Яков Кротов: Сто лет бессловесности

Самое печальное и лукавое в юбилее 1917 года – что ставятся на одну доску Февраль и Октябрь. Это не нынче повелось, уже Волошин зло шутил про "мартобря придумал Гоголь", но Волошину простительно – у него не было дистанции. Простить, конечно, можно и тех сегодняшних, кто уравнивают два совершенно разных явления, не потому, что сто лет маловато для дистанции (предостаточно), а потому, что прошедшие сто лет были заполнены тоталитаризмом. А тоталитаризм не окрыляет. Тоталитаризм проявляется как расчеловечивание, а поскольку суть человека в слове, речи, коммуникации, тоталитаризм прежде всего выхолащивает слова и разрубает коммуникации.

Проблема в том, что российские историки существуют внутри все той же тоталитарной ментальности и, в целом, довольно комфортно себя чувствуют. Поэтому все нынешние дискуссии о 1917 годе оперируют огромным массивом фактов и при этом крайне слабы методологически. Их общий дефект в отношении к человеку как к бактерии, а к истории и политике – как к умению регулировать жизнь колонии бактерий в чашке Петри. Какую поддерживать температуру, куда капнуть мясного бульону, когда освещать, когда затенять – вот и все параметры "истории".

При таком подходе Февраль неотличим от Октября, Георгий Львов от Льва Троцкого, Павел Милюков от Иосифа Сталина. А разница есть – и есть разница в словах. Для большинства жителей России, включая академических исследователей, "разница в словах" означает – "ничтожная разница". Тоталитаризм приучил людей не ценить слово, а ценить лишь силу, кнут, бомбу. Слова – лишь "операция прикрытия", как для Путина, так и для его противников. Мало ли что там говорили на площадях в феврале и марте 1917 года про свободу – они просто жрать хотели! Одни хотели жрать (низы), а другие не хотели делиться жратвой (верхи), в итоге к власти пришел Октябрь, который хоть как-то каждому дал какую-то пайку. Кроме тех, кого расстрелял. Но в чашке с бактериями приходится иногда производить, говоря известно чьим языком, селекцию.

Так вот неправда, что в словах нет правды! Правда есть понятие, возможное только там, где слова, а где одна жратва царствует, там не правда и не справедливость, а просто брюхо.

Историк не имеет права рассматривать Ленина и его преемников до Путина включительно просто как нормальных политиков, социальных менеджеров и т.п. именно как историк. Историк призван устанавливать, как все было на самом деле, а это включает в себя борьбу с ложью, которой переполнена история. Переполнена вся история, но с ложью как с водкой: одни выпивают за год норму пятерых человек, а в среднем выходит сорок литров на каждого. Ленин врал и лгал столько, что выполнил норму и за Милюкова, и за Львова, и за Терещенко, безо всяких просьб с их стороны.

Оставим в стороне вопрос, насколько сознательно, вменяемо лгал Ленин. Важно понять, что созданный им строй сперва убил язык, а потом пошел убивать носителей языка. Язык был убит, когда власть была провозглашена советской и коммунистической.

Советы были главным противником ленинской власти, и по сей день главный враг Путина – местное самоуправление, формой которого и были советы. Лидеров местного самоуправления в России даже убить нельзя по причине отсутствия этого самого самоуправления и его лидеров. Ленин убил советы, выпотрошил их и наполнил чучело советов чекистским содержанием.

Точно так же Ленин – величайший антикоммунист и антисоциалист всех времен и народов. Он более антикоммунист, чем Трумен или Трамп, более антисоциалист чем Ле Пен. Коммунизм и социализм начинаются с объединения двух людей между собою. Именно сюда и был направлен (и остается направленным) главный удар Ленина. Не допустить никаких форм коммунио и социума! Можно потерпеть одиночек протестующих, но нельзя терпеть объединения этих одиночек. В одиночку – делай почти все, что хочешь, это остается жалким шутовством, и власть даже иногда поощряет таких шутов. Но объединиться – ни-ни! А объединение, между прочим, происходит через язык и в языке! Так что уничтожение языка и подмена языка чучелами слов и тут оказываются главным направлением тоталитаризма.

Путинизм есть высшая форма ленинского тоталитаризма. Во всяком случае, хочется надеяться, чтобы ничего хуже не уродилось, чтобы "высшая" была в смысле "крайняя", "последняя". Для этого и нужно понять кровную – кровавую – связь Путина (Ельцина, Горбачева, Брежнева и пр.) с Лениным. Это связь тотальной лжи, ненависти к словам точным и правдивым, это вакханалия лукавства и обмана. Совершенно бессмысленно анализировать слова, произносимые Путиным. Словесный понос анализу не подлежит, важен сам факт превращения речи в понос. Налицо политическая холера. Абсолютно бессмысленно подсчитывать, сколько раз принц произнес слова "великая Россия", "державность", а сколько – "православие", "демократия". Это кваканье, прикрывающее печальную реальность: тоталитаризм продолжается.

Дракон может назвать свое правление "свободным рынком", на котором свободно осуществляются гласные, публичные поставки девушек на завтрак, обед и ужин дракона, но это не капитализм, не социализм, а всего лишь людоедство. Ну, если очень хочется научности – каннибализм. Пожалуй, в этом есть смысл, учитывая, что "каннибализм" – от слова "хан", Колумб ведь думал, что он в Азии, в Орде. А в орде был не Колумб, а Россия. Она даже не была в Орде к тому времени, она рождалась из Орды как верная ее наследница, многократно превзошедшая мамашу.

Убийство языка не ликвидирует речь, а превращает ее в чучело речи. Чучело отличается от живого существа неспособностью общаться, встроить же в чучело микрофон с записью каких-то фраз нетрудно. Тут обнаруживается причина слабости российской оппозиции. Эта оппозиция родилась внутри бессловесного общества. Но "бессловесное общество" говорит очень много, только это язык ненависти.

Слова ненависти тоталитаризм терпит, он только их и поощряет, он их плодит и размножает. Даже особых усилий прикладывать не нужно, потому что у людей, посаженных в карцер с момента рождения, только hate speech, только речь ненависти и формируется. Вот почему режим так снисходительно относится к борьбе с коррупцией, к ворчанию масс, да и сам поощряет это ворчание. Самое подлое, возможно, это натравливание людей на побирушек – смотрите-ка, эти гниды по сто тысяч зашибают в месяц! Ну, понятно – запретить, ликвидировать, раскулачить. Тем более что на Западе уже во многих странах попрошайничать запретили!

Ну да, на Западе запретили попрошайничать, но при этом там система поддержки нуждающихся, а в России запретят, системы не создав никакой, кроме тюрьмы для нарушителей. Это, собственно, суть тоталитаризма: запретить все тотально. Разрешено лишь ненавидеть, рычать, плеваться. Результат налицо: российская оппозиция рычит на приезжих, на коррупционеров, на Запад, на Восток, рычит, но из сего рычания ничего не следует. И это к счастью, потому что были уже в истории случае, были-с… Муссолини и Гитлер пришли к власти на гребне волны с коррупцией и немножечко с жидовским засильем.

2017 год – юбилей победы слова "свобода" над враньем о царе-батюшке, о бесконфликтной сладкой российской жизни, и одновременно 2017 год – юбилей реванша вранья, бессловесности, лживости, гнуснейшего материализма и властолюбия.

Мы хотим быть Россией Февраля, которая при всех своих минусах знает самоуправление, знает цену слову – в том числе, увы, цену слова, данного союзникам, цену слова о праве, о собственности, о выборах? Или мы хотим быть Россией Октября, которой все слова по барабану, а надо просто вот треснуть кулаком по столу и чтобы все задрожали и быстренько построились в колонию бактерий? Бактерий безмолвных, жрущих все поровну, рычащих на тех, кто пытается жратву ограничить или отобрать, и уж конечно, мечтающих превратиться из колонии – в колонну, которая расширяет чашку своей вонючей бессловесной слизи на весь мир, считая себя пенициллином, тогда как весь мир видит или, по крайней мере, нюхом чует, что налицо всего лишь сортир.

Надежда на Россию Слова – есть, потому что те люди, которые выходят вновь и вновь на площадь, очень часто говорят "коррупция", "честные выборы", а думают все-таки именно "свобода!". Вот и надо выходить не только на площадь, но из собственного подсознания к сознательной, выраженной в словах, в восстановленной коммуникации с другими, а не просто в коллективном бузотерстве, борьбе за свободу, и свободу человеческую.

Яков Кротов, историк и священник, автор и ведущий программы Радио Свобода «С христианской точки зрения»

Взгляды, изложенные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода