«Россия нам не союзник»

Президент Владимир Путин на этой неделе одобрил создание объединенной группировки войск России и Армении, в задачи которой, в частности, будет входить прикрытие армянской и российской границы. Как следует из проекта межправительственного соглашения, в мирное время объединенные силы будут находиться под командованием армянской стороны, однако во время военных действий входящие в объединенную группировку войска могут перейти в подчинение российскому Южному военному округу. 17 ноября президент Серж Саргсян заявил, что на территории Армении размещены российские ракетные комплексы "Искандер" и это сделано для того, чтобы "сбалансировать военную ситуацию в регионе".

В последнее время военное сотрудничество двух стран получило новые импульсы – в Армению большими партиями поставляется российское вооружение, создается объединенная система ПВО. В Гюмри, втором по величине городе страны, располагается оснащенная комплексами С-300 102-я военная база, которая входит в единую систему ПВО СНГ.

Политолог, эксперт Армянского института международных отношений и безопасности Рубен Меграбян считает, что стремление Кремля превратить Армению в плацдарм для расширения своего военно-политического присутствия на Южном Кавказе несет угрозу для безопасности как самой Армении, так и всего региона.

– Как Вы считаете, уменьшатся или увеличатся угрозы безопасности Армении с подписанием такого соглашения?

– Я квалифицирую подготовку такого соглашения как попытку России еще больше закрепить свое присутствие в Южно-Кавказском регионе и одновременно как ответный шаг Москвы на усиление взаимодействия Грузии с НАТО. Это делается за счет суверенитета Армении и поэтому ставит под угрозу ее безопасность. Пострадает и безопасность всего Южного Кавказа. Во всяком случае, это явно вызовет определенную напряженность в отношениях с Грузией. Фактически Кремль реализует модифицированную "доктрину Брежнева" по ограничению суверенитета соседних стран и превращению их в буфер и в плацдарм для своей агрессивной политики в сопредельных регионах.

К сожалению, официальный Ереван растерял весь иммунитет к таким поползновениям, растерял способность адекватно реагировать на такие угрозы, и властям страны ничего не остается делать, кроме как придумывать удобоваримые объяснения для населения в необходимости такого шага, объясняя это заботой об "укреплении безопасности страны". Тогда как дело обстоит совершенно наоборот.

– Как может сказаться реализация такого соглашения на внутриполитическом положении в Армении?

– Полагаю, что это лишь усилит существующую напряженность в нашем обществе. Я замечу, что недавняя смена правительства в Армении произошла не только на фоне недоверия общества к действующей власти, но и на фоне резкого падения доверия к России. Реализация этого соглашения, думаю, крайне негативно скажется на позициях правящей Республиканской партии в преддверии парламентских выборов (выборы в Национальное собрание Армении пройдут весной 2017 года – КР).

Определенная напряженность в Армении и без того присутствует. За последние полтора года в стране произошло сразу несколько политических "землетрясений": "электрические" протесты прошлым летом, "Четырехдневная" война с Азербайджаном в апреле нынешнего года, июльское вооруженное выступление группы "Сасна Црер" и в конце августа – суд с непонятным исходом над российским солдатом Валерием Пермяковым, убившим в Гюмри целую армянскую семью, включая младенцев.

Почти каждое из этих событий тем или иным образом связано с присутствием России в регионе и, в свою очередь, сказывается на российско-армянских отношениях. Так, война в Карабахе, в ходе которой с армянской стороны погибло сто с лишним человек, я считаю, серьезно порушила миф, которым долго жило армянское общество, – миф под названием "вековая армяно-российская дружба".

– Разве этот миф, как Вы его называете, не был порушен еще событиями 1990-х годов, когда было видно, что Россия продавала оружие обеим воюющим в Карабахе сторонам и, по утверждениям некоторых наблюдателей, в общем-то заинтересована в том, чтобы конфликт оставался в вялотекущем состоянии?

– Это было видно, но не всем. Фактор карабахского конфликта сперва, наоборот, как-то подпитывал этот миф о дружбе: армянское общество в своем большинстве и власти надеялись на помощь своего союзника, каковым заявила себя Россия. Но этот миф стал рушиться с 2010 года, когда Россия стала продавать оружие Азербайджану в беспрецедентных количествах, что серьезно нарушало баланс сил в регионе и фактически поощряло Баку на агрессию. Для маскировки шли заявления, что оружие, продаваемое Азербайджану Россией, не может быть использовано против ее союзника – Армении. Такое заблуждение держалось довольно долго и даже транслировалось на официальном уровне со стороны властей Армении – мол, это просто бизнес между двумя странами, и эти продажи не отразятся на положении в зоне конфликта.

И вот пришел апрель. Оказалось, что в нас стреляло именно российское оружие, и все эти разговоры гроша ломаного не стоили.

– Вы упомянули события в Гюмри. Насколько сильно они сказались на отношениях армянского общества к России?

– Эти события, как и другие подобные, например, в том же Гюмри в 1999 году, на мой взгляд, лишний раз показали, что Россия нам не союзник. На самом деле Россия защищает только свои имперские интересы, не более того. И как она на самом деле относится к Армении, показало вот это преступление российского солдата в Гюмри, показало последующее поведение России в ходе расследования преступления и судебного разбирательства.

Мы видели, что Пермяков в нарушение соответствующих межправительственных соглашений не был выдан армянской стороне, что только в результате бурных протестов армянского общества Россия согласилась, что преступника будет судить армянский суд, но опять-таки – на российской территории, на 102-й военной базе РФ в Гюмри. Мы до сих пор не знаем, где Пермяков будет отбывать наказание, само молчание вокруг этой проблемы усиливает подозрение, что Россия ведет с армянским властями какую-то кулуарную игру. Наконец, мы не имеем никаких гарантий, что на территории Армении, пока здесь стоят российские войска, не появятся новые Пермяковы.

Негативных событий, сталкивающих страну в кризис, в последние годы в Армении происходит достаточно. И бенефициара всей этой ситуации я вижу только одного – им является путинская Россия, политика которой состоит в том, чтобы подорвать армянскую государственность, подчинить Армению, сделать из нее Армянскую губернию Российской империи.

– Какими конкретно способами, по Вашим наблюдениям, это достигается?

– Инструментарий Кремля здесь общий для всех стран, которые он хочет подчинить. Это достигается поощрением коррупции, поощрением радикализма, поощрением беззакония, использованием криминала, как рычага, олигархизацией политической и экономической жизни. Используются при этом различные российские организации – например, возглавляемые друзьями Путина государственные корпорации "Газпром", "Роснефть" "Интер РАО ЕЭС". Их влияние отчетливо показали события лета прошлого года, которые за рубежом назвали "Электромайданом".

То же самое происходит и в политике. Когда в странах СНГ произошли так называемые "цветные революции", к нам из Москвы пришли технологии борьбы с ними. И главным элементом таких технологий было засорение политического поля политическим мусором, создание многочисленных спойлеров. Сейчас в Армении около 100 политических партий. Большая часть – это "партии-персоны", численность которых такова, что любая такая партия поместится в одной маршрутке. В отношении же главных игроков политическое поле в Армении, как и во многих других постсоветских странах, сильно олигархизировано, поскольку экономика монополизирована олигархами. Фактически политические партии приватизированы монополиями и оторваны от реальных запросов граждан.

В целом сегодняшнюю ситуацию в Армении можно охарактеризовать как нарастающий тотальный кризис – политический, экономический, институциональный. Это кризис постсоветской государственности. Собственно, именно на фоне всего этого и произошло июльское вооруженное выступление группы "Сасна Црер". Само это событие показало, что постсоветские государственные институты в Армении критически слабы. И все это ставит серьезнейший вопрос: сможем ли мы, не утратив свой суверенитет, выйти из этой ситуации эволюционным путем или это будет выход через катастрофу? Сейчас оба варианта, как мне кажется и к моему большому сожалению, имеют равные шансы.

– Как Вы полагаете, есть ли сейчас в армянском обществе силы, способные предотвратить тот кризис, о котором вы говорите?

– Они, безусловно, есть, хотя олигархизация экономики и политики в Армении привела еще и к общественной деформации. Прослойка среднего класса в стране тает, и армянское общество в социальном плане распадается на два основных полюса – олигархи и основная беднеющая масса населения. Но все же армянское общество, в отличие от российского, является открытым обществом. Есть мощный фактор зарубежной, в том числе западной диаспоры, наличие которого приводит к тому, что те методы пропаганды со стороны власти, которые работают в России, здесь просто не работают. Есть гражданское общество, есть прослойка, руководствующаяся именно гражданской философией. Здесь есть более или менее свободомыслящая и дерзкая пресса, СМИ, имеющие свою стойкую аудиторию, которая не смотрит телевизор, разве что футбол. Есть и другие, действующие вполне открыто, институты гражданского общества – правозащитные организации, экспертные сообщества.

И еще плюс к этому нас спасает то, что здесь нет нефти. Все-таки при всех дефектах нашей власти она не является петрократией. Здесь нет такой сырьевой ренты, как в России, при помощи которой можно купить лояльность населения. Поэтому власть вынуждена договариваться.

Все эти факторы вносят определенные качественные изменения. И общественный заказ на кардинальные перемены, несомненно, присутствует. Это показали, в частности, прошедшие в октябре муниципальные выборы. Общество продемонстрировало, что способно самоорганизоваться и скооперировать свои усилия с теми политическими силами, которые проявили способность выполнить этот заказ и сумели обрести его доверие. Все же пока такая, отвечающая чаяниям общества оппозиция остается слабой, ее силы по сравнению с правительственным лагерем разрозненны. Она нуждается в политическом опыте, для чего требуется время, – полагает Рубен Меграбян.