Россия и компания: Евразийский союз, из которого сбежала Украина

Договор о Евразийском экономическом союзе был подписан 29 мая 2014 года в Астане президентами России, Беларуси и Казахстана, а вступил в силу 1 января 2015 года. ЕАЭС создали на базе Таможенного союза трех стран и Единого экономического пространства, которое предусматривало отмену пошлин для ряда товаров во взаимной торговле. До 2013 года украинские власти всерьез рассматривали возможность вступления в тогдашний Таможенный союз, но стремление к евроинтеграции в итоге взяло верх, и ЕАЭС сформировался без Украины. Но остался ли он без нее жизнеспособным?

​Украинский экономист Борис Кушнирук уверен, что Евразийский экономический союз никогда не был экономическим:

– Проект евразийства изначально ориентировался на Москву. Для Казахстана вступление в Таможенный союз, по сути, стало защитой от агрессии со стороны России, а также стабилизирующим фактором на фоне угрозы исламского экстремизма из соседних стран. Москва же хотела видеть себя метрополией для нескольких колоний, так что экономические соображения вроде беспошлинного движения товаров – это даже не второй приоритет. В годы, когда Россия почувствовала себя энергетической империей и можно было тратить деньги направо и налево, проект Таможенного союза и ЕАЭС казался важным и осмысленным даже как имперское надувание щек и символ «вставания с колен». В кризис стало очевидно, что не все так хорошо.

Бывший заместитель председателя Центробанка России – Сергей Алексашенко:

«С евразийской интеграцией происходит ровно то, что с ней не должно было происходить по замыслу. В идеале ЕАЭС строился по принципам равенства, там не было старшего брата. Изначально это казалось странной концепцией, учитывая экономические и политические потенциалы стран-участниц. Достаточно быстро выяснилось, что Россия отложила в сторону формальное равенство и неоднократно принимала односторонние решения, касающиеся компетенции Таможенного союза: повышала таможенные пошлины, понижала их, вводила запреты на импорт. Россия, по сути, открыто заявила, что все страны союза должны построиться в ряд так, как ей выгодно».

Борис Кушнирук считает, что в условиях 2010-х годов Украина не могла долгосрочно выиграть от вступления в ЕАЭС:

– Кремлю казалось, что нефть будет стоить по 200 долларов за баррель, а газ – 700 за тысячу кубометров, и все на коленях приползут на поклон. Но даже в 2010-2012 годах, когда конъюнктура еще была благоприятной, у России начались проблемы. На этом фоне стремление украинской элиты во что бы то ни стало сохранять связи с Москвой выглядело странным. Если в России переизбыток своих вагонов, то зачем ей такая же украинская продукция? То есть, конечно, остались предприятия со связями со времен СССР, но кто сказал, что это хорошо в современных условиях? ЕЭАС для Украины был бы якорем. Безусловно, в том числе от разрыва связей наша страна потеряла до 20% ВВП, но в долгосрочной перспективе это лучше, чем топтаться на месте.

Профессор факультета мировой экономики и политики Высшей школы экономики Алексей Портанский сожалеет, что Россия в лице Украины потеряла главного партнера ЕАЭС:

– В 1960-е годы локомотив Франции и Германии сыграл огромную роль в европейской интеграции. На мой взгляд, такую ключевую роль в Таможенном союзе или ЕАЭС могли сыграть только Россия и Украина. Поэтому я сторонник того, что Москве надо было изыскивать любые способы, с тем чтобы удержать Украину, пусть даже по формуле «3+1». К сожалению, я говорю это с позиции экономиста, мы упустили такую возможность и поставили на первое место политику. В итоге сегодня участники ЕАЭС смотрят на Россию с позиции иждивенцев, полагая, что ей это нужно больше, чем им, что в таком случае Россия должна за все платить. Это непродуктивно для интеграционных процессов и движения вперед.

Алексей Портанский заключает, что страны ЕАЭС соблюдают общие правила только до первого тревожного события:

– После резкого падения курса рубля в конце 2014 года Казахстан был вынужден временно ввести таможенную границу и пошлины на российские товары. Их снизившаяся цена немедленно ударила по производителям в Казахстане, а минимизировать ущерб оказалось важнее, чем придерживаться правил Евразийского союза. Если какая-либо структура оказывается чисто номинальной в кризисных ситуациях, то у нее в таком виде нет будущего.