Зазеркалье fake news

Германией, где группа мигрантов с Ближнего Востока несколько дней насиловала русскую девочку, управляет родственница Адольфа Гитлера, и тест ДНК мог бы это подтвердить. Папа Франциск во время предвыборной кампании в США поддержал Дональда Трампа, а Хиллари Клинтон, проиграв выборы, начала готовить в Америке "цветную революцию". Кстати, Хиллари вообще склонна к насилию: она била Билла – своего мужа, экс-президента США.

Кандидат в президенты Франции Эммануэль Макрон притворяется, что счастливо женат на женщине на 24 года старше него, но на самом деле он гей. Свою кампанию Макрон ведет на деньги клана Ротшильдов, чьим ставленником является. Впрочем, с деньгами все непросто не только во Франции, но и в Индии, где власти выпустили новую банкноту в 2000 рупий, снабженную чипом, который позволяет определить местонахождение владельца дензнака, даже если он зароется под землю на глубину до 120 метров.

Примерно так выглядит мир сквозь призму "альтернативных фактов", обнародованных преимущественно интернет-медиа, которые специализируются на непроверенной сенсационной информации, получившей название "фальшивых новостей" – fake news. Вышеприведенное – перечень самых популярных сообщений такого рода, циркулировавших по мировым социальным сетям в конце прошлого и начале нынешнего года. Россиянам с этим сортом информационной продукции приходится иметь дело, возможно, чаще, чем остальным жителям планеты: для того чтобы попасть в поток полностью или частично искаженных "новостей", порой достаточно включить любой федеральный телеканал.

Словосочетание fake news – одно из самых любимых в твит-арсенале президента США Дональда Трампа. Во лжи и распространении непроверенной информации он то и дело упрекает представителей критически настроенных к его администрации либеральных СМИ.

"Если бы только народ нашей великой страны увидел, насколько порочно и ошибочно освещается деятельность моей администрации некоторыми СМИ!"

В свою очередь, те обвиняют Трампа в многократном искажении фактов и отказе от собственных ранее произнесенных слов.

Программа BuzzSumo, подразделение медиакомпании BuzzFeed, позволяет отслеживать динамику распространения отдельных сообщений по социальным сетям. Глобальное исследование, проведенное ее аналитиками осенью прошлого года, показало, что на тот момент 20 самых популярных сообщений "альтернативных" медиа, специализирующихся на fake news, распространялись пользователями фейсбука значительно активнее, чем 20 наиболее популярных сообщений традиционных СМИ. Неудивительно, что fake news быстро становятся бизнесом. Так, владелец и ведущий автор действующего в Германии интернет-портала с чудесным названием Pravda TV (мы еще вернемся к личности этого человека ниже) недавно похвастался, что за пять лет существования этого проекта заработал на новую квартиру и регулярный отдых на курортах различных тропических стран.

К числу "достижений" этого сайта относится упомянутая выше "новость" о родстве Ангелы Меркель с Адольфом Гитлером или сообщение о том, что картофель фри из "Макдоналдс" содержит химические добавки, портящие структуру ДНК человека. Pravda TV обращается и к темам, связанным с Россией: на днях на сайте появился материал "Русофобия в США: что делать?". (Кстати, существует и русскоязычный ресурс с аналогичным названием, симпатизирующий сепаратистам на востоке Украины – трудно сказать, есть ли какая-либо связь между двумя "тезками").

Пару раз немецкого "правдиста" привлекали к суду по обвинению в клевете – например, после публикации текста о том, что заключенные в нацистских концлагерях получали зарплату за свой рабский труд. "В суде я рассказал, что два моих родственника из Чехии умерли в концлагерях. Этим дело и закончилось", – утверждает основатель Pravda TV. Правда, в текст пришлось внести исправления, но от обвинения в отрицании Холокоста он отвертелся.

По данным опросов, уровень доверия к "альтернативным" СМИ, служащим основным источником fake news, в последние годы стабильно растет. В ряде стран Центральной Европы до четверти всей медиааудитории больше доверяет этому виду СМИ, чем традиционным массмедиа. Среди проектов такого рода все больше откровенно дезинформационных, ставших частью пропагандистских операций российских властей. Часть подобных СМИ, однако, работает в "серой зоне", снабжая своих читателей как реальной информацией, так и фейками, и продуманными информационными вбросами. Например, сообщение о том, что Эммануэль Макрон – гей, появилось во франкоязычной версии российского агентства "Спутник" в виде "анализа медиаслухов" и было тут же подхвачено телеканалом RT. В ответ на возмущение предвыборного штаба Макрона RT выпустил заявление, в котором жаловался на то, что нынче "любая новость, которая кому-то не нравится, может быть названа fake news".

Можно ли сегодня вообще разобраться в информационном потоке? О чем свидетельствует стремительное распространение fake news и означает ли оно приход новой информационной реальности? Медиааналитик Йозеф Шлерка, руководитель Студии изучения новых медиа при Карловом университете (Прага), не первый год анализирует ситуацию в информационном пространстве Европы и опубликовал несколько исследований по этой теме. Он ответил на вопросы Радио Свобода.

– Почему нынче fake news – столь популярная тема? Ведь на самом деле ничего нового в ней нет. Можно вспомнить хотя бы, что даже Вторая мировая война началась с распространенной властями Германии ложной новости о том, что польские солдаты якобы напали на приграничный городок Глейвиц.

– Так и тянет сказать: это потому, что Хиллари Клинтон проиграла выборы. Может быть, если бы она их выиграла, то сегодня мы читали бы хвалебные статьи о том, как умные американцы не клюнули на удочку fake news, распространявшихся о Хиллари. В любом случае, главная причина внимания к этой теме – попытка понять, что же произошло в Соединенных Штатах. А свалить все на fake news – очень привлекательный вариант.

Кстати, уже появились исследования, проведенные социологами из Стэнфордского университета, которые говорят, что fake news, касавшиеся того или иного кандидата, то есть сообщения, не имевшие вообще ничего общего с реальностью, в ходе предвыборной кампании в США влияли на общественное мнение, но далеко не в решающей мере. Такого рода "новости" распространяются в основном в социальных сетях, а по данным социологов, соцсети оказывали решающее влияние на формирование политической позиции у 14% опрошенных. Сами авторы исследования применяют тут формулировку "важный, но не решающий фактор".

Вторая причина состоит в том, что fake news стали настолько заметны в соцсетях, что стали представлять собой проблему для традиционных СМИ с точки зрения бизнес-модели. То есть в какой-то мере начали составлять им конкуренцию. Ну и третья причина – то, что индустрия fake news в невиданной до сих пор степени стала составной частью информационных войн. Война в Донбассе или, шире, конфликт России и Украины тут один из самых ярких примеров.

– Да. Название связано с тем, что это сайт делает немец чешского происхождения по имени Николас Правда.

– Ирония судьбы. Как работает производство fake news в данном случае? Что им движет?

– Знаете, ведь тут на самом деле целый спектр подходов. Есть такие производители fake news, которые не думают, что они распространяют вымыслы. По их мнению, это правда – только остававшаяся скрытой ото всех. В случае с Николасом Правдой и ему подобными порой трудно понять, кто это такие – конспирологи, считающие, что они раскрывают потаенную суть вещей, или циники, которые просто хотят заработать денег на распространении откровенного вранья.

Но и это не все. Еще есть немалое число новостей, которые трудно как-то определить, потому что они – результат плохой журналистской работы. Это бывает сплошь и рядом и в "нормальных" СМИ. Вот пример из чешской практики: один популярный информационный портал в начале этого года сообщил, что немецкий суд якобы признал поджог синагоги в городе Вупперталь выражением "оправданной критики политики государства Израиль". Из самого заголовка ясно, что это глупость: ни один суд в демократической стране никогда не признáет уголовно наказуемое деяние "оправданной критикой" чего бы то ни было. То есть понятно, что журналист, когда писал, плохо понял источник. Потому что если покопаться в этих источниках (в частности, в статье в Jerusalem Post, на которую там ссылаются), то будет ясно, что суд признал мотивы действий поджигателей, которые заявили, что сделали это не из антисемитизма, а в знак протеста против политики Израиля. Но это не значит, что с них сняли обвинения и не судили за поджог. Фокус тут в том, что эта новость очень хорошо укладывается в стереотипы чешского общества, где многие по-прежнему с подозрением смотрят на Германию и видят в ней потенциально нацистское государство. Кстати, с этим стереотипом активно работает и пропутинская пропаганда. Так вот, множество весьма разумных людей сделало репост этого сообщения о немецком суде – и у них даже не мелькнуло и мысли, что это чушь. Вот что это: fake news или плод плохой журналистской работы?

– Может быть, причина того, что, говоря на жаргоне, "пипл хавает" такого рода новости, – в том, что люди предпочитают слышать как раз то, что соответствует их картине мира, потому что уровень их недоверия к традиционным СМИ небывало высок. Отсюда тяга к сомнительным альтернативам.

– Интересно, что еще пару лет назад они никому не казались сомнительными. Наоборот, обо всем этом говорили и писали в сугубо позитивном духе: как здорово, что теперь все пишут блоги, имеют свои сайты, что возникает "гражданская журналистика", что теперь каждый может написать, как, по его мнению, обстоят дела на самом деле. И вдруг выяснилось, что это проблема – в первую очередь для "больших" СМИ. Но ведь в том и суть интернет-революции: новость – или "новость" – стало во много раз проще опубликовать и оповестить о ней большое количество людей. Никакой проверки достоверности не требуется. Пару лет назад это было здорово, а сейчас, видите ли, ужасно. Что касается недоверия к СМИ, то оно становится частью более широкого явления – недоверия к государству, к общественным институтам, к истеблишменту. И это касается не только политики. Например, очень многие интернет-проекты здесь в Европе, распространяющие, назовем это так, информацию, соответствующую пропутинскому мировоззрению, одновременно публикуют материалы из области альтернативной медицины.

– То есть это некий целостный конспирологический взгляд на мир: на самом деле все иначе, не так, как нам говорят?

– Именно. Ведь такой же стратегии придерживается и телеканал RT. Они делают смесь реальных событий с комментариями экспертов, которые на самом деле экспертами не являются, и с разного рода конспирологией и загадковедением. Такая подача информации как раз рассчитана на людей, чей образ мышления уже ориентирован на все эти вещи – от "власти скрывают информацию о контакте с инопланетянами" до "теракты 11 сентября организовало само правительство США".

– И это имеет какие-то политические последствия?

– Конечно. Потому что политики, которые позиционируют себя как противники либерального мейнстрима и его ценностей, вроде Дональда Трампа или чешского президента Милоша Земана, обращаются к соответствующей части общества. И эта часть общества тем самым чувствует, что ее признают, ее взгляды становятся легитимными – ну как же, ведь президент думает так же, как мы! Он – наш голос. Это феномен, о котором, например, пишет Бернард Голдберг в своих книжках о предвзятости ведущих американских СМИ, а именно: существует значительная диспропорция между политической ориентацией журналистов и немалой части общества. Что получается? Вы видите, что в газетах пишут, что, к примеру, сторонники смертной казни – это либо дураки, либо те, кому симпатична диктатура. Но при этом вы сами – сторонник или сторонница смертной казни. Вы, конечно…

– …Недовольны, ясное дело.

– Да. Потому что вам говорят, что ваши ценности плохи. Я не случайно взял как пример вопрос о смертной казни, потому что он важен не только сам по себе. Именно здесь, по опросам, была сильная корреляция с голосованием за Брекзит: сторонники восстановления смертной казни в Великобритании склонны поддерживать выход из ЕС. В Чехии такая же корреляция между поддержкой смертной казни и резко негативным отношением к мигрантам. А если у части общества возникает ощущение, в том числе за счет СМИ, что ее долгое время не слышат, ею пренебрегают, то ее протест становится более интенсивным и рано или поздно получает возможность выплеснуться наружу. Тогда достаточно момента даже небольшой нестабильности – и, как в случае с Брекзитом или Трампом, появляется политический результат.

– То есть вы хотите сказать, что западная либеральная журналистика в последнее время расплачивается за собственные грехи?

– Да – в том смысле, что она была довольно сильным игроком, упустившим шанс вовремя скорректировать возникшее неравновесие, о котором я говорил. Почему? Потому что в медиасреде победило представление о том, что те ценности, которые ей близки и которые она защищает, не просто универсальны, но и разделяются всем обществом. Или по крайней мере должны разделяться. А выяснилось, что это не так.

И еще одна важная вещь: СМИ обычно заняты тем, чтó думают сторонники или противники – скажем, Брекзита или смертной казни, – но не обращают внимания на то, что у очень многих людей на эту проблему может вообще не быть определенного взгляда. Зато сторонники и противники громче кричат. При этом, если взять, скажем, проблему беженцев и провести опрос не просто о том, "за" вы или "против", а добавить также опции "важно – неважно" и "не знаю", то могут выясниться неожиданные вещи. Активные сторонники и противники приема беженцев в сумме составят меньшую часть общества, а большинство будут представлять собой люди, которые об этой проблеме не задумываются, плюс те, кто считает ее важной, но не выработал четкого мнения. Из поля зрения СМИ эти вещи выпадают.

При этом жить в нынешнем нестабильном и сложном мире очень непросто. И для многих людей их взгляды – религиозные, консервативные, националистические – становятся чем-то вроде способа самозащиты перед сложностью этого мира. Информации много, очень много, для кого-то слишком много. И получается, что часть общества в этой ситуации может предпочесть отказаться от своей свободы, чем решать все эти проблемы, суть которых она понимает все хуже.

– И тут зачастую в игру вступает государство, которое стремится разъяснить запутавшимся гражданам, как и что им следует понимать. Я, конечно, слегка иронизирую, особенно имея в виду опыт нынешней России с ее государственной пропагандой, "духовными скрепами" и Дмитрием Киселевым. Но есть и усилия другого рода – например, при чешском МВД создана экспертная группа, занимающаяся мониторингом дезинформации и пропаганды в здешнем медиапространстве. Это нормально? Может, все-таки лучше дать возможность самим гражданам решать, будут они читать сайт канала "Царьград" или Радио Свобода, предпочтут CNN или RT?

– Я думаю, тут надо различать усилия государства, которое хочет убедить кого-то в том, что взгляды и идеи, распространяемые представителями этого государства, хороши и правильны, и действия государств в условиях информационной войны. Вот смотрите: между Россией и Украиной возник острый конфликт, хоть и замаскированный разными красивыми фразами о "гибридной войне". Частью этого конфликта являются и страны Евросоюза – потому что введены санкции, потому что Украина не продержится без поддержки со стороны ЕС – ну, вполне очевидные вещи. Но в условиях этого конфликта целью России становится повлиять на общественное мнение в европейских странах так, чтобы правительствам этих стран пришлось прекратить или ограничить поддержку Украины, отменить или облегчить режим санкций против России и т. д. Но это уже не информационный маркетинг в мирных условиях. Это часть войны. И государства, в данном случае европейские, обязаны теперь принимать определенные меры. Это никак не связано с тем, можете ли вы верить CNN или RT. Этим государство заниматься не должно. Но оно должно, к примеру, не проходить мимо ситуации, которая случилась у нас в Чехии, когда глава одного из регионов делает у себя в фейсбуке репосты публикаций одного из пророссийских конспирологических сайтов, не удосужившись проверить, не ложь ли это. В результате он придает дополнительный вес дезинформации, поскольку "освящает" ее своим авторитетом высокопоставленного чиновника.

Конечно, у государства всегда есть искушение ввести цензуру. Более того, в законодательстве ряда вполне демократических стран, например, Франции, есть некоторые элементы цензуры, сохранившиеся еще с 1950-х годов, со времен войны в Алжире. Просто эти элементы не применяются на практике. С другой стороны, если государство ничего не делает в области информационной безопасности, тут же поднимается крик: как это так, почему оно ничего не делает?! Здесь лучший пример – деятельность группировки "Исламское государство" и других радикалов по вербовке сторонников через интернет. Конечно, за деятельностью государства нужно внимательно следить и указывать на возможные случаи, когда оно злоупотребляет своими правами в информационной сфере.

– В эпоху fake news еще возможна какая-то контрольная функция СМИ и журналистики – в соответствии с известной теорией "четвертой власти"?

– Мне нравится определение функции журналистики, которое дал Билл Ковач: ее задача – донести до потребителя информацию, на основании которой тот мог бы свободно и квалифицированно принять решение о том, как вести себя дальше. Это определение совсем не устарело. При этом информация должна быть проверенной, поскольку за счет этого возникает доверие между ее поставщиком и потребителем, СМИ и читателями. Это все очевидные вещи, но они теперь подвергаются сомнению, потому что забывают об одной важной вещи: долговременности. Если вы долгое время будете руководствоваться ложной информацией, то кончите плохо. Во вранье нельзя жить долго. Это касается и какой-нибудь альтернативной медицины, и "альтернативных" версий общественного устройства. Так что в долгосрочной перспективе я оптимист. Нужно лишь, чтобы журналисты не забывали об этой их функции – предоставлять людям проверенную информацию, с помощью которой можно свободно принимать решения.