Младенец мертв, виновных нет

Следственный комитет Санкт-Петербурга "в связи с отсутствием состава преступления" прекратил уголовное дело о смерти таджикского мальчика Умарали Назарова, возбужденное по статье "Причинение смерти по неосторожности". Такое решение было принято через год и семь дней после трагедии. В середине октября 2015 года пятимесячного Умарали Назарова разлучили с матерью, 21-летней Зариной Юнусовой, задержанной 13 октября за нарушение миграционного режима. Чуть позже он умер в больнице.

Пятимесячного Умарали не стало через 10 часов после того как в доме, где он жил со своей семьей, разыгралась вполне привычная сегодня сцена: когда отец ребенка Рустам ушел на работу, в дверь позвонил сотрудник миграционной службы Адмиралтейского района Панахов – у него были сведения, что в квартире живут нелегальные мигранты. Подозрения оправдались – регистрация у Зарины Юнусовой, матери Умарали, оказалась давно просроченной. Позже ее муж Рустам объяснил, что регистрация закончилась, когда Зарина уже была беременна, и молодая женщина просто побоялась уезжать в Таджикистан в таком состоянии и оставаться там одна, без мужа. Сотрудник УФМС вызвал полицию, прибывшие полицейские забрали Зарину с ребенком и Далера – несовершеннолетнего брата Рустама, который в то утро тоже был дома. Забирали почему-то так поспешно, что даже не дали Зарине надеть на ребенка шапку.

Находясь дома у Зарины, сотрудник миграционной службы Панахов не мог не видеть, как она кормит и одевает ребенка, тем не менее, в полиции составили протокол о том, что в доме на Лермонтовском проспекте найден безнадзорный ребенок – документ очевидно фальшивый. Тем более, что в отдел полиции вскоре прибыли и отец ребенка Рустам, и бабушка Михринисо с медицинской картой Умарали, из которой следовало, что он наблюдается в районной детской поликлинике. Также они привезли свидетельство о рождении и другие документы, доказывающие, что его мамой является Зарина, папой – Рустам, а бабушкой – Михринисо. И у нее, у бабушки, регистрация в полном порядке, так что она может сейчас же забрать Умарали на законных основаниях.

Но ей ребенка не отдали, не взяв даже бутылочку с теплой молочной смесью. Инспектор по делам несовершеннолетних отняла ребенка у мамы Зарины и вызвала "скорую", прибывшие врачи увезли Умарали в больницу имени Цымбалина, презрительно бросив бабушке, чтобы она не беспокоилась – уж там за ребенком будут следить в 20 раз лучше, чем дома. Поздним вечером того же дня мальчик умер.

Родителям (Зарину после составления протокола через несколько часов отпустили) позвонили только утром. Когда они бросились в больницу Цымбалина, в больничном морге тела Умарали не оказалось – его увезли в Центральный морг. Но и там Рустаму и Зарине показали останки их сына только на четвертые сутки. Вместе с родителями по моргам бегал Маскам, дядя Рустама – он говорит по-русски лучше всех в этой семье, и вот что он рассказал через несколько дней после того, как им разрешили взглянуть на Умарали.

– Нам все не давали в морге его посмотреть, а когда дали, там уже все было выпотрошено – и мозг, и внутренности. Вокруг глаз было все синие, и половина тельца синяя, а половина личика в крови – вокруг носа и рта. Я не знаю, что с ним делали – они сказали, может, ему кислород давали, потому и кровь. А я думаю, его уронили. А может, специально на органы взяли.

Сразу после смерти мальчика Следственный комитет возбудил уголовное дело. Одновременно были назначены проверки в отношении сотрудников УФМС – законными ли были их действия, и в отношении полицейских – правильно ли они поступили, отняв ребенка у матери из-за отсутствия у нее регистрации. И действия сотрудников миграционной службы, и действия полицейских были признаны правильными и законными – в рамках стандартной процедуры. В действиях врачей больницы имени Цимбалина тоже ничего неправильного не нашли.

В заключении Городского бюро судебно-медицинской экспертизы говорится, что в смерти Умарали виновата "генерализованная вирусная (цитомегаловирусная) инфекция", которая развивалась уже давно и поразила практически все жизненно важные органы дыхательной, сердечной и желудочно-кишечной системы ребенка. Родители ребенка и все его родственники, наблюдавшие его ежедневно, в один голос утверждают, что Умарали рос здоровым и спокойным ребенком, в день, когда его отняли у матери, у него не было даже насморка. Вот что говорит Рустам Назаров:

– Он даже не плакал у нас особенно, как заплачет, покормишь его – и он сразу успокаивается. Ни гриппом не болел, ничем.

Кстати, и врачи "скорой", и врачи больницы Цимбалина тоже при осмотре не нашли у него никаких недомоганий. Ни родители, ни гражданские активисты, выходившие с плакатами к больнице, к отделу полиции, УФМС и Следственному комитету, требуя справедливого расследования этого дела, в смертоносный мегаловирус не верят. Скорее, предполагают, что смерть наступила в результате небрежного кормления – молочная смесь была непривычной, ребенок мог срыгнуть и задохнуться.

Дядя Рустама Маскам вспоминал, что сразу после трагедии к ним стали ходить журналисты и многие пытались представить дело так, что семья жила в грязном и холодном подвале, непригодном для жилья. Маскам возмущался не зря – квартира, где рос Умарали, была, конечно, без евроремонта, но там было тепло, светло и чисто. Однако семье все равно пришлось оттуда съехать – видимо, какие-то местные начальники были недовольны скандалом и дали понять, что мигрантам лучше отсюда убраться.

А вскоре, несмотря на просьбу адвокатов позволить матери дождаться суда, Зарину выдворили из России – она уехала вместе с телом своего малыша. В Таджикистане ей обещали провести независимую экспертизу, но сделано этого так и не было.

Рустам остался в Петербурге и, в конце концов, его все-таки признали потерпевшим. Адвокат Ольга Цейтлина считает, что изъятие ребенка у Зарины было совершенно незаконным.

– Была нарушена статья 2 Конституции России, право на жизнь, а также право на семейную жизнь, поскольку никаких причин разлучения матери и грудного ребенка не было. Им сказали, что у них проходит дезинфекция, и ребенку опасно оставаться в этом помещении, но что это за дезинфекция, и почему материи было можно там оставаться, а ребенку – нет, непонятно. И вообще, мы считаем, что происходит сокрытие преступления – по действиям сотрудников полиции и УФМС никакого расследования проведено не было. С самого начала было ясно, что они не отступятся от выводов судебно-медицинской экспертизы. Была еще экспертиза Военно-медицинской академии, но там нет исследовательской части, не обозначены применявшиеся методики. Интересно также, что в медицинской карте ребенка на странице, где есть записи, сделанные в последний день его жизни, присутствуют потертости, заметные невооруженным глазом.

Защита потребовала еще одной экспертизы, но Ольга Цейтлина оказалась права в своих предположениях: эта экспертиза тоже не дала ничего нового – в противном случае пришлось бы поставить под сомнение выводы двух экспертных комиссий.

– Но даже если это мегаловирус и парагрипп, с чем мы не согласны, то по действиям сотрудников ФМС и полиции никакого решения не принято.

Ольга Цейтлина не надеется на российское правосудие, тем не менее, она готова пройти все положенные инстанции и дойти до Европейского суда по правам человека, хотя сознает, что это будет очень непросто.

Смерть Умарали не всколыхнула Петербург – на улицы вышли не разгневанные толпы, а всего несколько активистов. Позже они объединились в гражданский комитет "Помним Умарали".

Эти люди поддерживают семью Умарали, помогают Рустаму знакомиться с документами. Вместе с ним они изучали заключение новой медицинской экспертизы – и нашли там много странного. Например, они не могут понять, почему отсутствуют видеозаписи в боксе №5 больницы Цимбалина с 17.35, когда происходило кормление, до 0 часов 5 минут, когда Умарали нашли бездыханным. Что в это время происходило с ребенком, неясно. Много вопросов и у гражданской активистки Татьяны Долининой, биолога по образованию.

– Прекращение уголовного дела меня огорчило, но нисколько не удивило – этого следовало ожидать. Никто не хочет признавать свою вину, и все звенья этой цепи завязаны друг на друга и выступают единым фронтом. Тут виноваты все, начиная с чиновника миграционной службы, записавшего подкидышем ребенка, взятого у родной матери. И если посыплется одно звено, посыплются и все остальные, они этого не могут допустить. Но вот что важно – в Таджикистане обследовали маму Умарали и цитомагаловируса у нее не нашли, а если кормящая мать не была заражена, то не был заражен и младенец, этого просто не может быть. И еще надо разбираться с больницей Цимбалина, она нуждается в общей проверке. У меня есть сведения, правда, не из официального источника, что там остро не хватает персонала, одна сестра на 8 боксов, а то и на 10, так что за детьми просто некому как следует смотреть. И еще – туда перестали пускать волонтеров, понятно, ведь волонтеры – это беспокойство для руководства больницы и вынесение сора из избы.

Весь этот год за делом Умарали следил депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский, неоднократно вместе со своим коллегой Александром Кобринским делавший по этому поводу запросы – и в прокуратуру, и в следственный комитет, и в городскую администрацию. Закрытие уголовного дела он считает еще одним звеном в цепочке круговой поруки и стремления виновных в гибели мальчика избежать наказания.

– Я хорошо знаком с обстоятельствами этого дела и могу уверенно говорить, что на всех этапах ситуации, приведшей к его гибели, были допущены очень серьезные нарушения. Полиция не имела никаких оснований везти мать с ребенком в отделение, протокол об административном правонарушении можно было составить на месте. В отделении не имели права отнимать ребенка у матери, объявив его заблудившимся и брошенным, поскольку и мать была рядом, и отец, и бабушка с документами. Если в больнице Цимбалина не смогли определить, что жизнь ребенка находится под угрозой, то это означает, что там совершенно некомпетентные врачи, а если такого состояния у него не было, это означает, что ребенка бросили безо всякой помощи, и непонятно, что привело к его гибели. То есть мальчик погиб, но за это никого не хотят привлекать к ответственности, это было очевидно с самого начала. Я считаю прекращение уголовного дела необоснованным с правовой точки зрения, а с человеческой – чудовищным и аморальным: получается, что за гибель ребенка никто не отвечает.

– Почему Петербург в целом оказался равнодушен к гибели Умарали?

– Ну не весь Петербург – неравнодушными оказались те, кто каждый год выходит к Соловецкому камню вспомнить Анну Политковскую, те, кто ходит на Марши против ненависти, кто протестует против необъявленной войны на Украине. Но в целом состояние нашего общества такого, что даже такое событие, как смерть младенца, не состоянии его всколыхнуть, заставить ужаснуться. Хотя, конечно, эта история не имела той огласки, которую она должна была иметь – и спасибо тем СМИ, которые ее освещали.

Вишневский также с горечью замечает, что гибель Умарали Назарова не взволновала и петербургских депутатов – кроме Александра Кобринского, хотя все они очень любят выступать за материнство и детство, за права детей и матерей. Печалит Бориса Вишневского и то, что одной из причин такого равнодушия может являться национальная принадлежность погибшего мальчика и его родителей – возможно, если бы они были русскими, резонанс был бы больше. Поскольку уголовное дело закрыл петербургский Следственный комитет, то депутат считает возможным обжаловать это решение в Следственном комитете Российской Федерации. Вишневский собирается заняться этим уже на следующей неделе.