Россия: установка на выдворение

18 декабря – Международный день мигранта. В этот день в 1990 году Генеральная Ассамблея ООН приняла Международную конвенцию о защите прав трудящихся-мигрантов и членов их семей. В России, по данным правозащитников, ситуация с правами приезжих не улучшается. К тому же за последние годы значительно выросло число выдворенных из страны мигрантов.

Согласно статистике ФМС, в 2015 году в России было вынесено 117 тысяч судебных решений о выдворении. В стране не жалуют не только трудовых мигрантов, но и вынужденных переселенцев. Так, за все время участия России в военном конфликте в Сирии только два сирийца получили здесь статус беженца, рассказала в интервью Радио Свобода председатель комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина. По мнению правозащитницы, увеличение числа выдворенных трудовых мигрантов вызвано политическими причинами и вовсе не связано с увеличением числа приезжих:

– Трудовых мигрантов, напротив, стало меньше прибывать в Россию, потому что здесь стало труднее устроиться на работу, потому что очень вырос доллар и, соответственно, упал рубль. Конечно, эти трудовые мигранты отправляют деньги домой, а денег становится меньше. На самом деле их стало меньше, а не больше. Действительно, в последнее время выдворять стали более активно. Потому что борьба с нелегальной миграцией считается сейчас снова самым главным, чем должна заниматься миграционная служба. Выдворяют не только трудовых мигрантов, выдворяют и людей, которые ищут убежище или не успевают подать документы на убежище. Возникла новая странная традиция: люди приходят подавать на убежище, а их прямо там хватают и тащат в отделение полиции. Значит, это такая политическая установка.

– По каким причинам выдворяют мигрантов – это реальные проступки или надуманные поводы?

– Это почти без исключения статья 18.8 КОАП, которая звучит таким образом "Нарушение порядка пребывания на территории РФ", т. е. это отсутствие визы, что вполне для беженца нормально, или это отсутствие регистрации при наличии даже визы. В общем, не все правила выполнимы. Еще статья 18.10, которая говорит о нарушении порядка трудовой деятельности. Она тоже довольно активно используется. У нас были, например, совершенно невероятные вещи. Людей хватали буквально на работе. Обнаружили, что у них при себе нет документов, уволокли в суд. И суд принимает решение о выдворении. У нас были случаи, когда российская жена (а наличие российской жены и детей уже должно говорить, что выдворять нельзя) привозит в суд все документы, и они оказываются в порядке. Просто у человека их в кармане спецовки не было. Но сложилась практика, по которой все документы должны быть у мигранта при себе на момент проверки. Ты вышел работать штукатуром на внешнюю часть дома, и при этом должен иметь с собой все документы в кармане. А в бане как? Наверное, тоже должен иметь.

– Это вообще соответствует закону?

– Понимаете, у них практика такая сложилась. Если Мосгорсуд так говорит, то, наверное, они считают, что это норма. В законе сказано, что человек должен сохранять какие-то документы. Например, талон на регистрацию. Он должен сохранять, но это не значит, что он должен их носить при себе. У нас даже нет правил, что человек должен с удостоверением личности по улице ходить, как в некоторых странах. И что получается? Я вышла на улицу, не взяла с собой паспорт. У меня проверяют документы. У меня нет паспорта. И я уже не гражданка России? Конечно, это незаконно.

– Вы упомянули, что выдворяют не только трудовых мигрантов, но и беженцев. Насколько я понимаю, несмотря на то что Россия ведет боевые действия в Сирии, гражданам этой страны убежище здесь предоставляется крайне неохотно. Как много, по вашим данным, сирийцев обращается в Россию за получением статуса беженца?

– Это не так трудно посчитать. Есть данные миграционной службы. Года три назад они говорили, что у нас на территории 10 тысяч граждан Сирии. Сейчас говорят, что у нас 7 тысяч граждан Сирии. Вы понимаете, что по сравнению с теми миллионами, которые в Турции, даже в маленьком Ливане, не говоря о том, что в самой Сирии, это просто ничтожные цифры. Где-то порядка, я думаю, 2 тысячи сирийцев имеют право проживания, имея здесь в основном российские семьи, значит, вид на жительство или по крайней мере разрешение на временное проживание. Остается порядка 5-6 тысяч человек. И это количество складывается из двух категорий. Первая – это те, кто приезжали сюда работать. Раз в год выезжали, восстанавливали визу и снова возвращались. Настал момент, когда восстановить эту визу не смогли, потому что ехать к себе в Сирию было опасно, и они остались здесь нелегалами. Это так называемые "беженцы на месте", потому что у них есть основания, по которым они могут просить убежище. Этих оснований не было на момент въезда, но основания появились. Вторая категория – это те, кто приехал сейчас. В частности, это как раз семьи граждан из первой категории. Потому что до этого они просто туда деньги отправляли, а потом, когда стало опасно, вывезли жен и детей или младших братьев, других родственников. И те, и другие люди, относящиеся к категории беженцев, и должны были бы получить статус беженца. Но статус беженца у нас имеют два сирийца.

– А почему так мало? Это связано с тем, что в принципе в России сложно получить статус беженца?

– Да. К тому же отсутствует политическая установка, которую хоть как-нибудь, хоть бы с экрана телевидения, хоть намеком каким-то сообщил бы Владимир Владимирович. Для наших миграционных органов есть установка – не предоставлять статус. Предоставляют временное убежище. Его имеют тысяча с небольшим человек. Оно предоставляется на год. А сейчас просто пачками отказывают сирийцам в продлении этого временного убежища. При этом с чудовищной формулировкой – жителям Алеппо отказано в продлении убежища на том основании, что тех причин, по которым они этот статус получили, на самом деле, на сегодняшний день не существует. Как не существует?! Мы каждый день видим, как горит Алеппо! Куда они делись?! Тем не менее вот такая формулировка.

– То есть, по версии миграционных органов, в Сирии все лучше и лучше…

– Не совсем так все-таки. Потому что при всем этом есть все-таки сейчас некоторая установка не выдворять. Одно время выдворяли сирийцев. Некоторое количество отправили в Сирию, что совсем никуда не годится. Несколько десятков отправили в Турцию. Турция согласилась на это, потому что наши несколько десятков по сравнению с теми нескольким миллионам сирийцев, которые там живут, это, конечно, ерунда. Но нам-то как не стыдно?!

– Предоставление статуса беженца накладывает какие-то финансовые обязательства на государство?

– Если говорить о мировой практике, то, конечно, беженцев обеспечивают жильем и пособием хотя бы на первое время. Есть более социально ориентированные страны – скандинавские страны, остальная Европа в меньшей степени. Еще слабее это в США. На какое-то время там дают пособие, но потом США умеют заставить человека работать, заботиться о себе самостоятельно. У нас ничего подобного нет. У нас нет обязательств у государства. У нас государство вообще не обеспечивает ни жильем, ни пособием. Так что для нас речь о статусе – это только вопрос легализации и возможности дальнейшего проживания в стране и перехода в какую-то другую категорию. Люди могут жениться. Люди могут открывать свой бизнес, получать разрешение на временное проживание, потом вид на жительство, потом гражданство через 10 лет. Это вопрос легализации.

– Насколько я поняла из материалов "Гражданского содействия", более-менее охотно статус беженца давали в 2014 году гражданам Украины после начала конфликта на Донбассе. Но, видимо, и эту лавочку уже свернули.

– Статус беженца вообще никому охотно не давали. К концу 2015 года статус беженца у нас имело 770 человек, а сейчас – 640. Из них примерно 275 украинцев. На мой вопрос: "Что, это "Беркут"?" – мне сказали: "Да, "Беркут" и прокуратура". А временное убежище, действительно, давали щедро. Но это разница небольшая, если бы его продлевали регулярно. Это тоже, к сожалению, не делается. У нас были лагеря для беженцев в Ростовской области высокого уровня. Но к концу 2014 года их закрыли почему-то. Зачем было такие роскошные лагеря делать, чтобы потом через год их закрыть? Разослали людей по разным городам и весям, разным субъектам федерации. К концу 2015 года и это закрыли. И теперь украинцы предоставлены сами себе. 170 тысяч получили гражданство, 180 тысяч вступили в программу о добровольном переселении. Хоть что-то, по крайней мере, делалось. Где-то 300 тысяч имели временное убежище, часть из них получила гражданство. Сейчас их еще меньше, чем 300 тысяч.

– Практика предоставления убежища и гражданства украинцам продолжается?

– В общем, те, кто вступили в программу о добровольном переселении, если они имеют регистрацию по месту жительства, то могут обратиться за гражданством. Многие оказались в подвешенном состоянии, потому что в программу не вступили. Не везде в нее можно вступить, не во все регионы они могут ехать. В Москве эта программа не действует. А люди приезжают к родственникам, в основном. На самом деле, кто к нам приехал? Конечно, это люди, которые относятся к нашей агрессии в Украине достаточно лояльно, но это далеко не все приверженцы российской политики. Многие из них просто едут, потому что здесь есть знакомые и близкие люди, которые готовы помочь.

– И есть работа?

– С работой плохо, на самом деле. Но стараются как-то работать.

– Хотелось бы вернуться к теме трудовых мигрантов. Как изменились за последние годы условия из пребывания в России?

– В школу детей мигрантов раньше брали более активно, чем это делается сейчас. Потом, конечно, сфера нашей бесплатной медицины сужается как шагреневая кожа не только для приезжих, но и для нас, граждан России. И стало, конечно, с этим очень сложно. У меня был случай, когда буквально в последнюю минуту нам удалось добиться, чтобы человеку сделали операцию. Врач мне потом сказал, что еще полчаса и был бы конец. 39-летнего человека бы не стало. Как раз гражданин Украины. Хотя понятно, что по закону, если есть срочная необходимость оперировать, обязаны оперировать. Но в больницах так не считают. Так что в отношении прав мигрантов все стало хуже.