Экспортный товар Ким Чен Ына

Стадион "Зенит-Арена" строится на Крестовском острове с 2008 года на месте снесенного стадиона имени Кирова. За это время стоимость объекта выросла в несколько раз. При этом общественные и журналистские расследования показывают, что часть проводимых там работ оплачивалась по "серым" схемам, а для их выполнения привлекались мигранты из разных стран, в том числе, из Северной Кореи.

Драматическая ситуация сложилась минувшим летом, когда стало ясно, что стройка катастрофически буксует, и стадион, возможно, не успеет принять матчи Кубка конфедераций. Именно тогда на стройку "бросили" влиятельного вице-губернатора Игоря Албина, и в конце июля он расторг контракт с генподрядчиком – компанией "Инжтрансстрой-СПб". При этом городская администрация передала в прокуратуру сведения об исчезнувшем авансе в размере 2,5 миллиарда рублей, которые компания получила, но отработать так и не успела.

19 августа городское правительство заключило новые контракты на сумму 7,8 миллиарда рублей с компанией "Метрострой" – на окончание строительства и благоустройство стадиона. Вслед за этим разразился новый скандал из-за того, что городское правительство перераспределило средства адресной инвестиционной программы на 2016 год, направив из городского бюджета на строительство стадиона 2,6 миллиарда рублей, предназначавшихся для возведения и реконструкции около 30 объектов социального назначения – школ, детских садов и учреждений культуры.

Когда эксперты говорили о стоимости стадиона, они называли разные цифры, повторявшиеся средствами массовой информации. Эти цифры поражали воображение, но создавалось впечатление, что никто не знает, сколько же на самом деле стоит стадион. Сотрудники петербургского отделения Transparency International изучили все контракты, которые когда-либо заключались со всеми подрядчиками, и подсчитали, сколько же всего потрачено денег: у них получилось, что на сегодня эта цифра чуть-чуть не дотягивает да 50 миллиардов рублей.

Стадион должен был быть сдан в эксплуатацию в декабре 2016 года, но формальное открытие состоялось только 31 марта. Однако на самом деле и сегодня вряд ли кто-то может с уверенностью сказать, что стройка закончена – так много еще остается и мелких косметических недоделок, и довольно серьезных проблем.

14 ноября на строительной площадке стадиона был найден труп 47-летнего рабочего из Северной Кореи. В конце марта в норвежском журнале Josimar вышла большая статья "Рабы Петербурга" о северокорейских рабочих, которые, по версии издания, трудились на строительстве "Зенит-арены" фактически на положении рабов. Из статьи, опубликованной в Josimar, следует, что невозможно с точностью определить, сколько мигрантов участвовало в строительстве "Зенит-арены" – их число колебалось в разные годы в зависимости от сезона и характера строительных работ.

По данным норвежских журналистов, пик занятости на стадионе пришелся на ноябрь 2016 года, тогда там работало примерно 4 200 рабочих, а сколько из них мигрантов, сказать трудно. А вот в феврале 2017, по данным Josimar, число мигрантов на стройке достигало 55 процентов – это были приезжие из Украины, Узбекистана, Таджикистана, Киргизстана, Сербии и Беларуси. Норвежским журналистам удалось также обнаружить 110 рабочих из Северной Кореи – норвежцы пришли к выводу, что это самые бесправные строители "Зенит-арены".

О проблеме рабского труда мигрантов на строительстве самого дорогого стадиона мира мы говорим с журналистом издания "Мой Район" Сергеем Кагермазовым, журналистом радио "Эхо Москвы в Петербурге" Артемом Филатовым и руководителем петербургского отделения Transparency International Дмитрием Сухаревым.

–​ Мой первый вопрос – к Артему Филатову: вы помогали вашим норвежским коллегам делать этот материал, вернее, расследование о корейских рабочих на стадионе – почему вы этим заинтересовались?

Филатов: Это решение было достаточно неожиданным для меня самого – в середине ноября прошла новость о смерти северокорейского рабочего на стройке стадиона на Крестовском острове. А потом я поехал в Норвегию и встретился с журналистом футбольного журнала Josimar Ховардом Мяльносом. Это журнал не про голы, а про коррупцию, теневую сторону спорта. Международная организация, которая занимается мониторингом того, что происходит с северными корейцами и как ведет себя правительство этой страны, обратилась с запросом в ФИФА, но безрезультатно. Тогда мой норвежский коллега решил разобраться – что это за рабочие из Северной Кореи, сколько их в Петербурге, и я ему помогал как человек, имеющий здесь контакты.

Мы выяснили, что как минимум 110 человек из Северной Кореи оказались на стадионе "Крестовский", их привели туда две петербургские строительные компании – как раз после смены генподрядчика в августе прошлого года: "Севен Санс Девелопмент", которая занимается элитным строительством и "Дальпитерстрой", которая занимается массовым строительством. Как нам сказали наши источники в строительной сфере, обе компании используют труд северокорейских рабочих. После смены генподрядчика произошла большая неразбериха, вице-губернатор Игорь Албин в ультимативной форме призвал строителей оказать помощь стройке – либо рабочими, либо деньгами. От этого предложения в принципе можно было отказаться, но тогда возникал риск вылететь со строительного рынка Петербурга: замучают проверками и не дадут ничего строить. Кто-то откупался деньгами, а эти две компании прислали рабочих из Северной Кореи. Как мы выяснили, эти две бригады занимались отделочными косметическими работами, поскольку монолитные конструкции к тому времени уже были завершены другими мигрантами. Оставалась отделка и устранение всяких неполадок (в том числе, протечек), вывоз мусора. Северные корейцы в основном красили стены.

–​ Вам удалось как-то внедриться туда, с кем-то поговорить?

Филатов: Мы приехали, когда проходило первое тестовое мероприятие на стадионе, поэтому мы шли, что называется, по следам. Мы нашли рабочих из Северной Кореи уже на другой площадке, для этого мне пришлось перелопатить множество контактов в строительной сфере. Вообще, никто не хотел об этом говорить – в строительных компаниях обычно отвечали, что ничего не знают, или – что они давали подписку о неразглашении данных о северокорейских рабочих.

И вот мы говорили о коррупции на стадионе с одним достаточно крупным менеджером, он рассказывал фантастические вещи, и мы его, в числе прочего, спросили, знает ли он о рабочих из Северной Кореи. Мы не надеялись, что он нам что-то расскажет, и вдруг он говорит – да, я знаю. И он нам рассказал, что они зарабатывают по десять долларов в день – это неплохо, учитывая, сколько они могут заработать у себя дома.

–​ Но ведь это намного меньше, чем заработки других рабочих?

Филатов: Да, нам называли цифру – полторы тысячи в день, хотя часто им этих денег не выплачивают, но это уже отдельная тема – как на стадионе обманывали мигрантов.

–​ Сергей Кагермазов, вы тоже журналист и тоже внедрялись на стройку стадиона, чтобы понять, кто и как там работает. Каковы ваши впечатления?

Кагермазов: Когда мы увидели в социальной сети объявление, что набираются люди для устранения протечек на стадионе, мы решили: почему бы не помочь? – и в тот же день позвонили по указанному номеру. Через день надо было встретиться на метро "Крестовский остров", где предполагалась развозка. Там было еще несколько новичков и очень много гастарбайтеров. Мы сели в автобусы, кто-то добирался до стадиона на своих разбитых "девятках" и "шестерках".

Сначала мы должны были подметать территорию: швы текли, их раскрывали, все оттуда доставали и снова заделывали пескоструем, поэтому на арене было полно песка. Когда в одном из помещений мы убирали огромную кучу песка, из угла потекла вода, так живенько потекла: видимо, дождевая накопилась. Ну, стоял мат-перемат, никто не знал, что делать, но складывалось впечатление, что настроение было такое: быстренько все заделать кое-как, придут "белые каски" – начальство, зарплату получим и бежим, а дальше – это чужая проблема. Но, в принципе, так обстоит дело на многих стройках.

–​ А когда вас оформляли, вы подписывали какие-то контракты?

Кагермазов: Нет, я расписался в журнале учета времени прихода-ухода и в журнале по технике безопасности. Тебе ничего не говорят и дают каску. Правда, еще робу выдали – новую, к чести строителей. Когда я в конце дня так ненавязчиво спросил у бригадира, будут ли нас оформлять, будут ли контракты, он, видно, ждал подобного вопроса: ой, да ты не волнуйся, приглядись, вдруг тебе не понравится, но вообще, конечно, можем оформить. То есть понятно, что оформлять они не хотели, и в связи с этим возникает вопрос: нас же там очень много, откуда деньги? Это же миллионы неучтенного нала.

–​ Дмитрий Сухарев, а как вы относитесь к тому, что говорит Сергей – что никаких контрактов с рабочими не заключают: поработай, а там посмотрим?

Сухарев: Это обычная практика на любой стройке. Почему у нас работает так много мигрантов – потому что никто не хочет платить налоги. Это незаконная, но вполне обычная практика. И можно предположить, что как минимум миллиард в год утекал в обход налогов. Опять же, если есть "серые" зарплаты, должен быть огромный поток налички – "серые" схемы, "фирмы-помойки", черный нал. Это очень легко найти и доказать, просто у нас нет доступа к банковским документам. Но он есть у правоохранительных органов и контрольных структур.

–​ Не искали, потому что не хотели искать?

Сухарев: Насколько мне известно, не проводили полный аудит, который должен был проводиться. Но любой аудит прекращает работы, а задача была – сдать стадион. Я надеюсь, что когда все будет закончено, такой аудит все-таки проведут, и тогда мы узнаем очень много интересного.

–​ Сергей, а как происходило ваше устройство на работу?

Кагермазов: Надо было прийти в обеденный перерыв на КПП, там стояла машинка, присоединенная к компьютеру, которая программирует обычные белые пластиковые карточки – мне тоже выдали такую, с номером 6992. И я подумал, раз так, то здесь работает не меньше семи тысяч человек, а то и больше, но не все сразу, конечно.

Люди трудились круглосуточно. Правда, того северокорейского рабства, о котором писали норвежские коллеги, мне увидеть не довелось. Рабство было, скорее, добровольное – допустим, смена начинается в восемь, кончается в пять, и тебе говорят, что ты можешь остаться, тебе за это заплатят, и в выходные надо обязательно выйти. Наверное, если бы мы были северными корейцами, нам бы сказали – выходите, и точка, а тут нас очень уговаривали.

–​ А сколько платили?

Кагермазов: Предлагали тысячу за смену, но платить обещали не ежедневно, а два раза в месяц.

–​ Артем, я так понимаю, что с северными корейцами ситуация была принципиально другая – и с оплатой, и с режимом дня?

Филатов: Тут даже не принципиально, сколько им платили. Десять долларов – это огромные деньги по сравнению с тем, что можно заработать в Северной Корее. И это значительно больше, чем получают такие же рабы-заложники, работающие в трудовых лагерях на Дальнем Востоке России. Там платят где-то около 15 долларов в месяц. Так что те 200-300 долларов в месяц, которые они зарабатывали в Петербурге, – это очень приличные деньги. Другое дело, что если рабочий-таджик может сбежать со стройки, просто развернуться и уйти, сказав: я не хочу работать, – то рабочий-кореец так сделать не может. Из Северной Кореи в разные страны мира посылают людей, у которых на родине остаются семьи – жены и дети, заложники внутри страны. Если такие рабочие жалуются, сбегают, я не знаю, отправят ли их семьи в лагеря, но большие проблемы у них точно будут – например, с учебой или работой. Поэтому рабочие не могут сбежать, они высоко сознательные и все понимают.

Наш информатор рассказал, где работают северные корейцы – на одной из площадок "Дальпитерстроя", это та рабочая сила, которую компания может арендовать. В принципе, в этой практике нет ничего плохого, тут компания не нарушает никаких законов. Но когда эти рабочие увидели нашего фотографа с камерой, они очень испугались – сначала пытались к нему приблизиться, потом побежали от камеры. Они свободно ходят по стройке, заходят в ларек за сигаретами, их знает продавщица, но ни по-русски, ни по-английски они не говорят, общаться с ними без переводчика просто невозможно. Ну, и, в принципе, чтобы поговорить, надо еще догнать.

–​ А это были те самые корейские рабочие, которые работали на "Зенит-арене", вы пришли по их следам?

Филатов: Да, мы предполагаем, что это они, да и "Дальпитерстрой" не скрывал, что они там работали. Была даже замечательная фотография – руководство компании с группой рабочих с характерными чертами лица на фоне стадиона. Очень много разных групп по всему миру фиксируют нарушение прав граждан Северной Кореи. Были обвинения в том, что на стадионе используется их рабский труд – вот и опубликовали это фото, чтобы показать: все хорошо, они работают по контрактам, их кормят, одевают в рабочую одежду, водят в баню.

С другой стороны, есть очень много описаний бесправного положения граждан Северной Кореи, имеющих разрешение на работу в России. По данным УФМС Петербурга, таковых у нас три с половиной тысячи, и по факту они в бесправном положении. Есть компании, разные ООО, которые предоставляют рабочую силу строительным компаниям.

–​ Работорговцы?

Филатов: Ну это экспортный товар Ким Чен Ына. У него нет нефти и других полезных ископаемых, но есть граждане, которых можно экспортировать. У нас в России около 35 тысяч бесправных граждан КНДР, их принимает Китай на гораздо более жестких условиях, более похожих на условия трудовых лагерей, их принимает Ближний Восток, они есть даже в Европе – в Польше, хотя их совсем немного, и они там тоже в плохих условиях – занимаются строительством, отделкой, ремонтом. Но в чем принципиальная разница – все же там они ремонтируют квартиры, а у нас они строили стадион к чемпионату мира на деньги из бюджета города, то есть они работали у нас на государственной стройке.

–​ Артем, если господин Ким Чен Ын таким образом экспортирует своих граждан, он же должен с этого что-то иметь, а иначе зачем ему это? Может, не вся объявленная зарплата попадает в карман корейским рабочим?

Филатов: Наш источник в строительной сфере описывал это так: к нему приходили представители фирмы-посредника, сдающей в аренду рабов, и условия были простые – вот контракт на шесть миллионов, четыре мы отдаем правительству Северной Кореи, два идут на содержание рабочих (зарплату и прочее). Так что две трети уходят властям КНДР – возможно, на содержание их замечательной ядерной программы.

–​ Сергей, вы проработали на стадионе один день –​ это не много, но и не мало. Что вы там делали?

Кагермазов: Любители футбола сейчас ходят там по плитке – самой, кстати, дешевой из всех возможных вариантов. Так вот, я эту плитку оттирал в позе прачки, на коленях, причем не каким-то инструментом, а широким шпателем, привязанным к швабре. Я всегда вспоминаю, сколько стоил этот стадион – и, представьте, мы сидим в недостроенной душевой для футболистов, там только два-три стула для бригадиров и микроволновка, вместо водопровода – бутыли с водой и кулер. Все садятся, мокрые, потные, прямо на пол, вокруг летает бетонная крошка, и все едят то, что принесли с собой. В магазин выйти нельзя – и далеко, и на стадионе контрольно-пропускной режим.

–​ Дмитрий, а вы как считаете, на этой стройке действительно все должно было быть с иголочки?

​

Сухарев: Все стройки выглядят одинаково, но с учетом того, сколько потрачено, конечно, там должны были быть передовые технологии, автоматизация процессов. И вообще-то стадион – это не что-то сверхъестественное, не чудо, которое могут построить только марсиане. Это не сложнее дома или дорожной развязки. Не надо изобретать велосипед – надо просто сделать проект, провести экспертизу, построить, затем – пуск, наладка, запуск инженерных сетей – и все.

Когда строит государство, все хотят урвать, когда строит частный подрядчик, который делает для себя и делает то, на чем он потом будет зарабатывать деньги, он строит хорошо, быстро, качественно и недорого. Деньги-то все умеют считать, кроме государства.

–​ Дмитрий, а почему информация о рабском труде мигрантов остается такой закрытой?

Сухарев: Ее ни у кого не получить, этим занимаются частные организации, которые могут не публиковать отчетность – возможно, это их коммерческая тайна. Так что тема интересная, но ее не поднять, а инсайдерские документы – не проверить.

–​ А если подумать о том, сколько украдено во время стройки, можно определить хоть примерно, какая часть заработана на мигрантах?

Сухарев: Ну, если примерно миллиард в год уходил на зарплату… Надо понимать, какая часть шла в "черную", какая – в "белую"... Это очень просто – открываешь банковские выписки и смотришь, куда организации отправляли деньги. Налоговая научилась это отслеживать практически на автомате.

–​ А здесь просто никто никого не ловит?

Сухарев: Пока нет.

–​ Артем, вы столько всего нашли – а как же вы общались с корейцами, это ведь не так просто?

Филатов: Я не знаю корейского языка, не могу читать их документов, а с посредниками общаться сложно. Я звонил человеку из одной строительной компании – по-моему, той, которая предоставила на стадион монтажника, разбившегося в ноябре. Этот человек был кореец, и он сказал: нет, я не могу с вами разговаривать, мое руководство уехало в Северную Корею, извините, извините. Он говорил по-русски с характерным акцентом – видимо, он был у них переводчиком (надо же рабочим получать задания от прорабов, выслушивать замечания). Я знаю, что в других компаниях переводчиком был выпускник восточного факультета, кто-то привозил переводчика с собой, а иногда переводчик живет в России и легально работает в этом самом ООО.

Но общаться, пускай на условиях анонимности, тот переводчик был совершенно не готов. После моего третьего звонка он попросил его не терроризировать и сказал, что воспоминания о работе на стадионе ужасны, и он не хотел бы ими делиться. Я не знаю, что он имеет в виду, но звонить я ему больше не стал.

–​ А что, можно предположить, что условия работы на стадионе были хуже, чем на других объектах?

Филатов: Я в этом не уверен, но период после того, как "Трансстрой" сменился "Метростроем", описывают как период невероятного бардака. А в период, когда господин Албин принимал решение немедленно заменить такую-то плитку или такой-то камень, говорят, на этих безумных обходах за группой чиновников следовала бригада из полусотни мигрантов, и они сразу же замазывали пятна, на которые указывали чиновники, бросались что-то отмывать.

И именно после смены генподрядчика погибли четыре рабочих – с сентября по декабрь 2016 года. У нас нет данных о травматизме в предшествующий период, но ясно, что на фоне бардака техника безопасности стала соблюдаться гораздо хуже. И спросить не с кого – там был хаос подрядчиков и субподрядчиков, да еще рассказывали о фирме, связанной с одним из ГУПов: работу за нее делали совершенно другие компании, – в общем, бардака там было много.

–​ И трудно предположить, что в этих условиях с особой тщательностью соблюдались права рабочих из Северной Кореи?

Филатов: Я думаю, они работали примерно на тех же условиях, что и другие рабочие, только за меньшие деньги, и не могли ни на что пожаловаться. Я переписывался с одним парнем, это мой ровесник (ему лет 28-29), прораб или менеджер среднего звена, и он мне пишет: слушай, а зачем ты вообще этим занимаешься, наводишь тень на нашу страну? Стадион построили, и это главное – ну, мы знаем, какой ценой, но зачем всему миру об этом рассказывать? Есть такой подход. А есть другой – что существуют права человека, стандарты ФИФА и международные стандарты, и это даже не наше личное дело, а дело мирового сообщества, потому что футбольный чемпионат в Петербурге – это главное мировое событие, и при каких условиях что-то строится для этого события – это принципиально важный вопрос для всего мира.

Вывод, который я сделал, таков: нас не сильно волнует, что на стадионе работали северные корейцы, людям еще надо объяснять, что в этом такого особенного, зато в мире на это реагируют очень чутко, это стало новостью, о которой писали ведущие европейские, мировые издания. Для них это показатель: на строительстве стадиона использовался рабский труд, это совершенно недопустимо, это сразу вызывает вопросы, и до чемпионата их еще не раз будут задавать, – отметил в интервью Радио Свобода журналист радио "Эхо Москвы в Петербурге" Артем Филатов.

Норвежские журналисты, опубликовавшие статью о рабском труде мигрантов на строительстве петербургского стадиона, в конце своего расследования напоминают, что футбольные организации, такие как UEFA и FIFA, должны следовать международным принципам соблюдения прав человека, в частности, в сфере трудовых отношений. В связи с этим очень важно понять, что в этой области происходит в России, поскольку каждая страна должна нести свою долю ответственности – это вопрос доверия к футболу.