Своя революция, чужая тюрьма. Из российских застенок

Последний бой советского КГБ с бойцами Украинской Повстанческой Армии (УПА), по данным историков, состоялся в Тернопольской области УССР в 1961 году. Но это не помешало Следственному комитету России найти в кабардино-балкарском селе нового члена УПА, гражданина Украины Андрея Коломийца, и посадить его на 10 лет за участие в киевских событиях 2014 года. Источники "оперативной информации", методы ведения следствия, полное отсутствие вещественных доказательств и протоколы допросов с признаниями обвиняемого напоминают архивные документы 1930-х.

"Хочу добавить, что гражданский муж сестры жены моего двоюродного брата является активным участником организации "Правый сектор". Его зовут Дмитро Стороженко (Дмитрий Стороженко). Он зарегистрирован в социальной сети "ВКонтакте". Там указана дата рождения 23 июля, год рождения не указан. При просмотре его страницы я увидел его фотографии, сделанные им во время нахождения в г. Киев. На фотографии он сидит на БРДМ, находящемся на ул. Крещатик г. Киева. Эта фотография сделана во время массовых беспорядков, это видно из обстановки на улице. Фотография добавлена в фотоальбом 27.02.2014. Также мне известно, что он ранее судим, по какой статье, я не знаю. Мне известно, что он проживает в городе Саки".

Так заканчивается допрос Михаила Козлякова, до аннексии Крыма командира отделения украинского спецподразделения "Беркут", охранявшей правительственный квартал в Киеве во время акций протеста конца 2013 – начала 2014 гг., а после – заместителя командира взвода российского ОМОН "Беркут". Козляков был допрошен по делу о посягательстве на жизнь бойцов украинского "Беркута", возбужденному в апреле 2014-го. Следователи первого следственного отдела управления по расследованию особо важных дел Главного следственного управления Следственного комитета России "по Республике Крым" развернули тогда активную деятельность: допросили 49 "потерпевших", прошерстили интернет на предмет фото и видеоматериалов из Киева, провели несколько обысков, отправили запросы в крымские вузы с просьбой предоставить информацию о студентах, выезжавших в Киев "для участия в массовых беспорядках".

Упомянутого Козляковым Дмитрия Стороженко осудили на полтора года по ст. 282, правда, за антисемитские посты в соцсетях, опубликованные им еще в 2011 году. В отдельное производство выделили дело активиста Майдана Александра Костенко, осужденного на 4 года колонии за то, что бросил камень в одного из бойцов "Беркута". Сам Костенко на суде вину отрицал, заявил, что признательные показания на следствии дал под пытками.

Впрочем, если Костенко давно занимался общественно-политической деятельностью, фигурант еще одного уголовного дела, выделенного в отдельное производство, гражданин Украины 23-летний Андрей Коломиец, политикой и активизмом никогда не интересовался, на Майдане протестовал, но, по его словам, перестал, "когда начали стрелять".

Как любовь до тюрьмы довела

Уроженец села Викторовка под Киевом, работавший грузчиком на оптовом рынке, Коломиец в октябре 2014-го познакомился в популярной онлайн-игре World of Tanks с жительницей Кабардино-Балкарии 33-летней Галиной Залихановой. Андрей приглашал Галину переехать в Киев, но четверо детей от первого брака не позволяли ей сорваться с места. В начале декабря он приехал в Россию сам. Дожидаясь, пока Галина разведется с мужем, Исламом Залихановым, он провел три месяца в Нальчике – снимал квартиру, работал на автомойке.

Муж разводиться не торопился: "Тут не полагается, чтобы разводились, потому что просто жена захотела, – рассказывает Галина. – Я сказала: не буду с тобой жить и все. Он не хотел уходить, я сама стала уезжать, у сестры жить. Он начал давить на то, что я, как мать-кукушка, бросила детей. Я вернулась, говорю, что если ты не уедешь из моего дома, я вызываю полицию". Ислам вернулся в Нальчик в феврале 2015-го, Андрей переехал к Галине в село Янтарное.

Ислам решил бороться за жену: "Он приезжал к детям. Сидит, сидит, начинает цепляться за Андрея, и вот так скандалы были", – вспоминает Галина. В марте дошло до драки: "Муж схватил железку какую-то во дворе. Я вызвала полицию". По словам Залихановой, Ислам обратился к знакомым в правоохранительных органах, и в апреле на Андрея Коломийца заводят дело за то, что он якобы избивал старшего, 12-летнего сына Галины. В июне суд выносит обвинительный приговор по ст. 116 – побои, но "освобождает" Коломийца по амнистии. Впрочем, из зала суда он отправляется в СИЗО-1 Нальчика, где содержится по делу о Майдане.

15 мая 2014 года Галине неожиданно звонят сотрудники УФМС, предлагают заехать, чтобы продлить регистрацию Андрея, хотя она заканчивалась через пару месяцев. "Они спрашивают: "Вы точно дома? А кто еще дома?" – Я говорю: "Старшие дети", – вспоминает Галина. – Они приехали, позвонили в дверь, мы в огороде были. Я повернулась и говорю Андрею: "Иди, это по твою душу". А у меня руки грязные были, я не стала выходить. Минут пять прошло, он не вышел, не позвал. Я помыла руки, выхожу. Стоит Андрей, руки за голову, лицом в горячий забор". По словам Галины, к ним пришли четверо сотрудников, из которых только двое были в форме, но никаких удостоверений никто не показал – только постановление суда об обыске в доме Залихановой.

По словам Галины, обыск длился недолго: сотрудники Центра "Э" Главного управления МВД России по Северо-Кавказскому военному округу во главе с оперуполномоченным по особо важным делам капитаном полиции Степаном Боровиком прошли напрямую через кухню в спальню, открыли шкаф, в котором стоял незакрытый сейф, и извлекли оттуда пакетик с марихуаной. "Это употреблял мой бывший муж. Это по онкологии, ему сказали, можно, – говорит Галина. – Они говорят: "Возьми, достань, что там лежит". Я говорю: "Спасибо, я фильмов насмотрелась, я в руки брать не буду". Они сами карандашом вытащили". Полицейские тут же вышли на улицу, объявив, что забирают Коломийца на допрос, и почему-то предложив не заносить найденные наркотики в протокол обыска (их объем вряд ли дотягивал до уголовной статьи). "Они говорят: "Это (марихуану. – РС) мы не записываем", я говорю: "Почему?" – "Тебе это надо? – говорит. – У тебя четверо детей, вот за эти пару граммов тебя посадят, детей по интернатам заберут" – и все это в грубой форме, с матами. "Что? Будем писать?" – На меня смотрит. Я не знаю, меня всю трясло, я на Андрея посмотрела, Андрей мне машет – не надо писать".

Попытки возмущаться происходящим пресекались: "Когда Андрей что-то начал возражать, он говорит: "Встань к забору и не качай права. Сколько вы поубивали? А ты знаешь, что он бандеровец?" – меня спрашивает. Я говорю: "Да вы что?! А доказательства есть у вас?"

Электрические откровения

Доказательства нашлись в тот же день – ими стали признательные показания самого Коломийца. Согласно официальной версии, сотрудники Центра "Э" "опросили" Коломийца в Нальчике и отпустили в тот же вечер. Он якобы провел ночь на лавочке рядом с автовокзалом (хотя Галина Залиханова утверждает, что Андрей переночевал бы у одной из ее сестер, что живут в городе), а утром поехал в село Ново-Ивановское, нашел там дикорастущую коноплю, нарвал целый пакет травы, но вместо того, чтобы вернуться в Янтарное, зачем-то направился в город Чегем (который совсем не по пути), где снова был задержан сотрудниками полиции в 23:30. На этот раз травы было много – 152 грамма. За все это время ему разрешили позвонить домой лишь вечером в день обыска, Галина обратилась в прокуратуру с заявлением о пропаже человека, но Андрей сам вышел на связь 17 мая – почти через двое суток после задержания.

В версии самого Коломийца история ареста выглядит иначе. По его словам, его привезли в Нальчик, где он стал ругаться с оперативниками – вопросы про Майдан его удивили. Его начали избивать, надели на голову полиэтиленовый пакет, привязали к пальцам влажные салфетки и пустили электрический ток. Пытали всю ночь, под утро Коломиец подписал все, что от него требовали. Допрос, по его словам, вел лично Степан Боровик. Около 12 часов следующего дня ему снова надели пакет на голову, посадили в машину, отвезли в Ново-Ивановское и высадили на автобусной остановке. Тут Коломиец пошел по рукам: к остановке сразу подъехал другой полицейский, который снова задержал его "для выяснения личности" и отвез в отдел полиции в городе Майский. Там Коломийца опять обыскали, забрали и вернули паспорт, в котором снова оказалась… трава. По словам Андрея, в Майском его встретили местные полицейские, но были и приезжие, с Андреем сперва говорили они, сказав, что его жена "подняла кипеш". Коломиец пожаловался им на ночной допрос под пытками, сотрудники отнеслись к этому с участием, записали видео с его рассказом и даже забрали траву из паспорта: "Мы это забираем, ты ничего не видел". Как только они уехали, Андрея в который раз обыскали местные полицейские, уделив особое внимание паспорту, но ничего не нашли. Он снова подписывает протокол обыска, его снова отпускают, но на пороге встречают новые полицейские, которые увозят его в другой райцентр, город Прохладный, где снова избивают, снова отпускают, предлагают довезти до дома, только везут почему-то в сторону Нальчика и под дулом автомата. Ближе к полуночи Коломиец оказывается в Чегеме, где его в очередной раз отпускают, он садится в первое попавшее такси, которое не успевает проехать и 100 метров, как его останавливают полицейские, выволакивают Коломийца на улицу, а под пассажирским сиденьем находят тот самый пакет со свежей травой. Ночь на 17 мая Коломиец проводит в кабинете следователя в Чегемском СК, в материалах дела – снова чистосердечное признание, что пакет с травой принадлежит ему.

Признания Коломийца похожи на солянку из протоколов 1930-х годов и выпуска новостей на одном из современных федеральных каналов. Из них следует, что член УПА Коломиец принимал активное участие в событиях на Майдане в январе 2014 года. "Митинг был подготовленный. Митингующим постоянно подвозили легко воспламеняющиеся средства, которыми заряжали бутылки, – рассказывает он следователю. – Кроме того, систематически в дневное время суток приезжал автобус с проплаченными активистами Майдана. Из него выходили женщины 50–60 лет, люди, переодетые в священников, а также иные лица, вид которых вызывал сожаление. Из автобусов они выходили с плакатами, кричали сотрудникам правоохранительных органов не убивать их детей, кто-то делал вид, что плачет, иные проклинали сотрудников правоохранительных органов. Псевдосвященники устраивали службу прямо возле сотрудников милиции. (…) Примерно под вечер они по команде уезжали, а после заката солнца выходили боевики Майдана на активные действия".

Сообщает Коломиец и о том, что на Майдане всех участников кормили и поили чаем, но "в это время мой мозг был будто затуманен, не знаю от чего, но соображал я плохо и поэтому легко поддавался внешнему воздействию", – говорит он. Из приговора Киевского районного суда г. Симферополя кажется, что на скамье подсудимых вместе с Коломийцем сидит все украинское руководство: "На сцене Майдана в тот период известные люди, как Порошенко П.А., Яценюк А.П., Кличко В.В., Тягнибок О.Я., Луценко Ю.В., Турчинов А.В., Аваков А.Б., Парубий А.В. и певица Руслана активно пропагандировали национализм, говорили, что украинский народ превосходит другие народы, разжигали ненависть к сотрудникам милиции и действующей власти в Украине и высказывали различные экстремистские лозунги и т. д." Это якобы и подвигло Коломийца на активное участие в протестах, когда он и сам бросал "коктейли Молотова" в милиционеров. Коломиец утверждает, что выбивали из него показания и на Александра Костенко, но даже фамилия эта ему была незнакома.

Любопытно, что все эти показания Коломиец давал в статусе свидетеля. Подозреваемым по ст. 317 (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа) он стал только 9 июля, причем следователь уже крымского ГСУ СК Лукьянчук взял с него подписку о невыезде, хотя Коломиец и так находился в СИЗО по делу о наркотиках.

На селе говорят

Кроме показаний самого Коломийца материала было немного. 28 мая оперуполномоченный Центра "Э" Степан Боровик опросил бывшего мужа Залихановой, тот рассказал: из общения с "жителями села" ему стало известно, что Коломиец состоял в УПА, принимал участие в вооруженном конфликте на Донбассе, был даже ранен, стоял он и на баррикадах в Киеве, причем якобы "за участие в Майдане (…) ему выплачивались денежные средства, в принципе они выплачивались им всем". Более того, Залиханов утверждает, что во время потасовки в доме Галины Коломиец "выкрикивал слова: "Слава Украине!" и "Москалей на ножи". В тот же день похожие показания дает родственница Ислама, некая Татьяна Табухова. По ее словам, Коломиец обратился к ней за юридической консультацией по поводу получения российского гражданства и неожиданно рассказал, что состоит в УПА, принимал участие в "событиях по государственному перевороту на Украине в феврале 2014 года, т. н. Майдане. Также из разговора он сообщил мне о том, что они, "украинские националисты", являются "арийской нацией", что он ненавидит всех россиян", – показала Табухова.

В это же время Степан Боровик работает и с Залихановой: "Я сначала верила, что Степа помогает, – говорит Галина. – Я говорю: "Как мне с ним встретиться?" Он говорит: "Чтобы с ним встретиться, пусть он мне даст информацию". Я говорю: "Мне сначала с ним надо встретиться и сказать, чтобы он дал информацию, какая вам там нужна". Условием для свидания стало подтверждение показаний Ислама про лозунги во время драки. Галина оговаривать любимого отказалась, но им тем не менее разрешили встретиться в одном из кабинетов Центра "Э": "Я зашла, Андрей в наручниках спереди, он ко мне подошел, голову на плечо положил, целует меня в ухо и говорит: "Мась, они мне ток пропускали через кисти рук. Я не могу всего рассказать, что происходило за эту неделю". Я говорю: "Тогда молчи, ничего не говори, надо адвоката искать". Тут же нарисовался адвокат. Попросил 150 тысяч, говорит, вытащу. У меня таких денег не было, я дом выставила на продажу", – рассказывает Галина. Впрочем, посоветовавшись с друзьями и с самим Андреем, Залиханова от адвоката из Центра "Э" отказалась.

Оперативники от Залихановой не отстали. Официальных свиданий в СИЗО не давали, но иногда приглашали в Центр "Э": "Один раз Степа позвонил, говорит: "Андрея привезут, хочешь с ним увидеться?" Я приехала. Он мне говорит: "Мне надо, чтобы ты вот так сказала. Если не скажешь, мы заберем детей, ты тоже за ним пойдешь как соучастница, как предательница". Я говорю: "Попробуйте". Через какое-то время после этой встречи к Залихановой и правда наведались органы опеки, однако детей забирать не стали.

Фото вместо вещдока

Разговоров "на селе" для уголовного дела не хватало, в июле 2015 года к кавказским следователям подключились их крымские коллеги, у которых нашлись потерпевшие от действий Коломийца. Ими стали те самые "беркутовцы", в 2014-м перешедшие на службу в российский ОМОН и ставшие российскими гражданами, интересы которых Россия должна была теперь защищать. Впрочем, по словам адвокатов, случай беспрецедентный: на момент исследуемых деяний все потерпевшие были украинцами: "Российский суд везде ссылается на законность действий "беркутовцев" в рамках украинского законодательства: закон "О милиции", План обеспечения общественного порядка в Киеве и т. д. – поясняет адвокат Коломийца Александр Попков. – Для меня как для юриста удивительно: вы по российским законам судите или по украинским? Кто устанавливает законность действий правоохранительных органов на территории другого государства?"

7 июля 2015 года двое сотрудников ОМОНа – тот самый, сообщивший следователям о "гражданском муже сестры жены двоюродного брата" Михаил Козляков и его сослуживец Андрей Гавриленко внезапно вспомнили некоего молодого человека, который кидал в них бутылки с зажигательной смесью 19 января 2014 года около шести вечера. У Козлякова тогда загорелся бушлат, а у Гавриленко – штанина, запомнили они того парня хорошо, видели его с 5-8 метров.

Для Козлякова это был не первый допрос по Майдану, вот только за полтора года до этого, 2 мая 2014-го, он говорил, что не только не видел, кто кидал в него бутылки, но даже не заметил, как загорелся: "Кто-то крикнул мне, что я горю. Я обернулся через левое плечо, почувствовал запах керосина и солярки. Увидел вспышку пламени, остановился. Ко мне подбежали другие сотрудники и потушили на мне огонь. (…) на мне сильно обгорело форменное обмундирование, однако никаких телесных повреждений мне причинено не было", – рассказывал тогда Козляков, который даже за медицинской помощью обращаться не стал. Не понадобились врачи и Гавриленко – его штанину тоже быстро потушили, телесных повреждений он не получил.

Никаких вещественных доказательств в деле нет: омоновцы давно выбросили сгоревшие штаны и бушлат, вместо него Козляков предоставил фотографию сгоревшего бушлата, которой оказалось достаточно и следствию, и суду, хотя адвокаты уверены: следствие должно было доказать, что это именно тот бушлат, в котором Козляков был в Киеве, что Коломиец бросал "коктейль Молотова", что именно от той бутылки загорелся Козляков, а также, что это возгорание могло стать фатальным.

Через два дня после допросов следователь Лукьянчук вылетает вместе с обоими потерпевшими в Нальчик для опознания Коломийца. Сам Андрей рассказывает, что за несколько минут до опознания Лукьянчук сфотографировал его на мобильный телефон, вышел, а потерпевшие потом без колебаний указали на него. Впрочем, телефон явно был перестраховкой: вместе с Коломийцем перед омоновцами предстали два гражданина с кавказскими фамилиями, один из которых был на 10, а другой – на 20 лет старше него, так что ошибиться, кто из троих 22-летний украинец, было невозможно.

С правом переписки

После опознаний Коломийца этапировали в Симферополь, где, по его словам, уже не пытали, а статью переквалифицировали на менее тяжкую: покушение на убийство, осталась в деле и 228-я – за марихуану. Все это время Коломийца защищали государственные адвокаты, в допросах стоят пять разных фамилий, но ни один из них даже не навестил его в СИЗО, а на его жалобы и попытки отказаться от показаний они отвечали, что это "система, которую не сломать" – в итоге во время допросов в сентябре и октябре 2015 года Коломиец подтверждает данные в Нальчике признания. Дело случайно вылезло на поверхность, благодаря Крымской правозащитной группе, чьи сотрудники наткнулись на Коломийца в СИЗО и наняли ему адвоката – Михаила Кушпеля, когда дело уже было передано в суд в феврале 2016-го.

На суде Андрей Коломиец отказался от своих показаний, а потерпевшие и свидетели обвинения не всегда выглядели убедительно. К примеру, Андрей Гавриленко не смог внятно ответить на вопрос адвоката Кушпеля, почему он не обратился за помощью сразу после инцидента со штаниной, почему не дал показаний в мае 2014-го, но вдруг вспомнил Коломийца через полтора года после Майдана, а из двух понятых, участвовавших в задержании Коломийца в Чегеме, один не узнал его на суде, второй вовсе не явился, не нашли и водителя такси, в машине которого обнаружили марихуану. Но, несмотря на многочисленные противоречия в деле и отсутствие вещдоков, 10 июня 2016 года судья Михаил Белоусов приговорил Коломийца к 10 годам колонии строгого режима, а 27 октября Верховный суд Крыма оставил приговор без изменений.

15 ноября 2016 года Галина и Андрей поженились в СИЗО Симферополя. Галина вспоминает, как обхитрила систему и получила два разрешения на свидания: сначала у одного судьи, потом у другого.

Сейчас новый адвокат Коломийца Александр Попков изучает материалы дела, готовясь подавать кассационную жалобу и иск в ЕСПЧ, а Галина Залиханова собирает мужу деньги через интернет и волнуется: "Ему еще восемь лет сидеть, боюсь, что мальчик испортится, он молодой же совсем, – жалуется она. – Я на себе вину чувствую, что его сюда притащила. Он же звал меня к себе в Киев. Надо было ехать. А теперь он сидит с убийцами". На зоне Коломиец тем временем снова привлек внимание оперативников, теперь, правда, по другому поводу: еще в СИЗО в Нальчике он принял ислам (как рассказывает Галина, он "вздернуться хотел", но сосед по камере, мусульманин, отговорил и увлек исламом), и теперь сотрудники правоохранительных органов пытаются выяснить у него, не переметнулся ли он из УПА в ИГИЛ. Не поддерживает неофита и администрация заведения: Коломиец уже дважды побывал в штрафном изоляторе, один раз, по словам Галины, за то, что совершал намаз. Выйдя из ШИЗО, Андрей узнал о гибели младшего брата, 19-летнего Дмитрия, который служил в зоне АТО под Донецком и, по официальной версии, застрелился из автомата 12 февраля. Родственники, впрочем, в самоубийство не верят, но разбираться с украинским Минобороны некому: "родители на валерьянке", а Андрей – в российской колонии.