Без права на родину: как из Крыма выдворяли правозащитника

С евпаторийским правозащитником К. (из соображения безопасности его имя редакция не раскрывает) мы встретились в Киеве возле станции метро Хрещатик. «На мне синяя куртка и оранжевая потрепанная сумка», – пояснил он по телефону. Больше месяца назад К. принудительно выдворили из Крыма в соседнюю Россию – там его продержали двадцать семь дней, а затем отправили в Украину. Однако первое, о чем он говорит при встрече – это не тяготы последних дней, а его планы по созданию научного общества юристов в Харькове. Юриспруденция – дело всей жизни К., а депортацию из родного города он воспринимает как издержки профессии.

Всю свою жизнь он прожил в Евпатории. 21 год проработал на госслужбе, из которых 14 лет – на должности помощника председателя городского суда.

В 90-х он основал научное общество, при котором действовала правовая приемная. Сизарев и его соратники бесплатно консультировали и сопровождали дела нуждающихся евпаторийцев, а наработанную практику использовали для научных исследований. Правозащитники заваливали жалобами и исками местные правоохранительные органы. Сизарев знал всех судей города, а они – его, потому что, во-первых, он сам долгое время работал в евпаторийском суде, а, во-вторых, К. был участником многих процессов.

В 2003 году у него возникли первые серьезные проблемы с властями из-за его деятельности. Против него возбудили уголовное дело – якобы за хулиганство – и отправили под арест. В СИЗО его избили сокамерники. В изоляторе он провел семь месяцев. Через десять лет, в 2013 году, К. выиграл дело против Украины в Европейском суде по правам человека и получил девять тысяч евро компенсации. Страсбургские судьи признали, что дело крымчанина расследовали неэффективно, а во время ареста ему не обеспечили безопасность.

Весной 2014 году аннексированный Крым начал жить по российским законам, но К. и его команда продолжили судиться с местными властями и помогать горожанам добиваться справедливости. Но если в украинские времена евпаторийским силовикам приходилось терпеть активность правозащитника, то в российские они нашли способ от него избавиться.

К. отказывались выдавать российский паспорт под различными формальными предлогами. А в октябре 2016 года его задержала полиция и составила протокол о «незаконном пребывании гражданина Украины на территории Российской Федерации». На этом основании 25 ноября Евпаторийский суд постановил выдворить К. на материковую Украину. Два месяца ему удавалось избежать принудительного вывоза из Крыма, поскольку он, пользуясь своими юридическим опытом, пытался обжаловать решение в разных инстанциях.

Сейчас, сидя в кафе на Крещатике, К. увлеченно и в мельчайших деталях рассказывает о том, как он пытался оспорить свое выдворение, рисует наглядный график в своем блокноте. Он говорит, что избежать депортации пытался до последнего. 20 января когда евпаторийский суд вынес окончательное решение и на улице его уже поджидала машина миграционной службы, он умудрился от руки написать апелляционную жалобу.

– В суде со мной была женщина, которая стенографировала суд. Я ей передал свой телефон и успел написать апелляционную жалобу. Ну буквально на одну страницу А4. Она успела сдать ее в канцелярию. Сейчас я вам это запишу, – говорит Сизарев, делая новую пометку в графике.

Поведав о юридических тонкостях своей борьбы с Федеральной миграционной службой России, Константин рассказал, как его вывозили: вначале – в Россию, а потом – в Украину, а также о том, в каких условиях его удерживали в спецприемнике Краснодарского края.

Без времени на сборы

Я спросил у судьи Лобановой, могу ли я взять документы, вещи, деньги. А она мне говорит: «Если Сталин в 1944 году 18 мая дал татарам три часа собраться, то я ничего не даю. Езжай, говорит, так».

Меня без вещей, без документов, без денег садят в машину и вывозят через Керченский пролив в Краснодарский край. Из Евпатории мы выехали в 12 часов 20 января, а на месте в Краснодарском крае были в 7 утра следующего дня.

Мне не дали взять поесть, с собой у меня была только бутылка минеральной воды. Еда мне не предоставлялась, но охрана давала свою еду чисто по-человечески. Говорят, если хочешь, на, покушай. Еще где-то час водитель спал в дороге, мы останавливались. Потому что ехать целый день и ночь было тяжело.

«Как в дурдоме»: об условиях содержания

Меня привезли в село Новоукраинское Краснодарского края. Там должны держать 10 дней, а меня держали 27 дней. Ждали, когда наберется достаточное количество украинских граждан, чтобы несколько раз не гонять автобус.

Центр временного содержания иностранных граждан там – это бывшая школа-интернат. Двухэтажное здание с классами: новое, отремонтированное. Они его сдали только 26 декабря 2016 года, то есть я попал, так сказать, в новое учреждение. Там все построено идеально. Кровати двухэтажные. Я посчитал, что в помещении площадью 25 квадратных метров содержалось 8 человек. По нормам, получается, площади чуть-чуть не хватает.

Кормят хорошо. Но нет ни телевизора, ни газет, ни часов. Знаете, как в дурдоме. Полная изоляция! Теряешь ориентир во времени и не знаешь вообще, что происходит.

Медицинская помощь там интересная. Есть медпункт, хорошо сделанный. Но там нет никаких лекарств. Единственное, что там мне могли сделать, – это измерить давление и взвесить. А у меня обострились проблемы с ногой – сказался разрыв суставов, который я получил еще в армии.

Все школьные классы, переделанные под спальни, – без вентиляции. Окна современные, с режимом проветривания, но ручек у них нет. Охранники утром открывали их всего на один час. Поэтому было очень душно.

Есть душ, который сделан так, что там на дне всегда держится слой воды 10 сантиметров. На все здание – одна кабинка, на 107 человек. Купались в том числе ночью, кто как.

Моим близким удалось передать вещи: печати организации, уставные документы, бритвенный станок, три пачки лезвий, мыло, зубную пасту и щетку, носки и трусы. Это все поместилось в коробку для обуви.

Со мной находились один чех и один хорват. У чеха интересная ситуация была. У него паспорт в чешском посольстве. Пришло письмо, что надо получить лично. А его же в Москву для этого никто не повезет! Короче, он там на полгода, а то и на год, похоже, зависнет. И югослав там тоже, по-моему, полгода висит. Мне сказали, что там есть люди, которые два года так живут

Через границу в 20-градусный мороз

Нас везли вдоль границы Украины. Семерых человек донецких и луганских высадили в Новошахтинске. Еще семерых, включая меня, вывезли в Чертково – под Харьков. В национальном паспорте мне поставили здоровенный штамп, что я невъездной. А теперь подумайте: могут ли они в национальном паспорте делать отметки? Это же собственность Украины! Причем тут есть графа, где указывается срок, в течении которого я невыездной, но она не заполнена.

На границу нас привезли в ночь с 16 на 17 февраля. Был мороз 20 градусов. Это я еще был тепло одет. Меня супруга на всякий случай приодела: купила берцы, теплые носки. Говорит: «Я чувствую, что тебя депортируют. Утеплю тебя». А как другие это пережили, не знаю, могли и ноги поотмораживать. Холод бы капитальный!

Нас перевели через российскую границу, и дальше говорят: «Идите, через 150 метров – украинская».

На украинской границе СБУшник говорит: «Я все понимаю. Но я должен выполнять закон. Вы же незаконно пересекли границу с Крымом через Керчь. Я должен составить админпротокол». А там на 1700 гривен штрафа. Но он его составил, а потом порвал. Зачем он это сделал – не знаю.​

Обратно в Крым ​

Я доехал до Северодонецка на автобусе, оттуда – на Запорожье, потом – на Мелитополь. Там сел на электричку до Новоалексеевки, и через Чонгар добрался до российской границы. Хотел проехать в Крым обратно. Дело в том, что еще находясь в России, я спросил, сколько не смогу въезжать. Они говорят: «Мы не знаем, это вам скажут только на российской границе при въезде.

В Крыму на въезде произошел интересный момент. У меня-то в паспорте стоит крымская прописка. На границе я ФСБшнику или, как я их называю, НКВДисту объяснил содержание резолюции ООН от 2000 года, по которой я могу проживать в Крыму.

А ФСБшник мне говорит: «Да, по резолюции ООН, вы можете автоматически проживать на территории России. А по решению суда, я не могу вас пропустить». Он три часа звонил вышестоящему начальству ФСБ, спрашивал, что делать. Те долго думали и сказали: «Если есть решение суда не пускать, то не пускай». Короче говоря, меня отправили обратно – и я поехал в Киев, где у меня живет бывшая супруга.

Рождение сына во время выдворения

Когда я находился в Центре временного содержания иностранных граждан, у меня 12 февраля родился сын. У меня теперь 4 сына. Причем я с его матерью еще не в браке – не успел из-за всех этих дел. Она родила как мать-одиночка. А я сейчас не могу поехать, чтобы зарегистрировать ребенка. Но в любом случае, во всех документах указано, что я отец. Я хочу, чтобы она приехала в Мелитополь – там мы распишемся.

«Используй в праве все»

Вы знаете, у меня за многолетнюю работу выработалось внешнее спокойствие. По крайней мере, если внутри я переживаю, то внешне лицо – каменное.

Понимаете, наша сила – в большом количестве отзывчивых людей, в коллективе. Когда меня выдворили, из Одессы, где я окончил университет, звонят, говорят, приезжай к нам. Из Харькова звонят и говорят, приезжай и живи хоть 5 лет. Там, в Харькове я собираюсь помогать местным юристам создавать общественную организацию. И параллельно буду ждать решения вышестоящих судов по поводу моего выдворения. Если не удастся отменить, то буду подавать в Европейский суд.

Я понимаю, что преследование против меня политическое. Но, знаете, председатель суда, который в 90-м году взял меня на работу, говорил мне: «Костя, в праве надо использовать все, надо пробовать все. Все равно что-то пройдет». Поэтому политика политикой, в праве нужно использовать все. Может быть, вы со мной согласитесь, может, нет. Но это моя личная позиция.