Сирийский треугольник: интересы России и Турции в регионе

Армия Турции, с использованием авиации, танков и артиллерии, продолжает начатую на прошлой неделе наземную операцию "Щит Евфрата" на сирийской территории против террористической группировки "Исламское государство" и разнообразных вооруженных формирований сирийских курдов, которые, по понятной причине, кажутся Анкаре гораздо большей угрозой. В Анкаре заявляют, что цель операции – борьба как с джихадистами, так и с курдскими "Отрядами народной самообороны". 31 августа с призывом к Турции – не атаковать в Сирии места дислокации оппозиционных и этнических групп, включая сирийских курдов, – обратилась Россия.

Военные формирования курдов Турция называет "террористическими", в то время как Соединенные Штаты оценивают их как "эффективных борцов с радикальными исламистами". От действий турецких военных погибли уже как минимум 35 женщин и детей. Есть первые жертвы и с турецкой стороны – во время ракетного обстрела бронеколонны был убит турецкий танкист.

В среду Анкара категорически опровергла сообщения о достижении договоренности о прекращении огня с курдскими формированиями в Сирии, хотя 30 августа представители "Отрядов самообороны" утверждали, что перемирие с Турцией выполняется. В тот же день представитель Госдепартамента США Джон Кирби заявил о приостановке почти на сутки боевых действий между турецкими войсками и формированиями сирийских курдов. Кирби подчеркнул, что американское командование предлагает всем силам возглавляемой им коалиции сконцентрироваться на операциях против группировки "Исламское государство".

О многочисленных целях турецкой военной операции в Сирии в интервью Радио Свобода рассуждает политолог-востоковед, преподаватель Высшей школы экономики в Москве Леонид Исаев:

– Почему военные действия в Сирии Турция начала именно сейчас, хотя об этой возможности говорилось несколько лет? Для этого у Анкары есть только внешние причины, в первую очередь достигшее пика противостояние с курдами? Или еще и внутриполитические, турецкие?

– Сейчас ситуация вынуждает Турцию действовать достаточно решительно. Во-первых, сложилась более-менее благоприятная для Анкары международная обстановка. Именно сейчас Россия предпочитает делать вид, что она не замечает того, что Турция вторглась на территорию Сирии, отдавая развитие событий полностью на откуп турецкому президенту Реджепу Эрдогану и тем самым фиксируя, что север Сирии является зоной интересов Турции и не является зоной интересов России. Тем самым – отпадает целый ряд рисков, которые еще два-три месяца назад сохранялись при условии турецкого вмешательства на территории Сирии. Вторая причина связана с курдами. Все-таки на сегодняшний день появилась реальная для Анкары опасность того, что сирийские курды могут объединиться в единое территориальное пространство, которое будет простираться практически по всей территории сирийско-турецкой границы, в единое образование, чего не было еще, скажем, даже три месяца тому назад. После взятия курдами города Манбидж у них открылась фактически дорога на город Африну и, таким образом, последний курдский анклав мог бы войти в состав этого образования.

Для Турции это представляло бы два риска, один внешний, а другой внутренний. Во-первых, усиление сирийских курдов прямым образом влияет на усиление их союзников – курдов турецких. А турецкие курды сейчас для Эрдогана – и внутренняя, и внешнеполитическая угроза. Если курды все-таки объединятся в единое территориальное пространство, это фактически будет означать, что Турция будет отрезана от поддерживаемых ей группировок, которые воюют на территории Сирии, от туркоманов и всех прочих. По крайней мере, от тех туркоманских повстанческих структур, лояльных Турции, которые воюют сейчас в Алеппо. И тем самым влияние на них Турции будет минимизировано. Поэтому я думаю, что здесь уже вопрос шел на дни и Эрдогану ничего не оставалось делать, кроме как вмешаться в этот конфликт и попытаться, по крайней мере, не допустить слияния курдских анклавов в единое территориальное пространство.

– Сирия, а также Ирак – сегодня фактически распавшиеся государства, на территории которых идет война почти всех против всех. И, действительно, самую активную роль в этих боевых действиях играют курды – которые могут быть сирийскими, турецкими, иракскими, но это все же представители одного почти 30-миллионного народа. За последние годы и сейчас на слуху – многочисленные названия очень разнообразных группировок, фронтов, организаций курдов. Как разобраться в этой пестроте?

– Разобраться достаточно сложно, потому что, действительно, существует несколько десятков организаций сирийских курдов, несколько десятков – иракских курдов, не говоря уже о турецких, и еще в Иране они действуют. Проблема для Турции в том, что на данный момент перед сирийскими курдами сейчас стоит единая задача, они столкнулись с внешним врагом и действуют достаточно единым фронтом. Они хотят, во-первых, защитить свою собственную территорию от любого врага, будь то Башар Асад, группировка "Исламское государство" или Турция, и, во-вторых, получить автономию, чтобы добиться от будущих сирийских властей перераспределения власти между центром и регионами. Аналогичная задача и у турецких курдов, которые точно так же сейчас, имея множество противоречий друг с другом, объединены все-таки враждой с Анкарой, и их задача тоже заключается в том, чтобы добиться более широких автономий на своих территориях, более широких прав, в том числе и политических.

С иракскими курдами все несколько сложнее, потому что они этого уже добились. Иракский Курдистан уже де-факто стал независимым государством – своя валюта, своя государственная граница, свой пограничный контроль, свои законы. Поэтому здесь на первый план начинают выходить уже какие-то внутренние противоречия между различными курдскими группировками внутри Ирака. Но опять же, повторюсь, перед турецкими и сирийскими курдами такая проблема не стоит, они еще не получили своей автономии, поэтому в данный момент они составляют куда более гомогенное пространство, нежели курды иракские. Справедливости ради стоит отметить, что курдской разрозненностью очень часто пользуются и внешние игроки, в том числе и Асад, и Эрдоган, и багдадское правительство, пытаясь вступать в альянсы с одними курдскими группировками, чтобы ослабить другие. Это как раз является одной из наиболее серьезных проблем, с которыми сталкиваются курды на протяжении последних десятилетий, которые мешают реализации их политических проектов.

– Так с кем же воюет в Сирии сегодня турецкая армия – со всеми курдами или с их частью?

– Они воюют напрямую с сирийскими курдами, причем прежде всего с Курдской демократической партией, это наиболее боеспособная часть сирийских курдов. И при этом не просто наиболее боеспособная, а та, которая поддерживает самые тесные контакты с Рабочей партией Курдистана (РПК), той самой партией, с которой ведет борьбу Эрдоган уже внутри Турции. Поэтому здесь, конечно, война не только против сирийских курдов, а против их основного союзника – РПК, для того чтобы ослабить, прежде всего, позиции этой партии в Турции. Я думаю, что Эрдогана мало волнует вопрос, будут ли созданы какие-то автономии в курдских районах Сирии или нет. Для него самое главное – добиться ослабления союзников РПК. И вторая главная задача заключается для него в том, чтобы дискредитировать образ курдов в глазах международного сообщества. Потому что на протяжении последних двух лет самым последовательным борцом с группировкой "Исламское государство" были именно курды. И в этом плане репутация курдов в глазах мирового сообщества очень сильно выросла. Что, в свою очередь, затрудняет борьбу Эрдогана с курдами турецкими. Поэтому в данный момент для Эрдогана как раз важно ударить именно по сирийским курдам – как одному из наиболее удачных курдских формирований последних лет. Его главная цель – в том, чтобы ослабить курдов турецких, но делается это через борьбу с курдами сирийскими.

– Соединенные Штаты открытие "турецкого фронта" в Сирии поддержали. Россия, которая в прошлом году, после ноябрьского конфликта с Турцией, открыла представительство турецких курдов в Москве, мягко говоря, эту инициативу не одобрила, но и резко против не выступила. Почему?

– Потому что Россия сейчас также находится в достаточно сложном положении. Потепление отношений между Москвой и Анкарой привело к тому, что России нужно было делать какие-то шаги в отношении курдского вопроса. Как мы помним, после сбитого российского самолета Москва начала предпринимать достаточно активные действия, чуть ли не впервые в своей истории, по сближению с различными курдами, и сирийскими, и турецкими, и тем более иракскими. И делалось это прежде всего в пику Турции. Но сегодня Россия открыто поддерживать курдов не может, да и вообще уровень контактов, который пока существует между Москвой и курдами, позволяет ей иметь множество возможностей для маневра. Поэтому понятно, что самое разумное, что может сделать Россия в данном положении, это попросту попытаться занять позицию активного нейтралитета и постараться никоим образом не вмешиваться в тот конфликт, который сейчас происходит между Турцией и курдами. Потому что других возможностей у Москвы попросту нет. И так ее отношения с курдами за последние месяцы серьезно ухудшились, а отношения с Анкарой сейчас носят, в области прежде всего решения сирийского кризиса, самый что ни на есть стратегический характер. Поэтому Москва просто пытается сделать вид, что это не ее сфера интересов, и вмешиваться в этот клубок противоречий, который существует между курдами и турками, попросту не собирается.

​– Кажется, что президент Турции Реджеп Эрдоган при всем своем авторитаризме оказался заложником ситуации и обстоятельств – и курдской проблемы, и исламистских настроений в стране, и отношений с военными. И при этом он становится все более импульсивным. Можно ли сейчас ждать, что он пойдет на какие-то очень резкие шаги, например, на откровенный геноцид курдов, в первую очередь?

– Я не думаю, что он на это сможет пойти, потому что ему очень сложно это устроить собственными руками. Гражданская война в Сирии длится достаточно долго, "курдскую проблему" военным путем разные авторитарные лидеры в регионе пытаются решить с начала 80-х годов – и надо сказать, что в общем это получается не очень успешно и у турецкой армии. Кроме того, учитывая, в каком сейчас положении находится турецкая армия, я думаю, силовой метод решения проблемы невозможен, и военным путем Эрдоган совершенно точно ничего не добьется. Может быть, он был бы рад действовать более жесткими методами, но я не думаю, что у него для этого есть необходимый арсенал ресурсов. Очевидно, что непосредственная война с сирийскими курдами, да еще на сирийской территории, вряд ли принесет Эрдогану желаемый результат. Как мне кажется, Эрдоган пытается как раз больше внимания уделять именно переговорному процессу, и прежде всего переговорам с Россией и с США. Последний визит вице-президента Джо Байдена в Турцию продемонстрировал, что именно попытка повлиять на позицию США, основного союзника курдов, вероятно, способна принести Эрдогану какой-то выигрыш в решении курдского вопроса. Потому что именно после переговоров Байдена и Эрдогана сирийские курды взяли паузу в своем продвижении на Африну и отказались, по крайней мере на время, от взятия ключевого стратегического пункта Эль-Баб, который находится на территории Сирии в провинции Алеппо.

Помимо того что Эрдоган – достаточно жесткий человек, авторитарный лидер и прочее, он все-таки не лишен стратегических характеристик, способности мыслить глобально, и поэтому, когда нужно, он действительно способен проявлять себя в качестве достаточно неплохого переговорщика, что последние его переговоры с американцами и показывают. В Вашингтоне дали понять, что они не хотят конфликта между двумя их союзниками на Ближнем Востоке – Турцией и сирийскими курдами и пытаются на данный момент создать паузу, гарантировав, по крайней мере, статус-кво на сегодняшний момент, который Турцию устраивает, наверное, даже больше, чем курдов. Потому что коридор между Алеппо и Турцией продолжает свою работу, отряды курдов находятся в разорванном состоянии, и поэтому, с точки зрения Турции, уж лучше пусть этот карман между Манбиджем и Африной контролирует группировка "Исламское государство" или хоть кто бы то ни было еще – но только не курды! И вот этого удалось достичь именно посредством переговоров с Вашингтоном. Я думаю, Эрдоган в данном случае четко понимает, когда нужно действовать жестко, а когда – сделать прежде всего ставку на переговорный процесс, дабы достичь желаемой цели.

– И Россия, и Турция, и Запад, и Иран, по крайней мере на словах, дружно заявляют, что главная цель их вмешательства в Сирии – война с группировкой "Исламское государство". Пока победить ее не удалось. Это значит, что она по-прежнему так же крепка, или так ведется война? Вообще, каков сегодня идеологический и военный потенциал группировки "Исламское государство"?

– Если мы говорим об "Исламском государстве" как о некоем идеологическом проекте – действительно, победить его на данный момент очень сложно. Вряд ли курды, или американцы, или россияне, или кто-то еще знает, как можно справиться с ИГИЛ и ликвидировать все те предпосылки, которые предопределили его появление. Я не сомневаюсь, что на место "Исламского государства" в какой-то момент придет другая террористическая группа с другим названием. Если же мы говорим об ИГИЛ как о конкретной структуре, которая обосновалась на вполне конкретной территории, то победить ее возможно. Проблема только в том, что на сегодняшний день никто не хочет вести непосредственную борьбу. Американцы готовы делать это лишь с воздуха, как и Российская Федерация. Проводить наземную кампанию ни Москва, ни Вашингтон не желают. Мы пытаемся подтолкнуть к этому своих союзников в регионе, но и они тоже на это смотрят неохотно, и союзники России, и США, будь то курды или турки. Победить конкретную террористическую структуру никто не может просто потому, что никто не хочет нести потери в битве с этим злом. Если же, повторюсь, мы говорим об ИГИЛ как об идеологическом феномене – боюсь, панацеи от этой беды попросту никто еще не придумал.