Дональд Трамп и боязнь чужого

Новоизбранный президент США Дональд Трамп, инаугурация которого состоится 20 января, неоднократно давал понять, что считает Китай главным внешнеполитическим и экономическим противником своей страны. Насколько серьезны прогнозы о вероятном скором кризисе в отношениях двух самых сильных, как в военном плане, так и финансово-экономическом, держав мира и какую позицию в этом конфликте могла бы занять Россия?

Дональд Трамп в своем Twitter в последние месяцы более 50 раз подвергал критике экономическую политику Китая, в частности то, что Пекин якобы "обложил тяжелыми сборами" американские товары, идущие в КНР, притом что США китайские товары такими сборами не облагают. Новый президент США говорит, что Пекин специально занижает курс своей национальной валюты, юаня, чтобы заполнить американские рынки своей продукцией и лишить американских производителей прибыли.

Кроме того, Дональд Трамп резко критикует экспансионистские устремления КНР в Южно-Китайском море, 90 процентов которого в Пекине называют "своими территориальными водами". Здесь строятся китайские военные объекты, на искусственно созданных насыпных островах на мелководье, где размещаются войска и морские и воздушные базы. Южно-Китайское море – стратегическая акватория, одна из самых транспортно загруженных в мире, по которой проходят морские трассы грузоперевозок, на сумму до 5 триллионов долларов в год, из Восточной Азии в Европу, Ближний Восток, Африку и Индию.

Еще больше масла в огонь подлило последнее интервью Дональда Трампа изданию Wall Street Journal. В частности, Трамп прямо заявил, что в случае "отсутствия прогресса" со стороны КНР в подходах к взаимной торговле он готов сделать "предметом переговоров" важнейший для политики Пекина принцип "одного Китая". В соответствии с этим принципом, с которым США согласились еще в 70-е годы прошлого века, Вашингтон уже несколько десятилетий не поддерживает никаких отношений с Тайванем ("Китайской республикой"), который в Пекине считают своей мятежной провинцией. Что, впрочем, никогда не мешало Вашингтону поставлять Тайбею современное вооружение, а американским бизнесменам – заключать на Тайване многомиллионные сделки. В ответ МИД КНР, до сих пор прямо не реагировавший на антикитайские высказывания Трампа, резко заявил о недопустимости каких-либо переговоров по принципу "одного Китая", являющемуся основой для нормальных отношений Пекина и Вашингтона. Одна из китайских газет, близкая к руководству КПК Global Times, написала: "Дональд Трамп не будет разочарован мощью нашего возмездия, если осмелится повредить принципу "одного Китая".

С другой стороны, на проходящем в швейцарском Давосе на ежегодном собрании Всемирного экономического форума (ВЭФ) старший советник избранного президента США Энтони Скарамуччи 17 января заявил, что Соединенные Штаты хотят иметь "феноменальные отношения" с КНР, на что сразу обратили внимание журналисты и политологи.

А открывавший заседание ВЭФ председатель КНР Си Цзиньпин начал свою речь со слов в защиту глобализации и свободной торговли. Он стал первым главой Китая, который участвует в ежегодной встрече лидеров стран и руководителей бизнеса в швейцарских Альпах за его 47-летнюю историю. Си Цзиньпин призвал отказаться от протекционистской торговой политики, предупреждая, что "никто не выйдет победителем в торговых войнах".

О будущих отношениях Пекина и Вашингтона при президенте США Дональде Трампе рассуждает политолог-китаист, руководитель Школы востоковедения при Высшей школе экономики в Москве Алексей Маслов:​

– Дональд Трамп все время словесно, образно говоря, раскачивает Китай в разные стороны – и смотрит на его реакцию. Потому что Китай за последние два, даже три десятилетия настолько привык почивать на лаврах и развиваться только вверх и вширь, что создание таких некомфортных условий может вызвать неадекватную или как минимум необычную реакцию Китая. Поэтому сейчас для новой американской администрации, после 20 января, важно будет понять, насколько вообще Китай, и в каких масштабах, готов вести переговоры, насколько он умело реагирует на внешние вызовы. По сути дела, несмотря на серьезные пикировки между Пекином и Вашингтоном и жесткие взаимные уколы в последние 10 лет, прежде всего по тематике антидемпинговых мер, нарушений прав человека в Китае, а также по акватории Южно-Китайского моря, целый ряд вопросов был со стороны США снят. Например, заявления о нарушении прав человека в Китае практически исчезли из американской официальной риторики, то есть нажим был ослаблен. Потому что США всегда считали, что выгоднее иметь хорошего торгового партнера, чем постоянно ругаться. Трамп меняет линию игры, но вряд ли он захочет взять и радикально разрушить тот баланс отношений, который есть между США и Китаем.

– Откуда у нового президента США вообще взялись его представления о КНР и о китайской роли в мире, которые можно, наверное, охарактеризовать, если смотреть на их внешнюю сторону, как ненависть?

– Это не столько ненависть, сколько ощущение, что Китай враждебен по своей сути. Это входит в некий глубинный "страх чужого", исходящий из культурной антропологии, страх непонятного, страх агрессивного, который, на самом деле, всегда был в американском обществе в отношении Китая или в отношении Азии в целом. И он присутствовал и присутствует на уровне даже не столько обиходных представлений несерьезных политологов или несерьезных, тем более, специалистов по Китаю, сколько на уровне бытового мнения. Это мнение транслируется через газеты и журналы, но в рамках политкорректности оно все время подается завуалированно. Однако я, например, неоднократно среди деловых кругов США встречал мнение о Китае как об абсолютно ненадежном и потенциально опасном партнере, в том плане, что якобы никогда нельзя быть уверенным в том, что добрые отношения, которые сложились сегодня, будут такими же добрыми завтра. И все это, по сути дела, в словах Трампа – ретрансляция бытовых мнений плюс наивной политологии, которые присутствуют сегодня в американском обществе. Плюс, безусловно, у Трампа есть целый ряд концепций, которые можно встретить и в трудах Генри Киссинджера, в книгах Збигнева Бжезинского, в том числе "Великая шахматная доска" – что, по сути дела, с Китаем нельзя договариваться, а следует постоянно играть.

– Так насколько серьезно большие игроки в Пекине сегодня могут воспринимать Дональда Трампа и все его заявления?

– Безусловно, они все воспринимают крайне серьезно, потому что, каким бы наивным мнение о выстраивании отношений с Китаем через систему кнута и пряника ни казалось, все-таки оно исходит и от будущего президента США, и от его команды. У США действительно есть целый ряд рычагов воздействия на Китай. Вопрос в том, насколько само по себе это воздействие будет выгодным для Вашингтона. Если мы говорим вообще о внешнеполитической линии, которая транслировалась Трампом во время предвыборной кампании, обратите внимание на то, что основное внимание уделялось как раз больше Китаю, чем России. Потому что это его волнует! И Китай это прекрасно понимает. Китай сегодня, по крайней мере, в словах Трампа, предстает как одна из проблем развития экономики США. Две проблемы у Америки – миграционная плюс Китай. Трамп неоднократно уже встречался с крупнейшими американскими игроками компьютерного рынка и вообще IT-технологий с настоятельной просьбой перенести производство на территорию США, с обещанием большой поддержки и налоговых послаблений. По сути это, конечно, ослабляет Китай, который не может на это реагировать спокойно.

– До сих пор в Пекине не слишком агрессивно реагировали на все слова Трампа, следуя китайской внешнеполитической традиции в лобовую атаку никогда не ходить, но до тех пор, пока речь не зашла о Тайване и о принципе "одного Китая". Это многое объясняет в китайских приоритетах?

– Это практически все объясняет! Китай вяло реагировал на попытки Трампа перенести производство на территорию США, поскольку это был вопрос не первый. Более того, президент США просто не может приказать крупному бизнесу что-то сделать, перенести и так далее. И Пекин это прекрасно понимал. Я напомню, как Китай, например, отреагировал на предложение Трампа той же корпорации Apple перенести производство целиком на территорию США. В ответ Китай заявил, что готов освободить Apple на несколько лет вперед вообще от налогообложения, более того, что Китай сам готов инвестировать в создание новых заводов корпорации на территории КНР. То есть это все было чисто деловое перетягивание каната.

А вот как раз проблема Тайваня – это вопрос стратегической доктрины. Китай неоднократно заявлял, как официально, так и в различных публикациях, идущих как бы от частных корреспондентов, о том, что единственная причина, по которой Китай может применить вооруженные силы, – это конфликт вокруг Тайваня. И вообще любой территориальный конфликт, то есть когда какая-либо страна претендует на территориальную целостность Китая. Трамп как раз впервые нарушил вот этот статус-кво. Практически ни одна серьезная страна за последние десятилетия не пыталась обсуждать проблему "одного Китая", это вообще основа основ, краеугольный камень китайской внешней политики. Трамп покусился именно на это, и покусился, мне кажется, неслучайно, понимая, какой болезненной будет реакция – чтобы посмотреть, а что в принципе Китай может сделать? Пекин ответил обходом китайского авианосца "Ляонин" вокруг Тайваня, в сопровождении других кораблей, то есть показав, что Китай может атаковать Тайвань, при необходимости, не только со стороны территории КНР, но практически со всех сторон. Китай продемонстрировал, что готов применять военную силу. Но, правда, как только пришли известия, что в акваторию входят американские авианосцы, то "Ляонин" тут же вернулся в порт приписки Циндао. Конечно, Китай сейчас смотрит, насколько активно дальше Трамп будет вести переговоры с Тайбеем.

Ситуация в Южно-Китайском море – это тоже крайне болезненный вопрос, поскольку Трамп довольно резко высказывался на эту тему и призвал ограничить здесь действия Китая, в том числе и наращивание островов в этом регионе. Трамп резко выступает против "китаизации" Южно-Китайского моря. По сути дела, большая часть акватории Южно-Китайского моря, по китайским утверждениям, принадлежит КНР. И соответственно, для кораблей других стран при плавании в этой акватории остается лишь узкий проход. Понятно, почему это делает Пекин: здесь проходят очень важные для Китая торговые пути из стран Персидского залива, из Индии, это поставки, в том числе, и энергоресурсов в КНР. И Китай хочет жестко контролировать этот регион. Казалось, что чаша весов склоняется в сторону Пекина – хотя Китай проиграл в Гааге спор Филиппинам в прошлом году, но при этом по-настоящему статус-кво КНР в регионе не изменился, китайцы все равно контролируют эту территорию. Так вот, когда США в лице Трампа впервые очень жестко высказались против действий Китая, то стало понятно, что новый американский президент будет бить именно по таким вот болезненным точкам.

– Но это же не совсем новая вещь. Во время президентства Барака Обамы США, в общем, очень сильно активизировали военное сдерживание Китая, у которого территориальные споры есть почти со всеми странами-соседями, не только в Южно-Китайском море. И многие из них – старые союзники Вашингтона. Вообще какое наследие оставил Обама, если говорить об американо-китайских отношениях, и насколько Дональд Трамп уже может пойти по вот такой проложенной колее?

– Только в последний срок Обамы его администрация стала пытаться жестко давить на Китай, понимая, что США проигрывают Китаю не только в плане торгово-экономического сотрудничества, и что увеличивается дисбаланс в торговле между Китаем и США, но проигрывают прежде всего имиджево. Потому что Китай стал активно заявлять, что, по сути, он является как минимум одной из двух стран, которые задают тон в мировой политике. Именно в период правления Обамы Пекин вышел с инициативой "Один пояс – один путь", или "Нового Великого шелкового пути", которая, по сути дела, представляет собой "реглобализацию по-китайски". И здесь США, конечно, упустили инициативу. Китай смог перетянуть на свою сторону не только многие страны Восточной и Юго-Восточной Азии, но, в том числе, и государства Центральной Азии. Китай активно действовал в Европе и начал активно действовать в Центральной Азии, значительно более активно, чем раньше. Здесь позиции США были серьезно подвинуты, и только в последний период администрация Обамы стала пытаться давить на Китай, но в данном случае было уже поздно. Потому что, на мой взгляд, США не смогли найти каких-то серьезных рычагов давления.

А Дональд Трамп подошел к этому делу, подходит, по крайней мере, сейчас, хотя пока декларативно, с точки зрения бизнеса. Ведь китайский экономический успех обусловлен тем, что КНР в последние годы развивается в комфортном окружении. И все считают, что Китай, хотя и испытывает какие-то временные трудности в развитии экономики, переживает снижение темпов развития, но тем не менее это, в общем, успешная страна. А вот оказывается, что достаточно начать переносить американские производства за пределы Китая, в том числе лишая КНР не только прямых инвестиций, но и взаимодействия в области обмена технологиями, и Китай оказывается не столь устойчивым и успешным.

Собственно говоря, Трамп сейчас наносит удар по двум позициям: первая – это национальное самолюбие Китая, и он смотрит, как Китай будет реагировать, и второй пункт – это экономическое благосостояние Китая. Причем это делается в тот момент, когда у Китая действительно есть определенные сложности в его экономике.

– Есть ли у самого Пекина также какие-либо серьезные козыри, которые он может выложить на стол, если, что называется, китайцы войдут в серьезный клинч с новой администрацией в Вашингтоне? И какие?

– Есть очевидные козыри, но выкладывание любого из них не улучшит ситуацию в целом. Во-первых, конечно, КНР является крупнейшим держателем золотовалютных резервов в мире, в том числе размещенных, прежде всего, в американской валюте. И попытка сбросить американскую валюту теоретически может нарушить баланс на американском рынке и вообще на мировых рынках. В ответ США могут, например, ввести новый формат доллара, или, например, заблокировать часть активов, в том числе китайских, которые находятся на территории США. Ведь многие китайские активы, даже большинство их, вложены в американские ценные бумаги. Это будет серьезная экономическая война, значительно более серьезная, чем, например, экономическое противостояние между Россией и США в настоящий момент.

Второй момент – Китай может ответить в виде задержек или вообще прекращения поставок целого ряда категорий товаров на территорию США. Если, скажем, это произошло бы еще лет пять назад, когда в США едва ли не 70 процентов, если не больше, импортных товаров поставлялись из Китая, это было бы серьезно. Но Соединенные Штаты в последнее время уже подстраховались и переносят ряд своих производств на территорию Мексики, Аргентины, Юго-Восточной Азии, то есть они пытаются отвязаться от Китая в данном случае. Но тем не менее все равно это будет очень серьезное действие. Третий момент – это любые демпинговые и антидемпинговые войны. Потому что в Китае расположено очень много производств США, не только крупных, как мы привыкли считать, но мелких и средних. И, например, различные меры против американских или совместных предприятий на территории Китая сразу же, конечно, нарушат баланс в малом и среднем американском бизнесе.

И наконец, четвертый пункт – и это, конечно, очень опасно – серьезное военное противостояние. Не хочу говорить – война, но военное противостояние. Здесь, я думаю, КНР во многом рассчитывает на Россию, которая уже неоднократно проводила совместные боевые учения с Китаем, в акватории Восточно-Китайского моря, и вообще развивает с КНР в основном военные связи. Но вряд ли Пекин сейчас хочет дойти до серьезного военного противостояния, потому что вообще все благосостояние Китая базируется на том, что это государство, угрожая многим и даже давя на многих, ни с кем не воюет. Серьезное военное обострение просто приведет китайскую экономику, не хочу говорить – к краху, но, в общем, к резкому торможению.

– Россия в этой грядущей схватке, если она начнется, скорее всего, займет какую позицию?

– Я не думаю, что Россия заинтересована в китайско-американском противостоянии, тем более военном. Вообще США долгое время пытались вбить клин между Китаем и Россией, предлагая Пекину целый ряд преференций, облегчая визовый режим, причем это все особенно усилилось на фоне санкций против Москвы. А Россия пытается развивать отношения с Китаем последнее время в двух областях – в военной и, в заметно меньшей степени, торгово-финансовой. Потому что в последней сфере у Москвы есть целый набор сложностей и проблем. Россия вряд ли ввяжется, по крайней мере, активно, в конфликт с США на стороне КНР. Да, собственно, и Китай особо не встал на сторону России в период антироссийских санкций. Пекин, скорее, выражал молчаливое одобрение действиям России, понимая, что Москва в известной степени давит на Вашингтон, но китайские руководители вяло высказывались и по поводу крымских событий, и по поводу событий в Украине, я имею в виду на Донбассе. Китай вообще пытается не обсуждать внешнюю политику России.

– Северокорейская проблема может стать одной из карт в этом политическом покере между Вашингтоном и Пекином?

– Конечно. Буквально на днях началось размещение американских систем ПРО в Южной Корее, которые формально направлены на защиту и Сеула, и всего региона от запуска северокорейских баллистических ракет. Причем эта система ПРО теоретически может, поскольку она действует более чем на тысячу километров, накрывать и территорию Китая, и территорию России, и в данном случае есть общая озабоченность между Москвой и Пекином, о чем обе страны, собственно, уже заявляли. Но КНДР – это проблема, которая висит очень давно и висеть будет еще в течение многих, наверное, лет, как минимум. Я не думаю, что именно она будет детонатором, который изменит баланс сил в треугольнике "Россия – Китай – США".

– Трамп обвиняет КНР, можно сказать, во всех смертных грехах. И даже в том, что именно в Китае выдумали теорию глобального изменения климата, чтобы подорвать американскую экономику. Как сами китайские лидеры относятся к этой теории?

– Китайцы очень не любят, когда их обвиняют именно в этом. Потому что для Китая любые экологические проблемы крайне болезненны, и КНР пытается все время показать, что экологическая ситуация максимально улучшается, но что, к сожалению, США и другие страны просто не замечают усилий Китая. КНР действительно прилагает серьезные усилия, вкладывает очень много денег в развитие очистных сооружений, пытается вывести экологически грязные производства за пределы КНР, прежде всего в Юго-Восточную Азию, например, в Индонезию. Даже были такие предложения с китайской стороны и России.

Тем не менее здесь, скорее, вопрос глобальный. Трамп нашел врага, и, что очень важно, скорее экзистенциального, а не военного, не экономического. Врага как сущность. И пытается навязать это мнение всему миру, доказывая, что Китай нарушил некий пакт. Ведь, по сути, вся международная система отношений была разработана, ну, не США исключительно, но западным миром. А Китай начал нарушать многие правила, и достаточно активно, начиная от патентных соглашений. Руша как бы договоренности о сферах влияния, раздвигая свои интересы. И оказалось, что западный мир, такой уютный, хороший, созданный США (в котором, кстати говоря, долгое время жила и Россия) оказался под угрозой, все его основы. А еще нужно учесть, что Китай – единственная страна, которая имеет четкие очертания. Я имею в виду то, что, например, проблема мусульманской миграции – это общая тенденция, в которой сложно видеть и тем более обвинить отдельную страну или отдельного политического лидера. Но КНР – это как раз отдельное государство, которое можно обвинять – и его можно легко найти на карте, и о Китае все слышали и знают. Поэтому я думаю, что антикитайская карта будет Дональдом Трампом разыгрываться еще достаточно долго, но с тем чтобы не столько поругаться с Китаем, сколько сделать его более сговорчивым, – сказал Алексей Маслов.