В Симферополе начался суд над автором Радіо Свобода Николаем Семеной. Следователи ФСБ обвиняют журналиста в том, что в материале, опубликованном на Крым.Реалии, он призывал к нарушению территориальной целостности России. Так российские силовики расценили слова Семены о том, что Крым – это территория Украины. В интервью для Крым.Реалии Николай поделился впечатлениями от первого судебного заседания, а также дал свою оценку действиям и позиции российских спецслужб.
– Николай, суд наконец начал рассматривать ваше дело по существу. Как прошло первое слушание?
– Да, спустя почти полтора года после публикации статьи и четырех месяцев с момента окончания расследования суду удалось устранить все препятствия и начать рассмотрение дела по существу. Участники процесса заслушали текст обвинительного заключения, которое мне вручили еще в декабре пришлого года, а мне, в соответствии с нормами УПК России, была предоставлена возможность выступить с возражениями на это обвинение. Я заявил суду, что не могу признать своей вины – не из-за каприза или желания уйти от ответственности, как сказано в обвинительном заключении, а по совершенно объективным обстоятельствам.
Коллизии российских законов
– В чем заключаются ваши возражения?
– Во-первых, следствие неправильно определило мотив моих действий. Я написал статью и участвовал в дискуссии о блокаде Крыма не потому, что у меня якобы есть «политическая вражда к России», как они утверждают. А потому, что Конституция России (статья 29) гарантировала мне «свободу мысли и слова» и заверение, что «никто не может быть принужден к выражению своих мнений или отказу от них», и «каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, гарантируется свобода массовой информации». Тем более, что мой текст опубликован под рубрикой «Мнение» – прямое указание на право, гарантированное статьей 29. Но странное дело: назначая лингвистическую экспертизу, следователь поставил эксперту, кроме других, и вопрос о том, есть ли в моей статье «высказывания, направленные на возбуждение вражды». И эксперт ФСБ Ольга Иванова ответила, что «в статье не имеется высказываний, направленных на возбуждение ненависти либо вражды». Тем не менее, следователь пишет, что я руководствовался чувством «политической вражды». Явное противоречие в деле.
Ни в одном документе дела нет доказательств, что у меня был злой умысел к нарушению целостности России
Что касается наличия в тексте «призывов к нарушению территориальной целостности Российской Федерации», о чем эксперт дала положительный ответ, то здесь и вовсе парадокс. Ни в одном документе дела нет доказательств, что у меня был злой умысел к нарушению целостности России. А нет умысла – нет и преступления. Во-вторых, само обвинение в наличии «призыва» как такового не подтверждается объективными обстоятельствами. В тексте статьи нет лингвистической конструкции, которая бы призывала читателей к каким либо конкретным действиям. К тому же, обязательной частью призыва должна быть его адресность, то есть автор должен назвать ту часть общества, которую он к чему-то «призывает». Следствие в обвинении указало, что я «воздействовал на волю «неограниченного круга лиц». Но ведь «неограниченный круг» – это и есть отсутствие конкретного адресата, поскольку адресат всегда конкретен и ограничен.
– Отвечая на обвинения в суде, как вы прокомментировали то, что вы «призывали к нарушению территориальной целостности России»?
– Есть проблемы и с понятием «территориальной целостности». Дело в том, что, как отмечают адвокат Александр Попков и эксперт профессор Михаил Савва, заключение которого приобщено к делу, это понятие не свойственно российскому законодательству и для статьи 280.1 УПК России заимствовано им из международного права. Что естественно, поскольку России, которая с середины ХХ века еще не заключила мирный договор с Японией и не подтвердила границу на участке Курильских островов, вводить понятие территориальной целостности было не с руки. Но теперь к этим «дырам» добавились проблемы на границе с Грузией, с Украиной на участке с Донбассом и в Крыму. О какой «целостности» речь?
Это на практике. А в законодательстве также одни противоречия. Так, в Конституции России отмечено, что международное право является приоритетным по отношению к внутреннему законодательству, и если нормы собственного законодательства вступают в противоречие с международным правом, то действует последнее. В законе «О границе Российской Федерации» говорится, что все участки границы России, которые не подтверждены международными договорами с соседними странами, подлежат такому подтверждению. И теперь получается, что два действующих договора России с Украиной о границе и о дружбе, сотрудничестве и партнерстве однозначно имеют приоритет над законом о присоединении Крыма и Севастополя от 18 марта 2014 года, то есть относят Крым к Украине, и однозначно устанавливают границу между Россией и Украиной по Керченскому проливу, а не по Перекопу.
Я не мог призывать к нарушению территориальной целостности России, поскольку по закону Крым ей не принадлежит
Поэтому следует ссылаться на эти нормы, а также на другие документы международного права – а это декларации и резолюции ООН, ОБСЕ, ПАСЕ, это международные договора России, в первую очередь Будапештский меморандум, Устав ООН, Хельсинский акт и другие. Опираясь на них, профессор Михаил Савва сделал заключение, что в статье о Крыме я не мог призывать к нарушению территориальной целостности России, поскольку законодательно Крым не составляет ее понятие территориальной целостности, то есть он ей по закону не принадлежит. И тут получается, что на самом деле – как по международному праву, так и по внутреннему российскому законодательству – территориальную целостность и самой России, и Украины в феврале-марте 2014 года нарушил сам Совет Федерации России. Это случилось, когда он принял акт незаконного присоединения чужой для нее территории Крыма.
Поэтому я говорил, что если моя статья – и призыв, то это призыв не к нарушению территориальной целостности России, а к восстановлению территориальной целостности одновременно и России, и Украины как вечных соседей и стран-партнеров, если следовать договорам между нами. Но как давно известно, договора с Россией не стоят и бумаги, на которой они написаны.
Следят за журналистами, а не террористами
– Слушания по вашему делу стартовали только со второй попытки. Первое заседание перенесли в связи с тем, что был выделен маленький зал, который не вмещал участников процесса и публику. В этот раз на суд смогли попасть все желающие?
– Нет, нам выделили тот же пятый зал на первом этаже. Однако улучшили в нем условия для работы – поставили дополнительный стол, за которым теперь адвокаты могут работать более комфортно. Для слушателей там остается еще три-четыре места, а это значит, что если журналистов будет больше, судебный пристав их просто не пустит в зал. Это говорит о желании суда ограничить количество информации о ходе процесса. Тем более, что суд на ходатайство адвоката Попкова о разрешении журналистам фото- и видеосъемки на суде также отказал. Но это не катастрофа, информации все равно достаточно.
– По словам ваших адвокатов, на заседании в качестве свидетелей обвинения были допрошены сотрудники ФСБ, которые сообщили о «прослушке» вашего телефона и слежке за компьютером. Как вы оцениваете проведение спецслужбами подобных мероприятий в отношении вас? У них были на это законные основания?
– Да, материалы оперативно-розыскных мероприятий представляют собой почти три тома дела из семи. Они призваны доказать только одно, что автором статьи являюсь я. То есть, это скриншоты с экрана моего компьютера во время написания той статьи и отправки ее в редакцию 9-10 сентября 2015 года. Во-первых, это лишнее, поскольку на первом же допросе 19 апреля 2016 года я не скрываясь заявил, что текст написал я, а позже это подтвердила и редакция. Во-вторых, к этому доказательству относятся страниц сто, а остальные это скриншоты с экрана, вообще не относящиеся к делу. Например, просмотр каких-то новостных сайтов, экран компьютера когда он выключается или включается, есть например целых сорок совершенно одинаковых страниц с изображением экрана со страницей электронной почты также не относящейся к делу. В другом месте те же сорок страниц, но уже не вместе, а раскиданы по разным томам. Как считают адвокаты это сделано для того, чтобы как можно больше заполнить дело разным хламом и создать видимость тщательной работы и слежки.
Да, они доказали доказанное – что я автор материала, но при этом никак не отследили настоящих террористов
Я должен признать, что слежка эта постоянная и круглосуточная, на нее потрачены громадные средства, огромные усилия. И ради чего? Чтобы доказать, что статью писал именно я? Так я это и так признал. В одной из своих материалов я писал, что слежка спецслужб за журналистами – это явный признак непрофессионализма, ибо легко отследить корреспондента, никак не обученного азам конспирации, а потом выдать его за экстремиста, и тяжело отследить настоящих террористов. Да, они доказали доказанное – что я автор материала, но при этом никак не отследили настоящих террористов, которые, например, взрывают метро в Питере, или дома на Каширском шоссе. Так для чего России ее спецслужба?
Но в этом аспекте самое интересное то, что адвокат Александр Попков обнаружил, что работники этой службы получили официальное разрешение на ОРМ (оперативно-розыскные мероприятия – КР) в отношении меня от председателя Верховного Суда Крыма с 11 сентября 2015 года, хотя по датировке документов видно, что они осуществляли его и раньше, как минимум с 9 сентября, хотя я понимаю, что слежка велась и гораздо раньше – наверное, с момента создания в Крыму батальона кибервойск, которые недавно хвалил министр обороны Сергей Шойгу.
Россия нарушает право граждан на тайну личной переписки, на свободу слова, на свободу собирать и использовать информацию
Александр Попков задает вопрос: на основании чего ОРМ проводилось до 11 сентября? Сотрудник отказывается отвечать и ссылается на статью своего закона, запрещающего ему раскрывать формы и методы ОРМ. Формально он прав, но этот факт свидетельствует о том, что Россия ведет сплошной мониторинг коммуникационных сетей постоянно, а это значит только одно – государство нарушает задекларированное в Конституции право граждан на тайну личной переписки, на свободу слова, на свободу собирать и использовать информацию. Я думаю, что такая деятельность ведется Россией в международном масштабе, в отношении Украины это точно, и вопрос заслуживает изучения и принятия необходимых решений в международных органах.
«Не уступать права на свободу слова»
– Что будет рассматриваться на следующем слушании?
– Суд, я так понимаю, намерен продолжить допросы свидетелей со стороны обвинения, а потом перейдет к допросам свидетелей защиты. Где-то в этом промежутке будет и допрос меня. Я принял решение на суде не пользоваться правом отказа от дачи показаний по статье 51 Конституции России, и хочу изложить все свои соображения по делу. По большому счету, это вопрос о том, насколько законным есть российское правосудие и насколько адекватно в Крыму понимают международное право и воспринимают свое российское законодательство. Будут еще представлены и другие доказательства по делу. А потом суд перейдет к прениям сторон.
Впервые в судебном порядке будет рассмотрен вопрос о законности ныне декларируемых границ России
Следствие и обвинение все усилия до этого направили на доказательства авторства текста. Ну доказали доказанное. И теперь мы хотим перевести усилия суда на главное: исследование того вопроса, который проигнорировало следствие – о наличии либо отсутствии состава преступления. Адвокаты в процессе следствия подавали четыре ходатайства, в которых обращали внимание на то, что в статье нет состава преступления, но они проигнорированы. На суде у нас будет возможность вновь обратиться к ним.
Как отметил один из журналистов, суд будет интересен хотя бы тем, что впервые в судебном порядке будет рассмотрен вопрос о законности ныне декларируемых границ России, о взаимодействии международного права и внутреннего законодательства России, о правомерности обвинений в экстремизме и о том, что следует понимать под ним согласно нормам международного права, а также о гарантиях свободы слова и свободы информации в России.
– Как вы оцениваете реакцию на ваше дело от коллег-журналистов и международных организаций? Ощущаете ли вы поддержку, находясь в Крыму?
– Я благодарен Союзу журналистов Украины и моим украинским и зарубежным коллегам-журналистам всех видов СМИ, в том числе моим однокурсникам по университету, за корпоративную солидарность и поддержку. Я благодарен Международной организации журналистов, Европейской ассоциации журналистов, отделу по вопросам СМИ ОБСЕ, коллегам из Крым.Реалии и Радіо Свобода, из газеты «День», Центра журналистских расследований и другим коллегам за внимание к этому символическому делу и к ситуации со свободой СМИ в Крыму. Для меня это очень много значит, это убеждает меня в том, что журналист не должен уступать ни права на свободу слова, ни отступать от обязанности писать только правду.
Поддержка дает мне силы отстаивать право граждан на свободу выражения мнения
Я благодарен многочисленным правозащитникам в Украине и в России, в других Европейских странах, участникам тех уже больше, чем 27-ми правозащитных организаций, которые проанализировали мое дело и обратились к России с требованием следовать международному праву и своей Конституции. Как было недавно объявлено, дело находится под вниманием аппарата в Совете Европы, оно на контроле в МИДе Украины, в других украинских и европейских структурах. Меня – а я расцениваю этот факт не как поддержку лично меня, а как поддержку права граждан на свободу слова, свободу СМИ и информации – поддерживают также правозащитные организации США, Канады, других стран, и это дает мне силы спокойно и осознанно относиться к факту суда надо мной и отстаивать право граждан на свободу выражения мнения.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: