострова. Не стоит питать иллюзии, Украина не сможет убедить людей, боявшихся до чертиков поездов с бандеровцами, что такая автономия не представляет для них угрозу. Тем более, перекрикивая российскую пропаганду с материка.

Очевидные плюсы и неочевидные решения

Однако стоит признать, что при всей неоднозначности идеи Петра Порошенко у нее есть одно неоспоримое достоинство. Национальная автономия, вписанная в основной закон Украины, даст самой проукраинской части крымского общества еще одну вескую причину верить, надеяться и бороться за украинский Крым. Несколько слов в Конституции Украины действительно окажут очень серьезную моральную поддержку мужественному народу, который ежедневно подвергается жестоким репрессиям за свою проукраинскую позицию. Вопрос состоит лишь в том, достаточно ли этого, чтобы освобожденный украинский Крым когда-нибудь стал не мечтой и протокольной формальностью, а воплощенной реальностью? И нельзя ли гарантировать достойное место крымскотатарского народа в будущем освобожденном Крыму, не изменяя административный статус полуострова?

На мой взгляд, можно. Приняв, например, закон о крымскотатарском народе как коренном народе Крыма. Гарантировав, таким образом, все права, подразумеваемые этим статусом, в том числе и право на самоопределение. На данный момент, напомню, Верховная Рада приняла лишь постановление «О заявлении Верховной Рады Украины о гарантиях прав крымскотатарского народа в составе Украинского Государства», что по своему юридическому статусу может считаться лишь декларацией о намерениях, но никак не полноценным законом, обязательным к исполнению. Эффективным шагом демонстрации лояльности украинского государства к крымским татарам было бы: присоединение Украины к Декларации ООН о правах коренных народов; юридическое оформление уже и так реально действующего в украинском обществе статуса Меджлиса как представительного органа крымский татар; квоты для крымских татар в вузах Украины и множество других шагов, не требующих столь сомнительных игр со статусом оккупированной территории. Однако руководство Украины почему-то выбрало самый опасный путь, с точки зрения задачи освобождения Крыма.

Видимо, власть не вполне отдает себе отчет, что, отказавшись от борьбы за восстановление status quo до аннексии полуострова, Украина добровольно отдалит на неопределенный срок перспективу как украинского Крыма, так и, парадоксальным образом, перспективу реального становления крымскотатарской национальной автономии на его территории.

Денис Мацола, крымчанин, политолог

Мнения, высказанные в рубрике «Мнения», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции