Порно, Путин, прокурор

Алексею Клецкину – 36 лет. За свою жизнь он успел сделать карьеру в прокуратуре, вступить в партию "Единая Россия" и выйти из нее, поработать мэром города, написать десятки стихов, а с недавних пор – стать человеком, которому удалось заставить российский суд вынести решение о разблокировке доступа к одному из самых известных порносайтов.

13 сентября 2016 года Роскомнадзор заблокировал на территории России доступ к одним из самых популярных порносайтов в мире – PornHub и его дочернему сайту YouPorn. Оба сайта были заблокированы в соответствии с решениями судов, принятыми весной того же года: решение о блокировке PornHub 24 мая вынес Бутурлиновский районный суд Воронежской области, а YouPorn 9 июня постановил заблокировать Первореченский районный суд Приморского края.

Многим эта история запомнилась твит-перепиской PornHub и Роскомнадзора. В ней российское ведомство отвечает на предложение PornHub о бесплатной подписке в обмен на разблокировку словами "демографией не торгуем!".

Сделки не вышло, и, как оказывается, все это время владельцы PornHub и YouPorn не оставляли попыток добиться отмены несправедливого, по их мнению, решения о блокировке. В Приморском крае для достижения этой цели они привлекли юриста Алексея Клецкина. 19 января он сообщил о первой победе: Приморский краевой суд постановил отменить решение о блокировке YouPorn. Клецкин, впрочем, не обычный юрист: он сделал блестящую карьеру в местной прокуратуре, был заместителем краевого прокурора, членом "Единой России" и сити-менеджером города Большой Камень, население которого составляет почти 40 тысяч человек.

Все изменилось в 2012 году. После решения Владимира Путина идти в Кремль на третий срок и митингов на Болотной плошади в Москве Алексей Клецкин вышел из партии, сложил с себя мэрские полномочия и написал открытое письмо, в котором упрекнул "Единую Россию" в игнорировании "интересов большинства населения России" и "обслуживании правящего строя". Свой демарш он совершил 9 июня, приурочив его ко дню вступления в силу нового российского закона об усилении наказания за нарушения на митингах.

А еще, как выяснилось, все эти годы Клецкин писал стихи. Сейчас он выкладывает их в интернет.

В разговоре с Радио Свобода Алексей Клецкин отмечает, что сайт YouPorn пока не разблокирован. По его словам, это вопрос времени: из черного списка Роскомнадзора он исчезнет после того, как ведомство получит решение суда. Клецкин говорит, что намерен и дальше бороться за демократические ценности в России, главной из которых считает сменяемость власти.

– Алексей, вы не просто юрист, а человек-история. За вашими плечами работа в прокуратуре, членство в "Единой России", мэрство в городе Большой Камень, а сейчас вы станете известны как человек, который разблокировал YouPorn в России. Как так получилось?

– Я не думаю, что мой предыдущий опыт работы привел к тому, что я разблокировал YouPorn. На самом деле, эта история для меня достаточно случайна, поскольку та международная юридическая компания, которая занимается этим делом в России, искала адвоката, который мог бы представлять их интересы в городе Владивостоке, и так получилось, что выбор пал на меня. Изучив материалы дела, мы нашли там определенные процессуальные и материальные нарушения, суд с нами согласился, в итоге решение отменено. Насколько я понимаю позицию прокуратуры, они не намерены на этом останавливаться и высказывают мнение, что будут еще раз подавать в суд, изменив свои требования, чтобы все-таки добиться запрета.

Основной момент, почему такой запрет незаконен, по моему мнению, заключается в том, что в России та информация, которую принято назвать порнографической, не запрещена законом. Может быть, для кого-то это звучит удивительно, но запрещены лишь те моменты, связанные с этим явлением, в которых в той или иной форме задействованы несовершеннолетние, и это правильно. Помимо порнографии, для несовершеннолетних запрещено и употребление алкоголя, например, и управление транспортным средством, но никто не ставит вопрос о том, чтобы в принципе запретить транспортные средства из-за того, что несовершеннолетним запрещено ими управлять. Никто не говорит о полном запрете алкоголя. Это та сфера, которая есть во взрослой жизни, но для детей ее ограничивают.

И здесь прокурор подменяет понятия. Говоря о том, что эта информация запрещена для несовершеннолетних, он делает вывод, что она запрещена и в целом, в принципе, с чем я согласиться не могу. Надеюсь, что при повторном рассмотрении, если оно состоится, мы также сможем доказать свою правоту и добиться того, чтобы решение было основано на законе, а не на чьих-то псевдоморальных установках.

– Какова ситуация с доступом к сайту YouPorn на сегодняшний день? Решение о блокировке отменено. Сайт разблокирован?

– На сегодня решение отменено, и по действующему законодательству оно вступает в силу сразу. Ждать не нужно. Поскольку рассмотрение было уже в апелляционной инстанции, решение вступило в силу сразу. Единственное, получить мы его сможем… Я сегодня был в суде, мне назвали сроки: примерно через неделю мы сможем получить на руки решение суда с печатью, в оригинале, после чего мы направим его в Роскомнадзор, а также в иные органы, чтобы добиться физической разблокировки сайта. Пока что он заблокирован.

– То есть суд перекладывает эту работу на вас, вы сами должны озаботиться тем, чтобы донести до Роскомнадзора решение суда?

– К сожалению, да. Вроде бы государство заварило эту кашу, мы доказали, что это неправильно, а расхлебывать должны мы сами. Суд рассматривает лишь предъявленные требования. "Вы просили так, мы так и решили, как вы просили, – удовлетворили иск или отказали". А уже вопросы исполнения – это напрямую к компетенции суда не относится. Так что над физическим исполнением решения суда еще придется поработать дополнительно. Мое мнение – что это некий перегиб. У нас сейчас сложно найти что-то, что еще не успели запретить. Недавно я с ужасом прочитал статью о блокировке сайта, на котором продавался хамон. Это уже просто абсурд!

Моя принципиальная позиция, которую я отстаиваю на протяжении своей профессиональной карьеры, заключается в том, что я считаю недопустимым излишнее вмешательство государства в реализацию гражданами своих прав. Если вспомнить, с этим был связан и мой выход из "Единой России", когда ужесточилось законодательство по митингам. В последующем мне также удавалось в судебном порядке отстаивать вопросы различных ограничений – на собрания, на шествия и так далее. Ну, и сейчас это тоже одно из ограничений – ограничение на распространение информации.

– А вы сами когда-нибудь заходили на YouPorn, например, в процессе подготовки к этому суду? И если да, то как – ведь он заблокирован?

– Именно на YouPorn я не заходил, я даже не знал о существовании этого сайта до этого дела. Но если я вам скажу, что я никогда в жизни вообще не заходил на порносайты, наверное, я ваc обману. Безусловно, в силу каких-то своих причин, в том числе и профессионального интереса при подготовке к этому делу, пытаясь разобраться, такой эпизод в моей жизни был. И наверное, даже не один.

​– Если говорить не о законе, а о вашей личной точке зрения, такие сайты представляют какой-то вред для общества?

– Есть две точки зрения. Одна говорит, что это плохо, что рождаются маньяки, насмотревшись всякой ерунды. Другая точка зрения противоположная, что пусть лучше человек с какими-то психическими проблемами найдет выплески в виртуальной жизни, чем он потом пойдет и что-то сделает в реальной. Мне кажется, что истина всегда где-то посередине. По моему глубочайшему убеждению, адекватного человека просмотр этих сайтов никоим образом не сломит и психику его не разрушит. Тем более просмотр этих сайтов не происходит же с утра до вечера. Кто-то где-то зашел и посмотрел, понял для себя, нравится ему или нет. Это как жанровое кино – кому-то ужастики нравятся, а кому-то детективы, и пусть смотрят, кто что хочет, пока это не затрагивает интересы иных лиц.

– А как же моральные устои и духовные скрепы, вот это все?

– В данном случае я говорю как юрист, а юриспруденция с моралью не всегда пересекается. Мораль, по большому счету, у каждого своя. У нас в стране огромное количество конфессий, политических партий, и у каждого мораль чуть-чуть своя. Безусловно, есть общечеловеческие ценности: нельзя убивать, нельзя воровать, но даже в Библии речь идет о том, что прелюбодействовать нельзя, но ничего нет о просмотре художественных объектов, запрете на их просмотр. Тем более в обществе с годами все меняется. Когда-то вообще было страшно подумать о вещах, которые сегодня спокойно происходят в нашей жизни. Они есть, и никто не называет это моралью. Взять тот же вопрос легализации марихуаны – по-моему, месяца не проходит без новости, что где-то она опять легализована. То есть мораль меняется.

– Вы ведь были сначала помощником прокурора, потом исполняющим обязанности прокурора…

– Я исполнял короткое время обязанности прокурора Владивостока, потом в Дальнегорске был исполняющим обязанности прокурора, в Приморском крае.

– В процессе вашей работы вам наверняка не раз попадались дела о незаконном владении наркотическими веществами, об их употреблении. Это чуть ли не одни из самых распространенных дел в России.

– Это действительно так, но тут встает извечный вопрос про легкие, тяжелые наркотики и так далее. Если не ошибаюсь, даже Обама косвенно признал, что в студенческие годы имел некий опыт, связанный с этим. Я начинал свою карьеру на севере Приморского края, и в то время там о героине или о кокаине никто и не слышал, в основном это было то, что растет в огороде, в соседнем лесу, это наркотики растительного происхождения. Мое отношение к этому такое: конечно, это все плохо и незаконно, я не призываю к легализации тяжелых наркотиков, но если говорить о конопле, о каннабисе, здесь, конечно, позиции разные, и где-то это применяется даже в лечебных целях. Взять ту же Камбоджу, там это, по сути, вполне легальная пищевая добавка. Можно подойти к любому полицейскому и спросить, где – они так еще смешно с акцентом говорят "мариуанна" – и он тебе покажет. И многие туристы пробуют там такие блюда, как "хеппи шейк", "хеппи пицца", это слово "хеппи" означает некую добавку в продукте питания.

Каждая страна решает для себя. В нашей стране это незаконно, и поскольку я юрист, я должен исходить из этого. Когда я работал в прокуратуре, конечно, через меня проходили такие дела. Мое профессиональное становление происходило в системе государственной службы, и там все очень просто. Любая государственная структура, бюрократия, чиновники, там все достаточно формально: есть инструкция, действуешь по инструкции. Тем более если говорить о сфере юриспруденции: там воспитывают так, и правильно делают, что ты можешь как угодно относиться к вопросу с моральной точки зрения, важно не это, а важно – законно это или незаконно.

Соответственно, на незаконные вещи нужно реагировать одним образом, на законные, даже если они кому-то не нравятся, не нужно реагировать никак. Именно поэтому в вопросе с порносайтом и его разблокировкой для меня не было моральных препятствий к тому, чтобы заняться этим делом. Мне не важна морально-этическая сторона, мне важно, законен этот запрет или нет. Мы решили, и суд с нами на данном этапе согласился, что все-таки блокировка незаконна. Поэтому этика здесь, наверное, присутствует не в первую очередь.

– Осенью прошлого года, когда были заблокированы PornHub и YouPorn, вы вообще обратили на это внимание?

– Я обратил внимание, да, и мне тоже это показалось крайне абсурдным действием со стороны государства. Я не предполагал, конечно, что мне придется заняться этим делом. Тогда во всех СМИ об этом сообщили, я поудивлялся два-три дня и забыл об этом, до того как на меня вышли совладельцы сайта.

– Тот факт, что они вышли именно на вас, связан с тем, что у вас есть опыт работы в таких государственных структурах, как прокуратура?

– Мне сложно судить о мотивах, они не озвучивались. Но, естественно, моя биографии им была известна.

– В вашей биографии много ярких моментов. Почему вы ушли из прокуратуры? Почему потом ушли из партии "Единая Россия", с поста мэра Большого Камня?

​– Наверное, на каждом своем жизненном этапе, когда я работал в той или иной профессиональной среде, наступал момент, когда я понимал, что мне здесь больше некуда стремиться. По разным причинам. Где-то объективно, когда я понимал, что достиг своего внутреннего потолка. Где-то субъективно, когда я понимал, что достиг не всего, но условия таковы, что мне не удастся прыгнуть выше головы, что есть некие внешние факторы. А просто бессмысленно сидеть по пять лет в кабинете и дожидаться, когда будет пенсия по выслуге лет, перекладывать бумажки, без огня в глазах и желания увидеть какой-то результат, мне было неинтересно.

Плюс, конечно, та прокуратура, в которую я пришел работать, и та, какой она была, когда я уходил, это две совершенно разные прокуратуры. Я сейчас говорю вовсе не о том, что произошла серьезная реформа в части следствия, которое отделили от прокуратуры. Я застал еще все-таки тех настоящих прокуроров, для которых не было понятия "начальник", и они принимали решения не исходя из того, что подумает кто-то наверху или как это отразится на карьере, а исходя из принципа законности как основополагающего принципа в работе прокурора. Они не боялись быть смелыми, не боялись отстаивать свою позицию.

Со временем это, к сожалению, стало меняться, и сегодня среднестатистический прокурор – это рядовой чиновник, исполнитель, без воли, без характера, "есть, так точно, чего изволите". Я не хочу обобщать, потому что до сих пор знаю очень много достойных людей, я с уважением отношусь к самой профессии прокурора, но вы же понимаете, что любой, даже хороший инструмент, можно использовать в неблаговидных целях. И это не вина инструмента. Можно взять перочинный нож и вырезать из дерева красивую статую, а можно убить им человека, но от этого нож не становится хорошим или плохим. Сегодня прокуратура, как орган, используется таким образом. Когда я начинал свою работу, она использовалась немножко другим образом. Наверное, это одна из причин.

– В 2012 году, после парламентских выборов вы объявили о том, что выходите из партии "Единая Россия", писали о своем разочаровании в Путине. С тех пор прошло довольно много времени и очень много событий: это и Майдан, и Крым, и война на Украине, война в Сирии, практически полное подавление протестной активности в России. С тех пор, с 2012 года, ваше отношение к российским властям претерпело какие-то изменения? Вы по-прежнему разочаровываетесь или нет?

– Знаете, не то что разочаровываюсь – это, наверное, более мягкий термин. В 2012 году я еще полагал, что какой-то диалог между обществом и властью в рамках правовых методов возможен, и говоря об обществе, я имею в виду все общество, потому что часто слышен аргумент, что "нас 86 процентов, мы и есть общество, и зачем прислушиваться к оставшимся 14". Вспомните, ведь тогда – на мой взгляд, я, конечно, не великий политолог и говорю о своих личных ощущениях на обывательском уровне – мне показалось, что тогда, когда был плачущий Путин после оглашения итогов выборов, инаугурация, майские указы, он решил немножко поиграть с народом, показать, что царь хороший, какие-то "добряки", извините за жаргон, кинуть в толпу. И в какой-то момент показалось, что, может быть, человек действительно осознал, что, несмотря на свое величие, надо все-таки понимать, что власть от народа, это и в конституции у нас записано, и вообще следует из истории государства как такового.

Но оказалось, что это была такая краткосрочная игра, и она быстро закончилась. Видимо, был момент неопределенности, когда все удивились этой протестной активности, что возмущаться, оказывается, можно, но потом момент неопределенности в мозгах правителей закончился, они выбрали тактику, и уже не смущаясь, не оглядываясь по сторонам, стали ее применять. Я помню, как действовала полиция до событий 2011 года, – они боялись, были не уверены, разгонять или не разгонять. Ведь когда были события 2009 года, после повышения пошлин (на ввоз иномарок. – РС), были эти протестные акции во Владивостоке, я тогда был заместителем прокурора города и видел изнутри, как это происходит. Тогда еще милиция не решалась применять жесткие методы разгона даже там, где для этого были основания.

Например, посреди федеральной трассы начинали разводить костер – конечно, это уже за гранью законных способов выражения мнения. Сегодня представьте себе, чтобы кто-то попробовал даже спичкой чиркнуть! Их бы просто скрутили, как и всех, кто рядом стоял или мимо пробегал, и бросили бы в кутузку, даже не сомневаясь. То есть власть выбрала тактику, и ее теперь ничего не останавливает. И это доводится, конечно, до рядовых сотрудников полиции: не бойтесь, вам бояться нечего, у вас один царь, а он дал такую команду, и вас всегда поддержат.

– Это Путин – царь?

– Давайте называть вещи своими именами. Мое негативное отношение, скажем так, к Путину связано даже не с тем, что он делает. По большому счету, каждый руководитель защищает то, что он имеет, власть, влияние. Меня больше раздражает лицемерие. Если бы официально все это назвали тем, чем это является, монархией – все, вопросов нет! Решили так, назвали своими именами, и живем мы теперь в монархии. Но на практике происходят страшные вещи, когда слова и термины, которые к ним применяются, не соответствуют друг другу, черное называется белым. У нас под видом демократии, под видом Российской Федерации фактически… Ну, давайте честно, у нас же абсолютно не федеративное устройство!

Какая самостоятельность у отдельного субъекта Федерации, у того же Приморского края? Граждане вообще не влияют ни на распределение бюджетных средств, ни на назначение губернатора. Формально выборы вернули, но процедура такова, что ты не пройдешь эту процедуру никогда, не будучи одобренным сверху. Ты должен пройти согласование у президента, он выдвигает кандидатуры, до этого собрать подписи депутатов, большинство из которых из "Единой России"… То есть вроде бы выбирают все, но выбирают из тех, кого представит тот же президент. Финансовая самостоятельность – основа независимости субъекта Федерации, а ее нет совершенно! Если какого-то губернатора нужно сделать плохим, ему просто перекрывается ручеек из Москвы, и все, даже будучи гениальным человеком, добрым и исполненным самых благих намерений, он ничего сделать не сможет.

– Мне кажется, у многих из тех, кто в 2012 году выходил протестовать, мнение о власти с тех пор изменилось в лучшую сторону. Многие люди не выходят на акции протеста сейчас не потому, что полиция их сразу скрутит, а потому, что они очень довольны и присоединением Крыма, и тем, как Россия ведет себя в других странах, в частности на Украине и в Сирии. Получается, что Путин смог удовлетворить какие-то их внутренние чаяния, дать им что-то, чего им не хватало.

– Да, действительно, часть считает, что жить стало лучше, жить стало веселей. Но мне кажется, что в большей степени повлиял другой момент, психологический. Опять же, я не великий психолог, мои рассуждения исключительно для себя, на обывательском уровне. Когда совершается что-то не очень порядочное, что у человека происходит в голове? Вот человека обстоятельства вынуждают совершить неблаговидный поступок, он это сделал либо собирается сделать, и по идее, он должен себя внутренне ругать: я сделал плохо. Но невозможно себя ругать всю жизнь, даже год невозможно себя ругать, ты сойдешь с ума. Соответственно, человек начинает себя автоматически оправдывать: я не мог поступить иначе, нет, это было правильное решение…

То же самое и здесь, после 2012 года многих запугали. Человек же не скажет: я не пойду на улицу, потому что мне страшно. Он не скажет так жене, потому что она подумает, что не мужик, не скажет друзьям. И поэтому рождается версия: я не пойду не потому, что мне страшно, а потому, что меня все устраивает. Сам себя убедил: зачем ходить, если смысла нет? Конечно, активность снизилась, нечего и мечтать о возврате того масштаба, в котором люди выходили на улицу, по крайней мере пока. Но на мой взгляд, это не значит, что недовольных людей стало меньше. Это значит, что осторожных людей стало больше.

– Система вам пытается как-то отомстить за то, что вы ее фактически предали?

– Вы резко сказали… Я уволился из системы. Какую систему я предал?

– Возможно, система считает, что вы ее предали. Она обычно именно так расценивает подобные демарши.

– Система столь громоздка и неповоротлива, что у нее нет возможности реагировать на каждый комариный укус. Она мобилизуется только тогда, когда видит перед собой реальную угрозу. Ну, как с тем же Навальным происходит. Я, к счастью для меня, пока еще, как мне кажется, не расцениваюсь системой как некая серьезная угроза. Хотя я понимаю, что с определенного уровня интерес ко мне повысится, и стоит ожидать чего-то подобному тому, что происходит с тем же Алексеем Навальным.

– Вы писали в 2012 году, что в 2018-м впервые не будете голосовать за Путина. А за Навального, если ему дадут участвовать в выборах, проголосуете? И как вы можете оценить то, что происходит сейчас на повторном процессе по делу "Кировлеса", например?

– На процессе по делу "Кировлеса" происходит что-то очень похожее на театральную постановку. Назвать это правосудием я лично не могу, безотносительно моего отношения к личности Навального. Просто вот есть некий человек – Иванов Иван Иванович, гражданин Российской Федерации. Считаете, что он что-то нарушил, совершил преступление? Ну, судите его по закону, по тому же закону, который вами написан. Что мы видим? Практически ни одного ходатайства защиты, обоснованного, о вызове свидетелей, об экспертизе, не удовлетворяется. Потому что если его удовлетворить, появятся вещи, опровергающие обвинение, а судье надо в приговоре это будет как-то описать, опровергнуть, а опровергнуть никак, поэтому лучше просто внаглую отказать.

Не хочу детально погружаться в доказательную базу, но если посмотреть это дело глобально, очень красивую и правильную фразу написал Европейский суд по правам человека: что Навального судят за деятельность, которая фактически неотличима от обычной предпринимательской. В обвинительном заключении, я его читал, сказано, что купили лес на 12 миллионов, продали за 14, грубо говоря, в цифрах я могу ошибаться, и тем самым причинили ущерб в размере 14 миллионов рублей. Позвольте, но 12-то заплатили этому самому "Кировлесу"! Мне кажется, тут не надо быть специалистом в финансах, бухгалтерии или юриспруденции, чтобы понять, что так не бывает. Это вещи совершенно нелогичные! И принять это как правосудие я лично для себя не могу, безусловно. Но я понимаю, что именно сейчас обвинительный приговор возможен, с реальным лишением свободы. У нас же условный срок воспринимается чуть ли не как оправдание, потому что процент оправдательных приговоров у нас микроскопический.

Я думаю, сейчас власть уже не боится митингов и протестов. За это же время поменялось законодательство, есть Росгвардия, у которой есть полномочия стрелять по толпе и только потом в суточный срок уведомлять прокурора и родственников, что они убили человека, просто сообщать по факту. Есть закон о том, что сотрудники ФСБ не несут персональной ответственности в случае уничтожения имущества, причинения вреда жизни и здоровью. Да, ты на государство сможешь в суд подать, но сотрудники не отвечают.

Знаете, есть аналогии, опасно их, конечно, в наше время приводить… Один исторический деятель, если я правильные источники читал, говорил своим солдатам: "Грешите без оглядки, всю ответственность за вас нести буду я" (эту фразу немного в другом варианте приписывают Генриху Гиммлеру. – РС). И сегодня, мне кажется, примерно то же самое и происходит. То есть приняты законы, позволяющие сотрудникам правоохранительных органов делать все что угодно, а абстрактная ответственность за это в случае чего ложится на государство.

– Сменим тему. Вы, как я узнал, еще и пишете стихи, вы романтик. Какое место это занимает в вашей жизни?

– Нет, я к этому серьезно не отношусь. Это был важный, конечно, период в моей жизни, когда все это родилось, но, к сожалению, короткий. Я это просто выкладываю сейчас постепенно, и может быть, создается ощущение, что я все время нахожусь в процессе творчества. Нет, это такой период был. У нас почему-то принято жизнь делить по жанрам и людей также. Если ты политик, у тебя должен быть костюм, пиджак, ты должен всем говорить том, что завтра мы построим дороги, повысим пенсии. Но в жизни так не бывает. Почему я должен соответствовать чьим-то ожиданиям о себе? Да, я занимаюсь политикой, да, я адвокат, но помимо этого в моей жизни есть и стихи, и так уж получилось, извините, что я защищаю порносайты, и все это я. Для меня лично здесь никакого противоречия нет. Напротив, я считаю более искренним то, что я показываю себя со всех сторон, а не только такую благовидную картинку: смотрите, я умный, честный, хороший, голосуйте за Клецкина…

– Есть еще один известный представитель силовых структур, который писал и пишет стихи, даже вошел в Союз писателей, – это глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Вы за его творчеством не следили?

– Нет, за творчеством я не следил, но слышал, что его принимали в Союз писателей, читал эту новость. У меня это не вызвало интереса, я даже поленился найти, что он все-таки написал, поэтому оценки давать не могу.

– Каким вы хотели бы видеть будущее России после следующих президентских выборов в 2018 году?

– К сожалению, следует признать, что мало что изменится. Мне бы хотелось, чтобы все-таки один из основных демократических тезисов, сменяемость власти, наконец-то обрел себя в реальности в нашей стране. Потому что, когда в очередной раз слышишь, что тот или иной руководитель незаменим, "кто, если не он", то просто не выдерживаешь, хочется применить к оппоненту физическую силу. Почему-то не хотят понять, что никто и не появится до той поры, пока закрыт доступ к СМИ, в принципе к процедуре выдвижения, ко всем другим вещам, которые могли бы способствовать появлению кандидатов.

Я не поверю, что в нашей почти 150-миллионной стране не найдется ни одного достойного человека, который мог бы претендовать на высокие должности, включая должность руководителя страны. Конечно, я основные тезисы, которые содержатся в программе Алексея Навального, разделяю. Я не во всем с ним согласен, но мне кажется, что даже плохой Навальный лучше хорошего Путина, потому что это та альтернатива… Ну, не может быть здоровым общество, где лидер страны бессменно десятки лет пребывает у власти. Нет ни одного примера успешных стран с такой моделью управления.

​– В свое время, когда Путин приходил к власти, тоже многие говорили: плохой Путин лучше хорошего, но старого и больного Ельцина.

– Да, было дело… Ну, власть людей меняет, что я скажу. Поэтому и нужна сменяемость, поэтому и есть во многих странах ограничения по срокам пребывания у власти. Потому что даже хороший человек через 10–12 лет безграничной власти меняется не в лучшую сторону, и эта оторванность от жизни, конечно, проявляется. Ты не взаимодействуешь с простой жизнью простого человека, ты не ходишь в магазины, не знаешь какие-то бытовые вещи. Вот я долгое время не ездил на общественном транспорте, потому что есть машина и не было необходимости, но как-то машина была в ремонте, и я впервые за два года поехал на автобусе, всего лишь один раз за два года.

Но я уже понял, что, на самом деле, когда ты смотришь на жизнь из окна своей машины или на основании аналитических справок, которые приносят в папочках президенту страны, ты все равно ее не воспринимаешь так реально, как когда ты сам погружен в какие-то события, смотришь, как люди ходят, что они делают, что говорят, что их беспокоит. Все-таки сменяемость власти, на мой взгляд, важнейшее требование, чтобы страна была успешной и демократичной.