Режиссер фильма о Сенцове: «В заключении Олег казался свободнее, чем я»

Российский режиссер-документалист Аскольд Куров представляет на кинофестивале в Берлине фильм «Процесс», посвященный судебному процессу над режиссером Олегом Сенцовым. Куров начал снимать ленту сразу после ареста Сенцова в Крыму и этапирования политзаключенного в Москву. К концу съемок у него было уже более 200 часов видео, главными героями которого стали сам Сенцов, его сестра Наталья Каплан, мама и дети, адвокаты, фигуранты уголовного дела о терроризме, судьи и журналисты. Куров снимал в Москве, где Сенцов находился во время следствия, в Ростове, где шел процесс, и в Крыму, где украинского режиссера ждали дети и мать.

О том, как создавался фильм, о сложностях сохранения баланса между творчеством и личным участием, о выборе Сенцова и других героев этой истории, Куров рассказал в интервью Крым.Реалии.

– С чего началась история фильма?

– Съемки начались после того, как Олега арестовали и перевезли в Москву из Симферополя. Но надо начать с предыстории. С Олегом я познакомился за три года до его ареста, он сам нашел меня в Facebook и написал, потому что увидел в интернете мой первый фильм, захотел пообщаться и рассказать о своих впечатлениях. Единственный раз мы встретились с ним в 2012 году, когда он приезжал в Москву на премьеру «Гамера», и в следующий раз увиделись только в суде. На первое заседание я пошел как его знакомый, чтобы поддержать. А потом решил, что в этой ситуации ничего другого не могу сделать, кроме как снимать об этом кино.

– Это кино в поддержку режиссера или все же чистое творчество? Насколько вам удалось отстраниться от происходящего, когда вы снимали фильм?

– Конечно, я хотел отстраниться от ситуации, и это было самым сложным. В итоге это оказалось невозможным. В процессе съемок я не смог остаться только наблюдателем, мне приходилось участвовать, и как-то содействовать Наташе (Каплан – КР), двоюродной сестре Олега, и адвокатам, и переживать. От переживаний мне устраниться не удалось, потому что ты видишь своего знакомого, ты представляешь себя на его месте, пытаешься понять, что он чувствует, попав в такую ситуацию.

– Где было сложнее снимать: в Москве, где была Наташа, или в Ростове, где шел процесс над Сенцовым, или в Симферополе, где находится семья Олега?

– Наверное, психологически сложнее всего было снимать во время процесса в Ростове, потому что я понимал, что наступает решающий момент. Все равно остается надежда, хотя ты знаешь, что есть сценарий, уже готов приговор, но до последнего я и все, кто следил за процессом, надеялись на какое-то чудо.

Кроме того, я очень волновался, когда ехал в Симферополь, в Крым. Сама встреча с мамой, с детьми была очень сложной. Казалось, люди переживают такое горе, а я с камерой к ним. Но неожиданно хорошо все сложилось. У Олега удивительной внутренней силы мама, глядя на которую понимаешь, в кого у него такой железный характер. И вообще единственное настоящее кино сложилось там, во время этой встречи. В тот день, когда мы с Наташей приехали туда, Олег впервые позвонил из тюрьмы и впервые поговорил с детьми. Этот эпизод есть в фильме.

– Олег в фильме такой, каким вы его себе представляете?

– Олег меня удивил и восхитил. Возможно, он и не был таким до ареста, но степень его внутренней свободы и сильного характера, меня впечатлили. Мне кажется, это еще и история о том, что бывают такие времена, которые заставляют людей делать сложный выбор. Один становится героем, а другой – трусом и предателем. Это еще и история момента сложного выбора. Во время процесса я удивлялся ощущению, что Олег в заключении казался гораздо свободнее, чем я, находящийся по другую сторону решетки.

– Вы ему завидуете?

– Да, конечно. Потому что человек, который преодолел страх в себе, становится свободным и никак не зависит от физического состояния свободы. Страх, наверное, главное препятствие к свободе у каждого человека. Освободиться от страха – один и важных шагов.

– Кто является главным героем фильма, Олег или все же что-то другое?

– Главный герой – Олег. Мы ставили много задач перед фильмом: рассказать о процессе, о деле, об Олеге как человеке и режиссере. И, естественно, показать контекст, в котором это все происходит, в стране и обществе. Понемногу обо всем.​

– Вы общались с Олегом во время подготовки фильма?

– Нет, напрямую я с ним не общался, только через сестру и адвокатов. Была идея записать интервью прямо в зале суда, несанкционированно, чтобы Олег в перерывах заседания ответил на какой-то вопрос. Но он сам отказался от этой идеи. Видимо, потому что ему было важно сконцентрироваться на процессе, не отвлекаться. Те речи, которые он произносил в суде, – это и были его ответы на самые важные вопросы. Было видно, что он к этому готовился.

– Пока снимался фильм, на свободе оказался один из участников и процесса, и истории Олега Сенцова – Гена Афанасьев. Была надежда, что фильм выйдет к освобождению Сенцова?

– Да, в самых радужных ожиданиях была надежда, что Олег приедет на премьеру и посмотрит вместе с вами. Такая надежда возникала не раз, периодически начинали ходить слухи, что вот-вот готовится обмен или экстрадиция. Особенно после освобождения Савченко и Афанасьева. Но странным образом, ничего не произошло. Наоборот, Олега отправили в самую дальнюю точку, за шесть тысяч километров от Крыма, в Якутию, где зимой морозы до минус пятидесяти. Непонятно, почему так произошло, чего ждать и на что надеяться, не понятно, почему его держат. Наверное, для самого выгодного из всех возможных обменов.

–​ Какую роль в этой истории сыграл Геннадий Афанасьев?

– Он оказался в гораздо более сложных условиях, чем Олег. Потому что к Олегу с самого начала было приковано внимание, начались протесты, у него появился хороший известный адвокат. А про Афанасьева до того дня, когда он сделал свое заявление в суде, мы ничего толком не знали. Он оставался просто предателем и лжесвидетелем. После того, как он рассказал, какие пытки к нему применялись, стало понятно, что вряд ли какой-то человек может это выдержать и не сломаться. То, что после всего он отказался от показаний, понимая, чем ему это может грозить, – это поступок.

– Тоже выбор.

– Да, это выбор. Бывает так, что мы живем в благополучные времена, когда все хорошо и ровно. В такие времена мы все приятные и милые люди. Но вдруг наступает время, когда ты оказываешься в обстоятельствах, где выбор сделать необходимо. Предать или не предать, пойти на риск для жизни или нет. И у тебя нет возможности отказаться от этого, ты должен что-то выбрать. Это страшные времена, но они определяют человека. Этот выбор. Его сделал Олег, и сделал Афанасьев.

– Атмосфера, в которой вы снимали, связана с большой историей, которую мы до сих пор наблюдаем – Крым и Донбасс. Это влияло на вас?

– Конечно, эти события влияли на меня. Естественно, я с самого начала следил за событиями на Майдане и в Крыму. Когда все только началось, казалось, что это дурной сон, который должен вот-вот закончиться. Но этого не произошло, мир изменился.

– Вы боялись за свою жизнь, когда снимали?

– Боялся. Был период совершеннейшей паранойи, потому что я боялся за материал, за героев, потому что знал, что за ними следят, прослушивают их телефоны. Был же случай, когда к режиссеру Павлу Костомарову, который снимал фильм «Срок», вламывались среди ночи с обыском, изымали материал. Конечно, я обо всем этом думал. Паранойя, в которой приходилось находиться во время съемок, очень изматывала. Но больше всего, наверное, я боялся за фильм, за материал. У меня был страх, что я не успею сделать это кино, мне могут помешать. Режиссерский такой страх.

– Помогало ли Украинское государство при съемке фильма?

– Мы обращались в украинское Госкино, но почему-то в итоге не получили никакой поддержки. В Украине у нас был успешный краудфандинг, небольшие деньги, но для Украины это был показатель. Сейчас очень мало успешных краудфандингов проводится. Международный сбор был, тоже небольшие деньги.

– С каким желанием в Украине и мире люди платили, чтобы увидеть этот фильм? То, что деньги были небольшие, связано с тем, что историю стали забывать?

– Международный краудфандинг собрал немного, потому что история запутанная и не совсем понятная, это не какие-то общечеловеческие проблемы и ценности. Наверное, очень сложно представить такую ситуацию во многих странах, мало знают про Олега Сенцова, есть люди, которые не знают, где находится Украина, тем более Крым. Поэтому для них это было очень далеко. А в Украине люди очень охотно участвовали, разные суммы, иногда достаточно крупные для краудфандинга. В Украине историю Олега, конечно, помнят.

– Показ фильма начинается с Берлинале, планируются ли показы на других международных площадках? Какая судьба у фильма дальше?

– Надеюсь у него будет хорошая фестивальная судьба. Наверняка его покажут на Чешском, Польском и Эстонском телевидении. В России это практически невозможно. Хотя, поскольку фильм иностранного производства, ему не требуется прокатное удостоверение для показа на международных кинофестивалях, которые проходят в России. Не знаю, насколько это возможно, и рискнут ли фестивальные организаторы показать.

– А в России будут у него зрители?

– Думаю, да. Много людей, которые следили за процессом и интересуются судьбой Олега.